ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА

За последние сто лет кто только не писал прямо или косвенно о так называемой «экзистенциальной проблеме». Человек «заброшен» в этот мир, он слаб и одинок, и ему не на что опереться. Будучи подвластен обстоятельствам, блуждая в плену неизвестности, он не чувствует себя самодостаточным, и потому «нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы, с которым это несчастное существо рождается» (Ф. Достоевский, "Братья Карамазовы"). Всемогущий и всеблагостный Господь мог бы стать нашим спасением, но раз уж мы со своей наукой отреклись от него как от детского мифа, приходится искать новые пути.
Что же остаётся человеку, действительно отказавшемуся от всяких идеалов? Не найдя никакой опоры в мире, и чувствуя бездну внутри себя, ему остаётся лишь один путь, что смог бы унять боль скитающейся души. Речь идёт об отказе от души, об отречении от собственной личности. Одна из форм такого отречения – отождествление себя с природой, когда человек полностью отказывается от тех своих качеств, которые определяют его как вид, равно как и от всех последствий этих качеств. Иными словами, человек полностью отрекается от всех благ цивилизации, перестаёт быть частью общества, более того – перестаёт создавать какие бы то ни было вещи и орудия труда (поскольку другие животные не обладают такой способностью). Идеал такого поведения отстаивали в Древней Греции киники. Они призывали людей к предельному ограничению своих потребностей, упрощению быта, к освобождению от догм религии и культуры и от общества в целом. Правда, вдобавок ко всему они призывали отказаться от института семьи, хотя даже в природе у многих животных пары сохраняются на протяжении всей жизни, а беспорядочные половые связи отсутствуют. Как бы то ни было, в идеологии единения с природой следует выделить два явных недостатка. Во-первых, для большинства жителей планеты сегодня она означает по сути добровольное согласие на голодную смерть. Человек неспособен выжить в дикой природе, не используя свой рассудок и добывая пищу одним только собирательством (за исключением особо благоприятных природных зон). Именно развитый мозг и наличие абстрактного мышления отличают человека от других животных, являясь тем достижением эволюции, которое позволяет нам выживать в природе. Поэтому отказ от них, по сути, означает отказ от жизни, а призывы киников к неграмотности, к игнорированию всякого теоретического знания, в высшей степени утопичны. Второй недостаток кинизма заключается в том, что он не учитывает, что человек в принципе не может просто так отказаться от тех духовных задатков, которые заложены в нём от природы. Он в любом случае продолжает сознавать себя и свою ничтожность (или, по меньшей мере, чувствовать это на подсознательном уровне), и проблема остаётся неразрешённой. Поэтому древние и верили в сверхъестественных богов и потусторонние силы, причём религия развилась у них гораздо раньше, чем появилось земледелие, которое, казалось бы, и превратило человека из дитя природы в её эксплуататора. Кроме того, древние люди не мыслили себя вне общины, полностью отождествляя её интересы со своими. Из этого следует, что единство с природой само по себе малопродуктивно, а пожалуй даже и утопично (не в меньше степени, чем те светлые идеалы, которые призывают развивать сугубо человеческие феномены – душу и разум). Обособившись на заре истории от мира природы, человек так и не обрёл мира вечного и совершенного, и остался в пограничном состоянии между этими мирами, оба из которых могли бы дать ему покой и гармонию, но оба оказавшиеся ему недоступными. Ницше писал по этому поводу: "Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью". Этим высказыванием он хотел показать, что у человека есть только два пути: или "вернуться к состоянию зверя" или "превзойти человека", став сверхчеловеком. Трагизм заключается в том, что возврат к животному состоянию представляется таким же нереалистичным, как и осуществление идеалистических философских концепций. Даже у первобытных людей единство с природой основывалось исключительно на религиозном представлении об окружающем мире как о «божественной» системе (нечто вроде сочетания пантеизма и анимизма), то есть выходом из экзистенциального вакуума служила именно религия, а не природа как таковая.
В связи с проблемой единения человека с природой интересно рассмотреть концепцию инстинкта смерти, развитую Зигмундом Фрейдом. Фрейд утверждал, что любой живой организм, так или иначе, стремится к восстановлению первичного (неживого, неорганического) состояния. Иными словами, наряду с влечением к жизни в каждом существе присутствует влечение к смерти. Поскольку гармония с окружающим миром (для человека также душевная, психологическая гармония) является целью всякого созидания, постольку и влечение к смерти оказывается оправданным и рациональным, ибо смерть есть гармония с миром. Умирая, мы сливаемся с природой, и она перестаёт быть враждебной по отношению к нам. Чувственное восприятие исчезает, и мы уже не способны ощущать посторонний мир, становясь миром сами. Несмотря на то, что дуалистическая теория влечений, развитая Фрейдом, осталась непризнанной большинством психоаналитиков, она достойна упоминания в контексте нашего повествования хотя бы с философских позиций. Оставляя в стороне спор о наличие тех или иных врожденных инстинктов у живых организмов, благодаря этой теории мы можем отметить, что отречение от собственной личности с помощью единения с природой, в сущности, равнозначно смерти. Поэтому как решение проблемы человеческого существования такое единение указывает нам лишь на один способ – самоубийство. И если мы хотим ответить на вопрос "как жить?", а не "жить или умереть?", то мы должны отвергнуть этот способ.
Однако существуют и другие формы самоотречения, которые могли бы стать решением «экзистенциальной проблемы». Один из путей отчасти противоположен единению с природой, и связан с отождествлением себя с отдельными людьми или каким-либо обществом как системой. В этом случае человек подчиняет себя некоему авторитету или всему социуму, некритично принимая их установки, стандарты, вкусы и предпочтения, а также верования и убеждения, и – в конце концов – образ жизни в целом. Цель самоотречения в пользу общества удачно выразил Эрих Фромм: "Если я похож на любого другого, – пишет он, – если у меня нет мыслей и чувств, которые отличали бы меня от других, если в привычках, в одежде, в мыслях я следую общепринятому  образцу, – я в безопасности; я спасён от ужасающего переживания одиночества". При этом Фромм отмечает, что большинство людей сегодня даже не осознают этой потребности подчиняться. Они свято уверенны в том, что следует своим собственным убеждениям, а то, что эти убеждения совпадают со взглядами большинства лишь подтверждает их правильность. Представляется, однако, что такое подчинение коллективу содержит в себе целый ряд негативных аспектов. Во-первых, социальные нормы поведения могут оказаться не только не приносящими никакой материальной пользы обществу, но и наносящими ему существенный вред. В России, например, широкое распространение получила коррупция, и несмотря показную критику данного явления со стороны общественности, более половины граждан России хотя бы раз в жизни давали взятки, то есть совершали преступление. По международным данным уровень озабоченности российского населения уровнем коррупции в стране один из самых низких в мире. В связи с этим можно сделать вывод о том, что коррупция в России признаётся социально допустимым явлением (не случайно государство одним из основных мер по борьбе с коррупцией объявило пропаганду нетерпимого к ней отношения). Следовательно, ориентация на социальные стандарты означала бы положительную или равнодушную оценку коррупции, либо приобщение ко всеобщему лицемерию, что с учётом очевидного вреда от неё вряд ли можно отнести к достоинствам подчинения социуму. Во-вторых, хотелось бы обратить внимание на тот факт, что великие научные открытия, равно как и социальные преобразования, позволяющие человечеству перейти на новый уровень развития, совершаются, как правило, людьми "не от мира сего", которым хватило мужества противопоставить себя обществу, пойти против господствующего мнения или даже государственного строя ради высшей идеи. Подчинение таких людей социальным стереотипам в мышлении и поведении поставило бы крест на прогрессивном развитии человечества, привело бы к полной деградации всего человеческого общежития. В-третьих, ориентация на общественную оценку своих действий при отсутствии независимой самооценки приводит к тому, что человек стремится зарекомендовать себя в обществе как добропорядочного и успешного, независимо от того, каким он является на само деле ("на самом деле" для такого человека не существует, так как единственным критерием истины является общественное мнение, и большинство не может быть неправо). В результате это приводит опять же ко всеобщему лицедейству и лицемерию. Наконец, в сфере духа конформистская ориентация лишает людей мужества и приводит к тотальному равнодушию, релятивизму и нигилизму.
Как уже было сказано, сродни обычному конформизму (вытекающему из поклонения обществу как могущественной системе) – подчинение индивида одной или нескольким конкретным личностям. В частности, если индивид имеет постоянный непосредственный контакт лишь с двумя-тремя знакомыми, подражать он будет именно им, и глупо ожидать от него конформного поведения по отношению ко всему обществу, ведь для такового попросту не будет психологических предпосылок. Встречая других людей, такой человек будет принимать их установки, только если те не противоречат установкам постоянного коллектива. Тем не менее, и здесь мы имеем дело с конформным характером, конформистской ориентацией в чистом виде. Негативные последствия такой ориентации сходы с последствиями «стадного чувства» по отношению ко всему обществу. Конформист так или иначе рискует не совершить открытий, не достигнуть высот, для достижения которых у него имелись выдающиеся способности. Он также рискует сковать себя предвзятыми взглядами и установками, мешающими взаимоотношениям вне привычной группы. Кроме того, человек, полностью подчинивший себя какой-либо малой группе, становится глух и безразличен ко всем людям, которые в эту группу не входят, и чьё нравственное негодование по поводу его поведения не приведёт для него к серьёзным последствиям. Иными словами, такой конформизм создаёт питательную почву для «коллективного эгоизма», наплевательского отношения к остальной части социума. Это проявляется, в частности, в том, что на политических выборах избиратели вместо того, чтобы сделать выбор, необходимый всему обществу, начинают лоббировать интересы лишь тех социальных групп, принадлежность к которым им особенно дорога (например, национальных общин). Что касается подчинения отдельным