Военные сборы. Кого из мужчин оставит равнодушными эти слова, разве только вообще не служивших в армии. Правда, воспоминания различаются. Одни мечтательно закатывают глаза.
— Ох, и попито-то!
Другие воспринимают сборы, как наилучший отпуск, третьи считают это время потерянным для жизни.
В середине июля 1982 года из военкомата принесли мне повестку на военные сборы. Срочную отслужил пять лет назад в Забайкалье радистом. Знакомые напевы морзянки отстучали в голове приглашение к сеансу:
— Романтика самолёт айда юлиана бежит катенька, что означает – как слышите меня?
Я уже представлял себя за телеграфным ключом, лихо отбивающим добытые сведения о противнике в Центр. Два месяца поработать радистом, – неплохая командировка. Однако, рано радовался. По завершении медкомиссии меня покрутили на кресле, врач написал на справке заключение: «Годен в ВДВ». Вскоре я вместе с полусотней партизан, так в народе звали резервистов, оказался в лесном лагере у деревеньки Подборовье Псковской области.
Капитан, высокий подтянутый мужчина лет сорока, уверенной походкой провёл нас на плац. С иронией окинул взглядом сборище мужиков в потрёпанной форме старого образца и пригрозил:
– Будем делать из вас разведчиков.
Выбить гражданскую дурь из отслуживших уже в армии мужиков очень непросто. А дури хватало. Сразу проявилась часть резервистов, приехавших водку попьянствовать, как они говорили. Предыдущий призыв отличился драками с деревенскими ребятами и ночными попойками. О самых отпетых командование информировало по месту работы о поведении, недостойном советского солдата. Это была самая страшная кара. Проштрафившихся лишали среднего заработка за весь период службы. Возраст солдат разнился от двадцати двух лет до тридцати. Треть резервистов женаты, многие имели детей, на них командир и ориентировался, как на людей ответственных. Пять-шесть раздолбаев в первые же дни получили жёсткие втыки. Присмиревшие, они даже бухали только после отбоя. Остальные три десятка будущих разведчиков припоминали армейскую дисциплину. Каждый день выделяли работников на кухню в помощь двум поварам. Они имели привилегированное положение, освобождались от занятий. Поначалу служба происходила интенсивно, мы бегали кроссы, учили теорию. Командир не давал нам роздыха, попытки сбегать в деревню за водкой жёстко пресекались. Казалось, невозможно обучить за два месяца навыкам разведчика эдакий контингент.
Неделю спустя капитан дал нам передышку, вечером уезжал в Псков, к молодой жене. Посему сон наш он не тревожил. Я оказался в группе ребят, которые просыпались рано утром. Сосновый ночной воздух насыщал городские лёгкие кислородом, молодые силы требовали потратить энергию. После разминки на спортплощадке и пробежки купались в речке, ощущение свободы подпитывало наши тренировки. Ведь никто не заставлял нас. А что может быть приятнее в армии, чем осознанный выбор. Возвращались в казарму свежими и довольными, из неё выбредали сонные партизаны. Дисциплины в отсутствие командира вообще не было. Он приезжал утром, и после завтрака мы собирались в классной комнате. Лекции порядком надоели, все хотели экстрима. Наконец дождались практических занятий.
Офицер собрал нас у лесной тропинки и мы послушали вводную о захвате языка.
– Первым делом организуем засаду, – начал капитан.
– Вы двое, – указал пальцем на бойцов, – прячьтесь справа от тропинки. Ты, – кивнул третьему, – маскируешься слева. С появлением неприятеля сухой палкой резко бьёшь по дереву. Вероятный пленный оборачивается на источник стука. Двое подбегаете сзади, заламываете руки, ты затыкаешь кляп в рот. Понятно? По местам!
Первая тройка разведчиков скрылась в лесу.
– А языком у нас будет, – вдруг на лице командира промелькнула хулиганская улыбка. — Отставить! Вот он и будет нашим пленным. – Рядовой из соседнего взвода свернул на тропку, насвистывая весёлый мотивчик. Мы оценили план и с любопытством ожидали развязки.
Наши диверсанты сработали слаженно, язык ахнуть не успел. Распознав чужого бойца, ослабили хватку. Тот отпрыгнул, как Трус от палки-змеи в комедии «Кавказская пленница». Мы покатились со смеху. Довольный командир громко крикнул:
– Языка допросить и ликвидировать!
Новый взрыв смеха заглушил нецензурные словечки очухавшегося партизана. Хороший день.
Однажды взвод построился на плацу для очередного задания. Капитан прочитал краткую лекцию о взрывчатых веществах, и мы двинулись в путь. Вскоре отряд пришёл к пересохшему ручейку, через канаву лежали три брёвнышка. За ними и справа болотина, слева на окраине поля виднелась просёлочная дорога. Мостик выглядел подозрительно свежим, судя по всему, это был местный полигон.
– Вот этот стратегический объект и будем взрывать, – серьёзно произнёс капитан.
Одного бойца направил в оцепление к просёлку. Часовой получил приказ не пускать к месту взрыва возможных грибников. Мы с интересом наблюдали за неторопливыми действиями инструктора. Он прикопал взрывчатку в землю, кругом установилась любопытная тишина. Её прервал шипящий звук, – загорелся бикфордов шнур. Само это слово ласкает слух, хотя давно уже его называют огнепроводным.
– В укрытие! – крикнул командир, и подрывники залегли за холмиком. И вдруг... За время прохождения военных сборов это – и вдруг – случалось два-три раза в неделю.
На дороге появились две женщины с корзинками, их звонкие голоса заполонили пространство. Мы заорали во всю ивановскую, да где там, – слишком увлечённо они разговаривали. До взрыва оставались секунды, у меня ёкнуло сердце, в животе защекотало. Командир ёмким матом и пинками уложил вскочивших подрывников на землю. И тут грянул взрыв...
Брёвнышки разлетелись по сторонам, полтора десятка голов вынырнули из-за пригорка. Женщины стояли как вкопанные, их испуганные лица казались нам уже забавными. Грибники наконец поняли, что живы, корзинки полетели на землю. Вскоре только пыль над дорогой да затихающие крики мирного населения напоминали о случившемся. Осколки до поля не долетели, но капитан всыпал разгильдяю по первое число. И правильно сделал. Надо отдать ему должное, командир умел разговаривать с подчинёнными, его уважали даже разгильдяи. Секрет прост: занятия проходили столь интересно, что все хотели проверить себя.
Постепенно служивые разбились на небольшие группы по интересам. На третий день я сдружился с двумя резервистами, пренебрегавшими выпивку и курение. Юра, низенького роста крепыш двадцати двух лет, всегда что-то эмоционально рассказывал. С таким легко поддерживать разговор на любые темы. Валентин, обстоятельный крестьянин из деревеньки под Гатчиной, резко отличался от товарища. На вопросы отвечал не сразу, в его слегка наклонённой голове явно происходил мыслительный процесс. После чего он выдавал уже продуманное решение. Единственный среди призыва ни разу не ходил в самоволку. В компании он чаще молчал, но тет-а-тет пространно пересказывал только что прочитанную книжку. Валентин был на голову выше Юры, особенно забавно они смотрелись вместе. Чисто Пат и Паташон. Мне комфортно с новыми друзьями. Я был средним, по эмоциям, росту да и по возрасту. И так и сяк, как в сказке Ершова. Даже в составе большой группы наша троица держалась вместе. Капитан периодически гонял нас по лесам, марш-броски занимали иногда полдня. Отряд заходил в ближайшие деревни, местные жители угощали яблоками. И правильно делали, всегда найдётся два-три пофигиста, которые залезут в огород на яблоню. Юра в каждой деревне общался с местными жителями, после очередного разговора он поделился информацией:
— Ты знаешь, что в Псковской области много деревень, связанных с именем Петра I?
— Откуда такие данные?
— Мужики в деревне рассказали.
Я уже сталкивался с подобными легендами в других местах. Чего только не выдумает народ, лишь бы поднять значимость своей деревни перед заезжими гостями. Возможно, и правда, спорить не стал. Сам я родился в Вологодской области недалече от деревни Петровское. Там установили стелу в честь посещения Петра I. На этом месте сидел царь и думу думал о судоходном пути от Санкт-Петербурга к Волге. Его внучка, Мария Феодоровна воплотила идею, прорыли канал между реками Вытегра и Ковжа. Так бы и закончился экскурс в историю, но Юра стал подробно рассказывать о деревне Мараморочка:
— Пётр I с Меншиковым ехали по дороге, — начал повествование мой этимолог.
— За ними лошадь везла цистерну из-под молока. То есть, деревянную бочку, — поправился Юра, — где перевозили раньше молоко. Но теперь в этой бочке везли спирт. По пути царь с помощником прикладывались к выпивке. Наприкладывались так, что язык у царя стал заплетаться. Пётр I и говорит Меншикову:
— Мало молочка. А получилось — маро морочка. Так и назвали потом это место Мараморочка.
— Кто тебе такую ерунду наплёл? — возмутился я.
— Почему ерунду? Император зело неравнодушен был к выпивке.
— Какой смысл возить молоко в бочке? Я ещё могу поверить, что у Меншикова язык стал заплетаться, но у царя? Пётр I пил наравне с матросами, а потом ещё и колотил их.
Вопросы сыпались один за другим, но Юра молниеносно находил ответы. Я подозревал, что он и сам уже не верит в эту байку. Валентин не вмешивался в нашу перепалку. Он еле сдерживался, чтобы не заржать в голос. Заметил мой взгляд и со смехом крикнул:
— Ничья!
Каждую субботу капитан собирал нас для инструктажа.
— Я уезжаю в Псков, вы тоже можете посетить семьи. Моё условие — попадётесь военному патрулю или милиции, я вас отмазывать не буду. Добирайтесь как хотите, хоть по лесам. Вы же разведчики, а одно из качеств разведчика — дерзость. В понедельник всем быть в строю, даже бензовозам.
Так звали солдат, привозивших с работы талоны на бензин. Спустя час в резервистском лагере оставалось от силы 3-4 человека вместе с кухонными работниками. Я голосовал на трассе в форме, солдатиков подвозили бесплатно. На руке лежал длинный плащ, ещё отец ходил в нём в сосновый лес за белыми грибами. При появлении милицейской или военной машины я накидывал плащ на плечи, скрывая хэбэшку. Удивительно, но за всё время ни одного самовольщика не задержали. Но судя по рассказам отпускников, дома они куролесили на всю катушку.
Капитан занимался с нами неформально, каждый день получали новые вводные. Самые частые —ориентирование на местности. Отряд из пяти человек должен пройти по карте к шести точкам, в каждой появление разведчиков фиксировал дежурный боец. Офицер, получивший звание по окончании института с военной кафедрой, вёл группу по компасу. Замыкающий считал расстояние, 1000 шагов равнялись 700 метрам. Я только успевал закрываться рукой от хлеставших по лицу веток, несколько раз провалился в какие-то ямы. Пятеро взрослых мужиков охвачены азартом, мы шустро продвигались к цели, будто за выполнение задания в кратчайшие сроки нас ожидало награждение орденами. Это нам почти удалось, подвёл дежурный в шестой точке. На месте его не обнаружили, капитан выслушал наш рапорт с большим сомнением. Казалось, что нас обманули, на лице Юры читалась детская обида. Валентин хмурился, старший группы безмолвно матерился. Вслух излил
