напольные часы. Стрелки показывали пять часов тридцать минут.
Наступила тишина. Императрица молчала, нервно теребя в руках платок. Иван Иванович же, к удивлению Чернышёва, благодушно улыбался. Только царский «инквизитор» что-то бурчал себе под нос, но заткнулся, когда Иван Иванович стал говорить. Причём говорил он веско, как и должно говорить самому главному приближённому к трону.
- Мы с матушкой достаточно долго обсуждали сложившуюся ситуацию, и она решила, - Иван кивнул Чернышёву. – Первое, мы прекращаем войну и отводим войска в Россию. Второе, обмениваемся полномочными посольствами для прояснения ситуации, ибо ваших слов о требованиях пришельцев явно недостаточно. Нам совершенно не нужен хаос на территории империи, поэтому нам нужно получить письменное подтверждение и обоснование требований. Если мы увидим перед собой истинную Божественную Сущность, то ничто не мешает нам преклониться перед ней. Если, как вы говорите, Бог всё видит и слышит, то, по-моему, наши слова сейчас вполне приемлемы для Него. Само собой, против Высших Сил мы не пойдём. Как считаете генерал, будет какое-нибудь знамение?
Генерал снова посмотрел на часы и кивнул: «Боюсь, что знамение вот прямо сейчас и случится. Прошу дать команду страже не паниковать и не стрелять в гостей, если они появятся, как обещали».
Распоряжение страже тотчас были отданы, но генерал переживал. Одно дело, сказать гвардейцам, чтобы они не волновались и не паниковали, а другое дело самим воочию увидеть чертей.
- Матушка, - взмолился Чернышёв. – Разреши мне лично встретить чертей, а то боюсь, наши гвардейцы не выдержат их вида и дров наломают.
Стрелки часов подошла к шести часам. В кабинете императрицы наступила гнетущая тишина, вызывающая предчувствие чего-то жуткого и мистического. Интересно было наблюдать над поведением присутствующих: «инквизитор» не верил, что что-то произойдёт; Иван Иванович с любопытством поглядывал на генерала; Елизавета Петровна промокнула испарину на лбу платочком; Чернышёва трясло от возбуждения. И тут раздался жуткий протяжный рёв, от которого даже стёкла затряслись.
Присутствующие в кабинете аристократы вскочили со своих мест, а в кабинет беспардонно ввалились миловидная служанка и высокий слуга. Особо доверенные слуги пытались защитить свою императрицу, вот только непонятно от кого её сейчас защищать. С Александра Ивановича слетела вся спесь, и сейчас он уже не бросал на генерала колючие и надменные взгляды, а испуганно таращил глаза. Иван Иванович чуть приобнял Елизавету Петровну, успокаивая её.
Чернышёв тоже подскочил и кинулся к окну, пытаясь в сумерках что-то разглядеть. По пути он чуть не сбил, стоящую на подставке армиллярную сферу. Чертыхнулся на, так некстати, попавший ему под ноги уникальный прибор, зачем-то стоявший в кабинете императрицы. Было бы неприятно, если бы граф на глазах у хозяйки поломал прибор, являющийся к тому же символом Санкт-Петербурга. В сумерках, даже при том, что метель кончилась, видно было плохо, что творилось вдалеке у главных ворот на охраняемую территорию дворцового комплекса.
Получив разрешение, генерал Чернышёв опрометью ринулся из дворца, успев только нахлобучить головной убор и накинуть на плечи шинель. По пути он давал команды офицерам гвардии соблюдать спокойствие и ничему не удивляться. Почему-то офицеры внимательно его слушали, хоть он и не являлся их начальником. Скорее всего, это мудрейший фаворит императрицы подсуетился, приказав гвардейцам особо внимать генералу Чернышёву.
Над царским дворцом, вместо снеговых туч, способных швыряться замёзшей водой, висела мутная сероватая мгла. Солнечный свет изливался где-то на западные земли. Только благодаря лежащему снегу, зажженным фонарям и факелам ещё можно было что-то рассмотреть.
У главных ворот несколько гвардейцев держали в руках свои ружья и всматривались в сумрак. Людей понять было можно: не часто услышишь такие страшные звуки.
- Отставить хвататься за ружья, - зашипел на служивых людей генерал. – Не вздумайте пальнуть с большого ума, и в обморок падать не вздумайте.
Возле главных ворот сейчас скопилось несколько офицеров о главе с Чернышёвым, трое вооружённых гвардейцев и несколько дворцовых слуг с факелами и фонарями. Вдруг вдалеке раздался хлопок, потом шипение и свист. Это в небо взвилась осветительная ракета. Яркая огненная точка вспыхнула в небе и на некоторое время осветила своим бледным светом всю округу. Чернышёв вырвал из рук какого-то слуги масляный фонарь и вышел за пределы охраняемой территории. Он стал водить фонарём из стороны в сторону и орать, что он генерал Чернышёв готов встретить пришельцев по велению императрицы. А затем верные подданные Елизаветы Петровны пережили несколько минут, наверное, самых страшных в жизни. Гвардейцам потребовалось много сил, чтобы не разрядить свои ружья в то неведомое, что вдруг появилось из близстоящего леса. На генерала, расшвыривая снег и лёд, с огромной скоростью пёрла живая гора ужаса. Людям хотелось бежать сломя голову отсюда, но страх до судорог сковывал их мышцы. Огромное существо, кроме того, что быстро приближалось, оно ещё издавало странный звук, пробирающий до костей и парализующий волю людей. Однако, генерал с места не сходил. Казалось, вот-вот чудовище сомнёт человечка дерзавшего стоять на его пути, а потом убьёт всех остальных, но за два аршина до генерала порождение Тёмных Сил остановилось перед Чернышёвым, как вкопанное, обдав генерала снежной волной. Страшные звуки исчадие ада перестало издавать, но пыхтеть не перестало. Оно с шумом обнюхало генерала и начало присматриваться и принюхиваться к другим людям. А дальше люди императрицы, очнувшиеся от звуковой атаки чудовища, узрели чудо воочию, как генерал смело похлопал чудо-юдо по шее, а оно только сопело и пыхтело.
В административно-бытовой части теплицы номер восемь располагались и жилые квартиры сотрудников. Одна из таких небольших квартирок принадлежала падшему ангелу Гоше Кашанкину. В ней так удобно изредка встречаться Гоше и Юрику и по-дружески жаловаться друг другу на жизнь, коллег конкурентов, начальников, которые совсем оборзели, ну, и хвастаться своими научными достижениями и силой своего ума. Хотя, по мнению Гоши, какие могли случиться достижения у Юрика, ведь он настоящее интеллектуальное днище. Юрик, впрочем, точно так думал о Кашанкине: какие у биолога могут образоваться успехи в науке, ведь умишком Гошак не вышел; чуть рыбки умнее, самую чуточку.
- Все твои идеи дружище Гоша, суть полная клиника, - жалостливо смотрел не друга Юрик.
- А ты Юрик обычный псих, который задал стрекача из специализированной лечебницы, - не оставался в долгу Гоша. - Даже в историю твоей душевной болезни заглядывать не надо, и так заметно, что крыша у тебя капитально зашуршала в сторону. Я слышу, как твои мысли шевелятся, словно личинки паразитов в выгребной ямке, так же бестолково. Вот потому тебя Лидочка и динамит.
- Не тронь Лидочку, это святое, - возмущался Юрик. - Скоро я её поражу своим новым изобретением, и тогда она упадёт в мои объятья вся и целиком.
- Ты уже изобрёл новую дробилку для кукурузы. Считаешь, что Лидочка растает от вида этого убожества?
- Открою тебе тайну, - страшным шёпотом, оглянувшись по сторонам, проговорил Юрик. Однако, кроме друзей в комнате никого не находилось, даже кошек. – Дробилки, то для отвода глаз начальничков. Я работаю над высокочастотным преобразователем материи, обладающей зачатками нервной системы. Очень перспективное направление. Революционный прорыв произойдёт. Лида будет моей. Однозначно.
- Это как? – удивился Гоша. – Зачем зачатки преобразовывать? Лучше очередную дробилку сваргань или мешалку. Всё пользы больше. А с Лидой я предметно поговорю о тебе. Замолвлю за тебя словечко. Скажу, что ты хороший, но у тебя было плохое детство. Однако врачи тебя уже вылечили от всяких маней и закидонов. Скажу, что тебя надо понять, ведь даже обезьяна с пальмы падает.
Юрик смотрел на Гошу, как на убогого: правильно говорят, если разум не пришёл к взрослому человеку, значит, он заблудился и уже не придёт. Бедный Кашанкин – очевидных вещей не понимает. Придётся ему рассказывать, как для деток в детском садике – подробно и по нескольку раз, желательно с простенькими картинками.
- Гошак прикинь штуку к носу, - попытался доходчиво объяснять Юрик свою новаторскую идею. – Прикинул? Имеем, например, растение типа дерева. Представил?
Кашанкин деревья хорошо представлял, но не представлял, куда клонит Юрик. Скорее всего, Юрика опять заносит на поворотах.
- Так вот, - продолжал объяснять глупому другу великий физик. – Мой прибор резко активирует нервную деятельность примитивной материи, такой как в твоих глупых деревьях. Въехал? После соответствующих процедур они становятся, что? Правильно, они становятся умнее. Прикинь, умные деревья сами срывают свои плоды и приносят их на склад. Или выращивают на себе новые, невиданные ранее плоды с уникальными свойствами. Абрикоса с малиной, крыжовник с пшеницей, банан с ананасом и так далее. Или уже готовое варенье дают. Растения, недоучившийся ботаник, это великолепная химическая лаборатория. Мои умные деревья легко синтезирую внутри себя лекарства или другие нужные вещества. Въехал в перспективы?
- Юрик, ты больной да? Забыл сегодня выпить свои лекарства, которые наш Доктор делает, а не растения? – заботливо осведомился Гоша. – Сообщаю тебе глупомордому, что у растений нет нервной системы. Что ты собрался у них модифицировать?
- Вся фишка в том, мой умственно ограниченный друг, что я собираюсь внедрить нервную систему в растения, - сразил Юрик Кашанкина. – Думаю, что некоторые растения будут непременно умнее тебя, как пить дать. Короче говоря, вникай в слова мудрого дяди Юры: я уже создал прототип устройства, теперь его надо испытать на твоих растениях. Гошак, ты в теме или зассышь, как пресмыкающееся?
Гоша откинулся на кресле назад и пристально уставился на Юрика. Подтверждались его худшие подозрения: полоумный друг опять изобрёл такое, о чём и говорить опасно. То-то он всё время где-то пропадал: не видно его и не слышно в последний месяц, шифровался окаянный. Творил он, значит, втихаря. Чтобы Лидочку поразить в самое сердце. К горлу Кашанкина подкатил комок. Прокашлявшись, Гоша хриплым голосом сообщил: «Юрик, один раз ты уже прибор изобрёл, за малым планету не погубил. Хорошо хоть тогда власти не дознались и нас не определили к стенке. Опять хочешь цивилизацию на грань поставить?»
- Как же так? Ты, вроде, грамотный ботаник, а всё равно глупость сказал! Ути-пути, какие мы правильные стали, - начал ёрничать Юрик. - Меня твой вид умиляет до соплей. С тобой мир наш зачахнет и деградирует, потому как ты тормоз прогресса. Я уже вижу, как ты обратно на пальму забираешься и оттуда в нас разумных кидаешься бананами и какашками. Сегодня я познал, глядя на тебя, что такое настоящая глупость.
- Юрик, ты своею
