светом. На Марию смотрело не малолетнее сумасшедшее дитё, а всепонимающее могущественное древнее существо. Марию, как током ударило, когда это существо протянуло свою ручонку и дотронулось до золотой серёжки в ухе Марии. Наверное, это разряд статического электричества, сообразила Мария. Но настроение у неё несколько улучшилось.
- Хорошее имя, Мария, - с одобрением произнёсло существо. – Всё будет хорошо, Мария.
Сказав это, ребёнок в страшных обносках, отправился в свой угол к кошке, которую стал гладить. Тимофеевна сама пребывала в недоумении. Ведь до сих пор её внук очень редко когда к кому-нибудь обращался, или с кем говорил. Он больше молчал; больше всего он общался с кошкой.
Ребёнок впервые не выдержал и чуть не заплакал в голос, когда прочитал доклад диагноста. Сам же диагност чуть ли не рычал от удовольствия, исследуя организм Марии, столько в этом организме он нашёл болезней. Вывод диагноста краток: максимум шесть месяцев этот организм сможет как-то существовать. Основные фатальные проблемы это сердце и вся кровеносная система. Система на полное излечение потребовала 567 единиц силы. Вопрос: а где их взять? Для себя уже Василёк решил, что настала пора использовать бонусное хранилище. Он решил разово потратить 50 единиц из имеющихся там 70 единиц, и 15 единиц из основного своего хранилища силы. Мария ему понравилась. Гладя кошку, он думал, а если бы Мария родилась дочкой менее значимого человека, помог бы он ей. Совесть говорила, что помог бы. Пока он помогал всем, кроме алкашей, да и то, надо и на это пересмотреть своё мнение. Алкаши здесь хлещут много, очень много, но с патриотизмом – пьют всё свое деревенское.
Тимофеевна спросила, как Марии удобнее читать молитву, по памяти или по листочку. Оказывается, девушка знала основную молитву наизусть. Понятно, что Мария уже неоднократно читала её, в надежде на улучшение здоровья. Но небеса, как всегда, молчали.
Дальше всё происходило, как всегда. Всё строго по методике придуманной Тимофеевной: молитва, вода и идите домой. Но сегодня произошло странное и непонятное, что даже Тимофеевну потрясло.
С удовольствием выпив вкусной водички, Мария вдруг почувствовала дикий ураган прилива силы с ошеломляющейся эйфорией, которая не собиралась проходить. Девушку буквально распирала светлая энергия сильнейшим напором заливавшая её организм. Сами собой прошли постоянно мучавшие её боли в сердце, дышать стало легко, даже слух и зрение резко улучшились. Теперь Мария стала видеть всё в светло-золотистом свете, даже в неосвещённых уголках комнаты. Она видела, как искорками переливаются шерстинки кошки, как паучок старательно вьёт свою сеть; слышала, как во дворе её отец тушит выкуренную сигарету. Она чётко слышала голос Тимофеевны, которая говорила, что надо ещё несколько раз наведаться к ней. Даже внешний вид Марии резко изменился в лучшую сторону. Прошёл землистый цвет её лица, в глазах появились искры. Движения Марии стали уверенные, а не суетные как раньше.
Вошедший обратно в дом Фадеев тоже заметил изменения в облике дочери. Неужели подействовало?! Теперь надо срочно ехать в Воронеж. Надо узнать у врачей, есть ли изменения, или нет.
Фадеев договорился с Тимофеевной, что они ещё приедут, на следующий лечебный сеанс. Удивил Фадеева ответ бабки на предмет получения денег. Ответ несколько обескуражил: за жизнь денег не беру, да и не я лечу, а Он лечит. Будучи партийным работником, депутатом Фадеев не должен вроде как реагировать на слова о мифическом существе, которое всё решает, но как человек Фадеев видел иную картину. Поэтому, выкурив очередную сигарету в три затяжки, для себя Фадеев решил, что о Тимофеевне распространяться не следует, ибо чревато, но надо взять её под свою негласную опеку, вместе с её убогим дитём. Если дотошный парторг Ясько узнает о цели посещения председателя к сомнительной бабке и начнёт ныть свою песню, то…то пошёл он в жопу к своему Бабелю вместе с Герценым и Гегелем. Парторги, они тоже все под, прости Господи, Богом ходят, и на каждого, если постараться, можно управу-то найти. Чай не святые. Этот Ясько сам любитель самогонки, а под это дело и по весёлым колхозницам пройти, да и колхозные поля он стал часто путать со своим огородом. Так что, если что, то наградим его почётной доской по голове.
Глава девятая
Тимофеевна усвистала по соседям, делиться впечатлениями от посещения её председателем колхоза. Василёк, наконец, остался один. Если кошку не считать.
- Ну, что, Мурка, - начал Василёк разговаривать с кошкой, которая единственная на белом свете внимала ему во все уши. – Оставили нас одних, и до обеда ещё далеко. Вот тут я заначил кусочек от булки хлеба за 16 копеек. Будешь? Нет? Ну, как знаешь, а я буду жевать, так лучше думается. Что ушки навострила? О чём я думаю? Буду размышлять о чём-нибудь простеньком, например, о теории категорий…на голодный желудок самое то - о сложном здорово не поразмышляешь.
Ладно, не боись лохматая. И тебе расскажу, с чем эту теорию едят, только в нос мне не лезь своими усами, а то чихну на тебя. Так вот, блохастая. Эта самая теория категорий занимается описанием функций с акцентом на описание операций с композициями. Ага, всё просто как пареная репа. При этом различные объекты соединяются так, чтобы структура объектов сохранялась. Сама структура объекта, как ты понимаешь, определяется свойствами, которые продолжают выполняться после преобразования объекта. Говоришь, что на инварианты Гильберта похоже? То так. И на теорию граф то же. Соображаешь хвостатая. Что такое категория? Выдам тебе эту жуткую тайну. Категория – это набор объектов и набор морфизмов, вот. Например, одна точка с одной совершенно тождественной стрелкой образуют категорию. Ага, козе соседской понятно, чтоб она треснула. Соответственно, объектом являются все множества, а стрелками – функции. Хочешь корочку? И то так, без молока её не угрызёшь. Скоро все молочные зубы поломаю. Что, говоришь, может определять категорию? Ну, ориентированный граф, например. Под объектами будем понимать вершины, а стрелки – это пути. Ага, как тропинка до сортира. А сортир – это объект. Вот я сейчас и обдумываю некоторые композиции с ковариантными функтурами. Нет, это не то, что ты подумала. Это я не на горшок хочу. О функторах интересуешься. Это просто: функтор – это отображения между категориями. Поняла, монада лохматая. Не догоняешь, что такое монада. Монада, это эндофунктор. Что так удивлённо глаза выпучила? И носом мне в руку не надо тыкаться, всё, корочки хлеба уже нет. Съел её. Вот, крошки только остались.
В это же время, только на перекрёстке дорог возле дома деда Тихона Нестюркина пересеклись пути кума Санька и кума Витька.
- Здорово кум Виктор, - раскланялся кум Санёк.
- И тебе не хворать кум Александр, - солидно произнёс кум Витёк.
- Давно не виделись, кум. Где пропадал? – начал разговор Санёк.
- Чего это давно? – удивился Витёк. – Вчера виделись! Возле дома бабы Мани. Забыл, что ли? Хотя, кум ты вчера показался мне сильно «уставшим». Вот и позабыл, что мы виделись. Может, кум, притормозишь с этим делом? А то уже людей не узнаёшь.
- Да, ты что, кум! Я, да не узнаю? Просто вчера я слегка пребывал в философской задумчивости, понимать надо. Мозговые извилины у меня вчера сильно крутились и извивались. Работаю я, кум родной, над решением крупной научной проблемой, головой работаю, а не чем-нибудь. Так что, извиняй, что не увидел. Наука, это, знаешь ли ты кум, такое дело. Бывает, так задумаешься, что здесь помнишь, здесь не помнишь.
Витёк впал в ступор. Эк, как кума родного торкнуло. Наукой стал заниматься. Совсем допился болезный. Надо что-то делать с этим контуженным пельменем.
- И что за наука такая, что кума уже не замечаешь? – начал уточнять он.
- Наука серьёзная. Интеллекту...кральная, ага. Доложу тебе, что не все средние умы её с первого раза поймут, - признался кум Санёк. – Занимаемся мы с бабой Маней, на минуточку, проблемами теории категорий, если по-научному. Я у бабы Мани вроде как научный руководитель. Генератор идей. Такие вот, брат, дела.
- Подожди, кум. Бабу Маню, что, тоже заколбасило? Вот это новость! Демидрол, да?
- Я ж говорю, что средние умы в проблеме не шарят, - намекающее произнёс Санёк и с сомнением посмотрел на недалёкого кума: поймёт он, или нет. – И не заколбасило, а баба Маня находится вместе со мною в творческом поиске.
- Что-то я не пойму. Ты хоть обоснуй, что вы там с бабой Маней творите-то, - почесал затылок заинтригованный донельзя кум Витёк.
- Ладно, не боись кум. Расскажу тебе, с чем эту науку едят, только в нос мне не лезь своими усами, а то чихну на тебя. Так вот, кум Витёк. Эта самая теория категорий занимается описанием некоторых операций с композициями. Въезжаешь? Ага, всё просто как грабли, для тех, кто понимает. При этом объекты соединяются так, чтобы структура их сохранялась, это если по-простому, по рабоче-крестьянски. Объясняю тебе в мурзилкином духе. Сама структура объекта, если ты вкурил тему, определяется свойствами, которые продолжают выполняться после преобразования объекта. В этом, кум вся суть, улавливаешь?
Видя, что кум Витёк окончательно впал в прострацию, кум Санёк с сожалением на него посмотрел: «Да, совсем народ поглупел, простейших понятий не петрит».
- Никак не вкурю, - признался кум Витёк.- А что такое, эта ваша, как её, категория.
- Что такое категория? О, брат! Выдам тебе эту страшную научную тайну. Категория – это набор объектов и набор путей к ним, вот. Например, одна точка с одним путём образуют категорию. Вот смотри, ёжику же понятно. Хочешь папироску?
Кумовья затянулись табачным дымом. Витёк явно очумело, а Санёк с победным видом и несколько снисходительно к невеликим умственным способностям кума.
- Что, говоришь, может определять категорию? Под объектами будем понимать вершины, а стрелки – это пути, – кум Санёк попытался на заснеженной земле это изобразить. Ага, как тропинка до сортира. А сортир – это объект. Вот я сейчас и обдумываю некоторые композиции с интересными функциями. Нет, это не то, что ты подумала. Это я не в сортир хочу. С сортиром это дело не связано. Композиция в категории, это главное, усёк.
Кум Витёк, как затравленный кивнул головой. Правда, что он усёк конкретно, было решительно непонятно.
- Перехожу теперь от теории к сути, - торжественно произнёс Санёк. – Вот как раньше происходило без должного научного обоснования?
- Как? – с глупым видом буркнул Витёк.
- Плохо происходило, брат. Самогон с димедролом соединяли, лишенцы. А мы с бабой Маней пошли по пути прогресса, как великий химик…Коперник.
- Коперник? - тупо переспросил Витёк: на несколько секунд он превратился в изваяние под названием «Недоумение».
- Да. Только он пострадал за свои идеи, сожгли бедолагу.
- Кто сжёг? – выпучил глаза Витёк.
- Попы и сожгли, - сплюнул Санёк. – Мужик за науку пострадал. У нас, у учёных, всё очень сурово, брат. Чуть что – кирдык котёнку.
- Так, погоди, кум, - спохватился Витёк. – Вы что там с бабой Маней, новый самогон, что ли придумали?
- Тьфу,
