Нет, что ты! Покупать картины — удовольствие дорогое. Хобби у меня такое. Живописью увлекаюсь. Сам рисую. Выполняю заказы детей и внуков.
— Неужели сам нарисовал? – удивилась Ирина и восторженно покачала головой. — Талантливый ты, Толя. Не ожидала. А куда ты поселишь меня?
Я открыл дверь в комнату:
— Вот твой одноместный номер. Будешь здесь жить. Не люкс, конечно, но, думаю, тебя вполне устроит. Располагайся, как дома. Постельное белье я сегодня постелил новое. Два чистых полотенца в ванной, тапочки под кроватью. Всё понятно?
— Понятно, Толя, понятно. Какой ты молодец. Господи! Я так благодарна тебе. Не представляю, что бы я одна сейчас делала ночью в Москве, если бы не ты. Дай я тебя поцелую. Она поцеловала меня, обняла руками за шею, прижалась ко мне своей пышной грудью и тяжело вздохнула.
— А ты тоже молодец, Ира. Отправилась в такой вояж одна. Увидеть Москву и умереть. Надо ж такое придумать! Смелая ты, однако, женщина. Уважаю таких. Ну, ладно, пошли на кухню, я чертовски голоден.
Перед отъездом в аэропорт я сходил в универсам, хорошо отоварился и наполнил холодильник продуктами «под завязку». На кухне я сказал Ирине:
— Засучивай рукава, дорогая подруга, и вперёд с песнями. Думай сама, что мы будем ужинать. Ты не можешь представить, как мне надоела кухня. Я иду сюда, как на эшафот. Говорят, что мужчины самые лучшие повара, но это точно не про меня. И решай, что мы будем пить. Встречу обмыть надо. У меня есть армянский коньяк и кубинский ром.
За ужином мы решили, что сопровождать её по Москве и главным экскурсоводом буду я и, что знакомство со столицей Ирина начнет завтра с посещения Храма Христа Спасителя и Красной площади. Потом мы долго говорили о том, кто и как прожил эти двадцать лет, вспоминали прошлое. Ирина рассказала: «Я уже давно на пенсии. Уговаривали поработать ещё, но я так устала от своих пациентов. Внук окончил школу, поступил в политехнический институт, уже на втором курсе учится. Внучка Оленька скоро окончит школу. Учится хорошо, хочет пойти по моим стопам, но сумеет поступить в мединститут или нет — большой вопрос. Последние годы в институт местных принимают даже с тройками, а русских стараются любым путем завалить на экзамене. Вот как-то так...»
Ирина устала, сказывалась разница во времени между Ташкентом и Москвой, и мы отправились спать. Часы показывали около двух часов ночи.
В том году в Москве и Подмосковье стояла прекрасная осень — солнечная, тёплая и сухая. Ирина радовалась, как ребёнок:
— Слава богу! Бабье лето, а я так боялась, что будут дожди, слякоть и я не смогу по непогоде везде побывать и всё посмотреть.
Я не буду перечислять музеи, театры и другие интересные места, где нам удалось побывать. Несмотря на возраст, Ирина каждый день с энтузиазмом и большим интересом ехала в очередной музей, а вечером мы оказывались в каком-нибудь театре или на концерте. Иногда днем мы возвращались в Ясенево, но чаще, пообедав в кафе или ресторане в центре города, сразу шли в театр, цирк или на концерт. Проблему с приобретением билетов решали просто: если не удавалось купить их в кассе, брали с переплатой у спекулянтов, которые всегда толпились у театров и концертных залов. Возвращаясь поздно вечером домой, мы, уставшие от бесконечных походов по городу, вдвоём шли в ванну, вместе принимали душ, наливали ароматную пену для ванн и долго кувыркались в ней, как малые дети. Это было так забавно и так приятно. Причём, идею совместного приема водных процедур подал не я, а Ирина.
Потом мы ужинали, садились или ложились на скрипучий диван перед телевизором, уточняли программу действий на завтра, и только потом, пожелав друг другу доброй ночи, расходились по комнатам. Я несколько раз предлагал Ирине спать в моей спальне на свободной кровати. После смерти Тамары в спальне всё осталось таким, как было при её жизни, но Ирина сказала мне:
— К тебе в постель я приду с удовольствием, а на место Тамары я лечь не могу, совесть не позволяет. Ты не трогай её кровать, пусть все так и останется в спальне, как было. Это будет напоминание тебе о счастливых минутах вашей совместной жизни.
А однажды вечером Ирина вдруг сказала:
— Давай завтра утром купим цветы и поедем на кладбище к Тамаре. Я испытываю к ней какое-то особое чувство. Вы прожили вместе в мире и согласии пятьдесят три года — больше полувека! Ты не можешь и не должен забывать её. Это великое счастье быть столько лет вместе. Я восторгаюсь такими семьями.
Рано утром мы поехали на кладбище, убрали могилу, возложили свежие цветы. Два больших букета белых хризантем и разноцветных астр, которые так любила Тамара, а потом отправились в город на очередную экскурсию.
Как-то вечером, обсуждая программу на завтра, я сказал Ирине:
— Мы много уже где побывали с тобой, но мне очень хочется, чтобы ты побывала еще в трёх знаменитых культовых культурных местах Москвы. Угадай, о чём я думаю.
— Откуда мне знать, Толя...
— В Большом театре, дорогая, в Кремлевском Дворце Съездов и в цирке на Цветном бульваре или на Проспекте Вернадского. А вот как нам попасть туда, надо подумать. В кассах билеты вряд ли мы достанем. Если брать билеты у спекулянтов мы с тобой останемся без копейки за душой... или без штанов. Правда, есть у меня одна идея. Надо попробовать. Вдруг получится...
— Пробуй, Толя, пробуй. Вот было бы здорово! Большой театр, Кремлевский Дворец... Представляешь, как бы я рассказывала о своих впечатлениях и хвалилась дома, знакомым и подругам...
— Представляю... а план у меня такой. Тамара, Светлая ей память, работала секретарем отдела культуры в редакции газеты «Известия». Там был корреспондент. Звали его Жора. Мы дружили семьями. Он с женой бывал у нас в гостях несколько раз. Мы бывали у них. Жора был хорошо знаком со многими художественными руководителями и администраторами почти всех театров Москвы. Они часто писали в газету о предстоящих премьерах в театрах. Вернее, статьи писал Жора, а они только визировали текст. Кстати, Жора во время Олимпиады-80 доставал нам билеты в Большой на балет «Щелкунчик». Попробую связаться с ним... После того как ушла Тамара, мы давно не общались... Дай бог, чтобы он отозвался и помог нам.
К нашему счастью Жора отозвался и помог. Мы попали в Большой театр, где смотрели балет «Лебединое озеро», и цирк на проспекте Вернадского. Посетить Кремлевский Дворец съездов нам не удалось.
Но всё хорошее когда-то кончается. Царь Соломон говорил: «Проходит всё — пройдет и это». Закончился и визит Ирины. Когда в её списке были вычеркнуты почти все объекты, которые она планировала посетить, Ирина заговорила об отъезде домой.
После позднего ужина, уставшие, мы сидели с ней на диване перед телевизором. Ирина положила голову на моё плечо и грустно сказала:
— Ну, вот и всё, Толенька. Увидела Москву, и можно… улетать домой. Пора, дорогой, загуляла я в столице.
За всё время пребывания Ирины я даже не намекнул ей о возможности соединения наших судеб, хотя такие мысли были в моей голове. А сейчас вдруг решительно сказал ей:
— Ирина, ты помнишь песню, которую часто пел Вахтанг Кикабидзе?
— Какую?
И я попытался спеть, вернее, красиво продекламировать несколько куплетов:
«Просто встретились два одиночества,
Развели у дороги костёр,
А костру разгораться не хочется —
Вот и весь, вот и весь разговор.
Осень знойное лето остудит,
Бросит под ноги красную медь,
Пусть людская молва нас осудит,
Не согреть, нам сердца, не согреть».
Я замолчал на несколько секунд, а затем сказал:
— Ты хорошо знаешь, что я очень давно люблю тебя Любовью Высшей Красоты и потому хочу, чтобы ты не уезжала, а осталась со мной. Я предлагаю тебе руку и сердце. Выходи за меня замуж. Пойдем в ЗАГС, хочешь, обвенчаемся в церкви. Оставайся, Ира, будем доживать свой век вместе. Мы встретились с тобой почти сорок лет назад, влюбились друг в друга, но тогда судьба распорядилась по-своему, и мы расстались на долгие годы. Сегодня мы оба одиноки. Ты - одна и я один. Ничто и никто не мешает нам быть вместе. Оставайся, Ира. Когда-то давно в Ташкенте, когда я был у тебя дома и собирался уезжать в гостиницу, ты сказала мне: «Останься. Мне так хорошо с тобой». Сегодня я говорю тебе эти же слова...
Ирина резко повернулась ко мне, крепко обняла за шею, заплакала, долго и страстно целовала, потом отстранилась и тихо сказала:
— Поздно, Толенька, поздно. Наш поезд давно уехал, а мы с тобой, два одиночества, так и остались на перроне станции под названием «Жизнь»...
Через два дня она улетела. Я провожал её в аэропорту Домодедово. Рейс «Москва–Ташкент» улетал поздно вечером. В ожидании регистрации мы с Ириной сидели на скамье в огромном и шумном зале. Мимо нас сновали сотни людей с чемоданами, тележками и плачущими детьми. Мы ели горячие пирожки с капустой и говорили, говорили обо всём и ни о чём, прекрасно понимая, что, возможно, это наш последний разговор.
Пассажиров пригласили на посадку. Мы тепло расставались…
— Прощай, Толя. – сказала мне Ирина, —Теперь мы с тобой, наверное, увидимся только там…— и она со слезами на глазах показала рукой куда-то вверх, на небо.
Я ответил:
— Нет, дорогая, Ира... Я хочу встретиться с тобой не там, на небе, а здесь, на земле. Я почему-то твёрдо уверен, что мы обязательно встретимся снова... Иначе не может быть. Мы должны, даже обязаны быть вместе. И, пожалуйста, никогда не говори: «никогда»... Всё возможно. Надеюсь, что ты не будешь возражать, если я вдруг внезапно прилечу к тебе в Ташкент? Просто так... Пойду в кассу Аэрофлота, куплю билет, сяду в самолёт и прилечу... Кстати, напомни-ка мне на всякий случай свой домашний адрес.
Ирина улыбнулась:
— Всё может быть, Толя... Всё... Возражать я не буду. Прилетай в любое время... Я буду ждать тебя. Адрес мой запомнить легко. Улица Советская, 25 и квартира тоже 25. Запомнил? Ну и молодец!
Самолет улетел. Моросил холодный осенний дождь. Почему-то вспомнились слова моей бабушки Ирины Антоновны: «Дождь в дорогу —это хорошая примета». Я пошёл на платформу, где готовилась к отправлению в Москву полупустая электричка. Вошёл в вагон, сел на лавку, прижался головой к окну и с грустью смотрел на медленно стекающие по стеклу капли дождя.
Мне казалось, что это мои слёзы текут по щекам...
...Прошел год. Мы поддерживали с Ириной связь и довольно часто общались по телефону. В разговорах она несколько раз спрашивала меня, когда же я выполню свое обещание и прилечу к ней в Ташкент. А меня, как назло, стали донимать многочисленные болезни, и я несколько раз оказывался на койке в городской больнице. Но огромное желание увидеться с любимой женщиной придало мне сил и в середине октября я, несмотря на не совсем хорошее состояние здоровья, всё-таки решился на полёт. Сообщать Ирине дату своего вылета не стал, поскольку при расставании год назад в аэропорту говорил ей, что могу прилететь внезапно и без предупреждения. Но, как говорят, планы — это одно, а реальная жизнь совсем другое...
Накануне моего похода в кассу Аэрофлота за билетом, поздно вечером из Ташкента позвонила дочь Ирины — Елена Владимировна. Рассказала, что две недели назад мама перенесла инсульт и находится на лечении в неврологическом отделении республиканской больницы. У неё легкий левосторонний гемипарез — слабость в левой
