давление скачет и сердце стало беспокоить.
Было уже поздно. Я встал с дивана.
— Ира! Прости, дорогая, но мне пора возвращаться в гостиницу.
Она посмотрела на меня умоляющим взглядом и тихо, буквально одними губами, прошептала:
— Толя! Не уходи, пожалуйста. Останься. Мне так хорошо с тобой.
И я остался... Предупреждать генерала о том, что я буду ночевать у знакомой, не стал. Телефона у него в номере не было, а звонить дежурному администратору и просить подняться на этаж, где он жил, посчитал неуместным. Мы допили остатки прекрасного вина, долго рассматривали фотографии в семейном альбоме, а потом... оказались в одной постели.
Утром во время завтрака я спросил у нее:
— Как ты думаешь жить дальше? Планируешь выходить замуж или так и останешься одна?
— Пока не знаю... Дочка, знакомые и коллеги советуют попробовать создать новую семью, а не замыкаться «в скорлупе». Знаю, что есть очень хороший свободный мужчина, мой ровесник, которому я нравлюсь, но соединим мы свои судьбы или нет — не очень уверена. Когда жизнь уже перевалила «за полтинник», принимать такие ответственные решения очень трудно. Буду думать. А, может быть, просто стану бабушкой и буду нянчить внуков. Не знаю...
Она замолчала, посмотрела на меня, улыбнулась и произнесла:
— Эх, Толенька, был бы ты свободным и предложил мне выйти замуж за тебя, я бы, не задумываясь, согласилась.
На следующий день наша комиссия улетела в Самарканд, а затем на военных вертолётах мы полетели в Кушку и Ашхабад. В Ташкент комиссия почему-то не вернулась, и я улетел в Москву, не попрощавшись с Ириной.
Но та прекрасная ночь безумной любви, которую мы с Ириной подарили друг другу, осталась в моей памяти навсегда.
* * *
Прошло пять лет. В декабре 1987 года я уволился из Вооруженных Сил и остался работать в комиссии врачом, служащим СА. Получилось так, что в ЦВВК я оказался самым старшим не только по возрасту, но и по стажу службы и работы в комиссии. Все сотрудники уважительно звали меня «дед», как друзья в далёком детстве, а офицеры, особенно вновь назначенные в комиссию, постоянно обращались ко мне с просьбами разъяснить им сложные вопросы экспертизы военнослужащих.
Однажды ранней весной 1989 года секретарь комиссии Людмила Петровна пригласила меня в канцелярию к городскому телефону. Я поинтересовался, кто меня просит. Она ответила:
— Женщина.
— Жена?
— Нет. Голос вашей жены я знаю.
Я взял трубку, привычно сказал традиционное:
— Алло! Я вас слушаю.
— Анатолий Ефимович? — прозвучало в трубке, и я вздрогнул. Этот ангельский голос я узнал бы из миллионов голосов! Звонила Ирина.
— Да! Да! Ирина, это я, где ты?
— Толенька, дорогой, здравствуй! Она явно торопилась, говорила очень быстро. — Я в аэропорту Внуково. Мы с мужем летим в Сочи. Нам дали «горящую» путёвку. На прямой рейс «Ташкент–Адлер» билетов не достали, поэтому пришлось лететь с пересадкой в Москве.
— Ты вышла замуж?
— Да. Я говорила тебе про этого человека, когда ты приезжал в Ташкент с проверкой. Он тоже полковник, недавно уволился из армии.
— Ты молодец, Ирина. Прими мои поздравления и самые наилучшие пожелания! Счастья вам и любви. Я тоже уволился, но остался работать в комиссии. Как твои дети? Дочь, зять? Всё нормально?
— Да. По последствиям ранений, полученных в Афганистане, зятя признали годным к службе вне строя. Сейчас он служит в Ташкенте. Толя! И ещё новость: я стала бабушкой. Внук у меня растет. Дочь решила назвать сыночка Володей. В честь отца, моего погибшего мужа. Малыш — прелесть! Скоро три годика исполнится.
— Ты счастлива?
— Да, Толя! У меня кончились монеты, разговор может внезапно прерваться, но я хочу успеть сказать тебе те слова, которые говорила уже не один раз. Помни, что на свете есть женщина, которая любила и любит тебя самой возвышенной и божественной любовью. Любовью Высшей...
Она не успела сказать слово «Красоты». Разговор прервался и в трубке зазвучали короткие гудки. Я положил трубку на рычаг, тяжело вздохнул и, обратившись к молодой сотруднице, работавшей в канцелярии (кстати её тоже звали Ирина), зачем-то спросил:
— Ира! Ты знаешь, что такое Любовь Высшей Красоты?
Она удивлённо посмотрела на меня и отрицательно покачала головой.
— Жаль, Ирина. Очень жаль, — сказал я.
* * *
Американский философ, поэт, эссеист Джордж Сантаяна говорил: «Тот, кто не помнит своего прошлого, осуждён на то, чтобы пережить его вновь». Недавно я оглянулся назад, чтобы вспомнить, что произошло в моей жизни за прошедшие почти двадцать лет. Из многих приятных и не очень событий постараюсь выделить главные.
За безупречную службу в Советской армии меня наградили орденом Красная Звезда, присвоили звание заслуженного врача Российской Федерации и высшую квалификационную категорию. Как-то вдруг незаметно напомнили о себе многочисленные болезни. Несколько раз я лежал в госпитале, в том числе, и в реанимации, и в связи с ухудшением здоровья в апреле 2002 года оставил работу. ВТЭК признала меня инвалидом второй группы. Потом тяжело заболела жена и вскоре ушла из жизни. Я остался один. Жил в трехкомнатной квартире в Ясенево. Сын постоянно уговаривал меня продать квартиру и переехать к нему в Зеленоград, а я никак не мог принять такое тяжёлое для меня решение потому, что в этой квартире мы с женой прожили двадцать два года.
Писатель Хемингуэй, когда-то сказал: «Нет человека более одинокого, чем тот, кто пережил любимую». Я пережил свою жену Тамару — она хотела уйти в мир иной первой и ушла, а я остался наедине с тоскливым одиночеством. Долгими вечерами и бессонными ночами я часто вспоминал, что было хорошего в жизни, думал, как одному жить дальше, мечтал.
Мыслей о создании новой семьи, когда тебе уже пошел восьмой десяток, не было, но и одному свой век доживать не хотелось. Иногда из закоулков памяти вдруг появлялся образ Ирины. Вспоминались и первая встреча с ней в Алма-Ате и незабываемые дни в Крыму, и страстная ночь любви в Ташкенте. Несколько раз я видел Ирину во сне и почему-то всегда с чуть заметной улыбкой на лице и ямочками на щеках.
Прошло почти двадцать лет, когда последний раз я слышал её голос. Это было в 1989 году. Она летела с мужем в Сочи через Москву и позвонила мне на работу из аэропорта Внуково. Разговор был очень коротким, но и тогда Ирина успела напомнить мне о своей Любви Высшей Красоты.
Говорят, что чудес на свете не бывает, но оказывается, что иногда они всё же случаются. Вспомнились последние дни сентября 2009 года. Однажды вечером позвонил телефон. Я снял трубку.
— Слушаю вас.
— Толя, это ты? И... О, Боже, я услышал голос Ирины!
— Да, Ирина, да! Это я!
— Ты узнал меня? Господи! Сколько лет прошло, сколько зим, а ты до сих пор помнишь мой голос.
— Ира! Дорогая, — я узнаю его из тысячи голосов. Рассказывай. Откуда у тебя номер моего телефона? Где ты?
— Я в Ташкенте. Всё очень просто. Позвонила в ЦВВК и попросила пригласить тебя к телефону. Мне сказали, что ты давно уволился. Попросила номер твоего домашнего телефона. Сначала не хотели давать, но, когда сказала, что я врач и работала с тобой в Алма-Атинском госпитале, дали.
— Ты звонишь из Ташкента?
— Да, Толя! Слушай меня внимательно. У меня к тебе большая просьба. Дело вот в чём. Я никогда не была в Москве, хотя мечтала об этом с детства. Точнее, я была только в аэропорту Внуково, когда мы с мужем летели в Сочи, да и то всего несколько часов. Если помнишь, я звонила тогда тебе. Сейчас вот решила на старости лет, помнишь, как говорили о Париже — «Увидеть Париж и умереть», и я тоже решила — «Увидеть Москву и умереть».
— Та-а-а-к! Приехали. С какой такой стати ты решила «увидеть и умереть»? О какой старости ты говоришь? Перестань. Нам надо жить, красавица. Внуков до пенсии довести. Короче, Ирина, чем я могу вам помочь?
— Не вам, а мне. Я прилечу одна.
— Не понял?
— Я расскажу тебе подробно обо всём потом, когда мы встретимся. Ты можешь встретить меня в аэропорту, помочь устроиться в гостиницу и уделить мне какое-то время и показать Москву? Сама я уже не справлюсь. Москва для меня — дремучая тайга.
— Ирина! Нет проблем, конечно, встречу, на улице не оставлю, всё покажу и расскажу. Только сообщи мне дату вылета и номер рейса. На всякий случай дай мне номер своего телефона.
— Толя, я обязательно позвоню тебе и всё, всё сообщу, а номер телефона записывай.
Она прилетела через несколько дней. Рейс из Ташкента опоздал почти на два часа. Я встретил её поздно вечером в аэропорту Домодедово. Сразу же обратил внимание, что за прошедшие годы Ирина значительно изменилась и, к сожалению, заметно постарела. Но та, какая-то необычайная, дивная красота, которая когда-то много лет назад очаровала меня, осталась. Когда мы получили багаж и пошли на стоянку такси она спросила меня: — Ну, и куда ты повезёшь меня, на ночь глядя?
— Не волнуйся, дорогая. На улице не оставлю.
Мы сели в машину. Пожилой водитель, включая счётчик, спросил:
— Куда едем?
— В Ясенево, — ответил я.
— Понятно, поехали.
— А где это Ясенево? – спросила Ирина.
— Как в Москву войдете — первая деревня направо, — ответил за меня таксист и засмеялся.
Пока мы ехали Ирина рассказывала мне о своих планах знакомства с музеями, театрами и другими достопримечательностями Москвы. Выслушав её, я сказал: — Чтобы выполнить всё, что ты наметила надо, как минимум, десять дней, если не больше. Причём с раннего утра и до позднего вечера. Ты готова выдержать такую нагрузку? Машины у меня нет, передвигаться придётся, как говорил Аркадий Райкин, трамвайчиком, автобусом, на метро и такси.
— Не волнуйся, всё выдержу, пешком готова ходить.
— Посмотрим... Как говорят: «Москва слезам не верит», — сказал я.
О себе и семье она ничего не рассказала, а я и не спрашивал. Когда мы подъехали к моему огромному двенадцати подъездному дому на улице Вильнюсской, Ирина с удивлением посмотрела на меня и, как мне показалось, испугано произнесла:
— Так это жилой дом, а не гостиница!
— Не жилой дом, а пятизвездочный отель «Ясенево». Сейчас всё поймешь. Успокойся, дорогая.
— Ты привёз меня к себе домой? – не унималась Ирина. — А жена знает, что ты привезёшь в дом незнакомую ей женщину? Что она скажет?
— К сожалению, теперь уже ничего не скажет, — тяжело вздохнув, ответил я. — Два года назад она умерла. Я живу один.
Ирина буквально онемела, а потом почти шепотом спросила:
— Как умерла?
— Ты — врач, и прекрасно знаешь, как умирает человек.
— Господи! Толя! Ну почему мы с тобой такие несчастливые. Я не говорила тебе, а теперь скажу. Мой муж Алеша три года назад тоже умер. Трансмуральный инфаркт миокарда. Я опять овдовела.
— Прими мои искренние соболезнования...
В лифте мы молчали. Воспоминания о смерти близких нам людей не способствовали общению и заставили нас на какое-то время замолчать.
Поднялись на пятнадцатый этаж, я открыл дверь в квартиру и жестом пригласил Ирину:
— Прошу, мадам! Вот твой отель. Входи, дорогая.
Одну комнату, в которой когда-то жила моя тёща, после её смерти я превратил в мастерскую — рисовал там картины, работал на старом компьютере. Когда мне позвонила Ирина о том, что она прилетает в Москву, я решил предоставить ей эту комнату и все картины, краски, холсты, рамы и этюдник вынес на лоджию. Ирина с интересом осмотрела всю квартиру. Заглянула в ванную, туалет, на
