тренировочное, поэтому ни Виктора Александровича,
ни Софьи Марковны не было. Мы с тобой только, что отработали свой урок, и тут ты увидела,
что Вятка уже без партнерши, но продолжает танцевать, ты встала к нему в пару. Почти сразу
же он что-то сказал, потом потрепал и шлепнул тебя по задку. Я замер в ожидании твоей ре –
акции. Слава Богу, ты не задумалась ни на секунду и шлепнула его по морде. Я рванулся к вам.
Конечно же, он не собирался ничего с тобой делать. Чуть успокоившись, я спросил : «Что ты творишь?».
Он ответил грубостью. Я ударил его в лицо, он ответил как автомат.
На несколько секунд я потерял сознание. Очнулся оттого, что он трепал меня по щекам и
звал : «Кира, Кира». Увидев, что я очнулся и прихожу в себя, поднялся и ушел.
На следующий день его вызвал Виктор Александрович, а еще на следующее утро Вяткин извинился перед Майей,
передо мной и перед всей группой. Инцидент как бы был исчерпан.
Вскоре мы разошлись на зимние каникулы.
Разошлись, да не разошлись …
Мы трое, Вятка, Макс и я, еще до училища занимались боксом, у Вятки даже был какой-то юношеский разряд. И в училище в спортзале был уголок с мешком и грушей и мы их не забывали. Вятка даже участвовал в спаррингах со старшекурсниками.
И вот в первый день каникул мне звонит Макс, договаривается о встрече и на встрече рассказывает такую историю.
Прямо после последнего экзамена к Вятке подошли какие-то крендели и предложили
поучаствовать в боях без правил за деньги и намекнули на возможность каких-то мутных
схем с тотализатором. Вятка от схем отказался, а на участие согласился. Их и это устроило.
И Вятка предложил план. Он идет на поединок, Макс и я – как бы секунданты, проходим с ним
и там уже в зале я ищу возможность сделать ставку. Мы собрали какую-то жалкую сумму и
поехали в назначенное время в назначенное место. Все прошло гладко, никакой особой кон-
спирации там не было. Я поставил, естественно, на Вятку. И он выиграл. И мне заплатили.
Мы собрали все в кучу - его премию, наш выигрыш, заняли сколько смогли и повторили.
И снова прокатило. Мы с Максом решили тоже попробовать свои силы.
Меня нокаутировали, Макс выиграл, но повредил руку, Вятке, кстати, тогда тоже наваляли.
Мы учинили совет и Вятка решил - в поединках участвует только он, мы с Максом – секунданты и спарринг-партнеры, тотализатор без фанатизма и никаких мутных схем.
Вятка тренировался неистово. Со спаррингами были проблемы – ни в училище, ни в общежитии условий практически не было, да и кто бы нам разрешил этим заниматься, и наша с Максом задача была как то решать это.
Но для общефизической подготовки условия были вполне себе. Он выносливостью и брал в основном, тем более, что попенченок и стивенсонов в этих подвалах не водилось. И еще каким-то отчаянием, готовностью идти до самого конца.
Его премиальные росли, нам он отдавал от трети до половины своих заработков. Он никогда
не был жадным, этот Саша Вяткин. Кое-что перепадало и на тотализаторе.
Мы приоделись. Особенно хорош был Вятка. Levi’s, косуха, Ray Ban. Он был как Брэд Питт,
черт возьми, как Джордж Клуни, м-мать твою. Остальное он тратил на алкоголь и девок.
За этими хлопотами как то на задний план ушли мои отношения с Маечкой, но она на это никак
не отреагировала, внешне по крайней мере. Она только еще больше погрузилась в учебу, инте-
ресовалась новыми фильмами, старалась ходить на премьеры.
Еще когда мы встречались с Майей, за ней пытался ухаживать один парень с IV курса.
Хороший парень из хорошей творческой семьи. У него была возможность доставать приглашения
на все театральные и кинопремьеры. Не знаю как, но она его быстро отшила, мне не пришлось
даже вмешиваться. Но молодой человек своих мечт, похоже, не оставил. (Еще бы, таких девочек в училище больше не было).
Позже Ковалева рассказывала нашим девочкам, а одна из них мне, как он соблазнял нашу
Маечку походом на какую-то давно ожидаемую премьеру модного театрального режиссера.
И что они будут не вдвоем, а целой компанией, и что компания будет смешанной, а не парочками.
И даже Ковалеву готов был взять. В общем, наша Маечка пала.
Та же Ковалева, давясь от смеха, рассказывала, как Майя не дала ему даже помочь снять, а потом одеть свою дубленочку.
О, я хорошо знал эту ее манеру, ее умение естественно, мягко и необидно уклониться от поцелуя, от ненужного ей
прикосновения. Она наотрез (к страшному огорчению Ковалевой) отказалась идти после спектакля в ресторан
и надо отдать должное кавалеру, он взял такси и отвез Маечку с Ковалевой прямо в общежитие.
Вятке донесли - не расплескали, а он, по словам Макса, был «вумный-вумный, но дурак – дураком».
Чаще всего Вятка танцевал с Алиной Шингареевой, тонкой и гибкой татарочкой откуда-то из
под Казани. Только она могла вогнать его в пот и заставить дышать полной и свободной грудью.
Доставалось ей это тоже нелегко и часто после окончания танца она без сил падала на банкетку,
А он согнувшись в пополам стоял над ней и, тяжело дыша, говорил : «Ну ты, мать, даешь».
Урок вел сам Виктор Александрович. Должны были танцевать вальс. Виктор Александрович сам составлял пары.
И когда он произнес – «Вяткин сегодня танцует» … ты, сама того не замечая, приподнялась аж на цыпочки и,
кажется, готова была выпрыгнуть из платья. Виктор Александрович заметил тебя и докончил фразу … «с Короленко».
Ты танцевала как Наташа Ростова на первом балу, как Анна Каренина с капитаном Вронским,
Все постепенно выходили из круга, а ты все кружилась и кружилась, и дыхание твое становилось
все учащеннее и учащеннее. Наконец музыка стихла, ты сделала церемонный книксен, дошла
до банкетки, присела, сделала выдох и рухнула в обморок.
На Вятку было страшно смотреть. Он не знал куда бежать. К ней? За аптечкой? Наконец рванул
за аптечкой, но Софья Марковна уже спешила с нашатырем.
И даже последнему дебилу было понятно, что происходит.
«Даже последнему дебилу…» - повторял я, как заведенный, идя домой.
Время шло, заканчивался IV семестр, нужно было представлять на суд нашего руководителя свои
первые актерские этюды.
Ч.4 ВИКТОР АЛЕКСАНДРОВИЧ РЫБАКОВ
Почему я взял на курс Короленко и Вяткина?
Ну, с Вяткиным все просто. Сначала мне понравился его отрывок из «Полтавы», правда очень короткий, я даже попросил прочитать следующие строфы, подумав, может быть он просто дальше не выучил.
Он выучил, он знал и стал читать поэму дальше, пока я его не остановил.
Просто первый отрывок у него выходил лучше всего и он,видимо, это понимал и не хотел
смазывать впечатление. Когда же он во втором туре он исполнил ирландский танец, я решил –
беру.
А Короленко я взял, как ни смешно, за красивые глаза. Она была ничем не хуже тех девочек,
что я взял на курс, но и ничем не лучше. Но глаза… Серые, глубокие, отражавшие каждое
движение ее души.
Я не пожалел. Уже к концу I курса, я стал прикидывать, куда бы я мог ввести Вяткина у себя
в театре и даже подумывал о каких то новых проектах.
Но еще больше меня радовала Короленко. Радовало как она училась, как старалась и как у
нее получалось.
Она быстро избавилась от своего малороссийского акцента (с бескорыстной помощью Вяткина),
каждую задачу она не просто выполняла как ее учили, но пыталась внести что то свое.
Я видел, она далеко может пойти.
Я видел болезненные отношения между ними и был почти уверен, что это любовь, а точнее
муки ее рождения. И я знал, что всякое внешнее вмешательство и неуместно и бесполезно,
и только время все расставит по своим местам.
Об инциденте в танцзале мне рассказала Софья Марковна, а ей в свою очередь – девочки из
группы. Я пригласил старосту группы Петю Головина – хорошего рассудительного парня, посту-
пившего в училище после армии. Он некоторое время мялся, не зная как рассказать. Потом все-
таки высказал - Вяткин из-за Короленко бесится, а сам ведет себя, как последний дурак.
Я вызвал Вяткина.
- что у тебя там произошло с Кириллом?
- виноват, вспылил, натурально.
Я хотел ему что-то рассказать о студенческом братстве, о том, что я пытаюсь сплотить их в настоящую семью,
но после его ответа натурально вспылил сам.
- Не надо играть тут господина поручика, а то вылетишь из училища пробкой.
- Виктор Александрович, такого больше не повторится, обещаю.
Он поднял на меня глаза, в них была такая мука.
Я махнул рукой.
На следующий день я узнал, что Вяткин перед занятиями извинился перед всей группой и
перед Майей и Кириллом.
После зимних каникул я стал замечать неладное в поведении Вяткина уже как бы не связанное с
Майей. Когда он первый раз пришел на занятия с бо-ольшим бланшем под глазом, на мой
вопрос он отшутился, мол, хулиганы побили ни за что. Но дальше - больше. Он стал по возможности ,
а иногда и по невозможности, пропускать занятия. Артемьев и Седых, а поначалу
и Петя Головин, старались его прикрыть. Он старался напирать на те дисциплины, где требова-
лась хорошая физическая форма. Целостность физиономии была постоянно нарушена. И стало видно,
что у него появились кое-какие деньги. В общем, картина складывалась более-менее
понятная. Все это мне, естественно, совершенно не нравилось. Первым делом я пресек всякие
пропуски. Я стал еще требовательнее к этой троице, ибо явно они все трое были замешаны
в одно дело.
Вяткину же я пока только намекнул, что у нас здесь не спортшкола и не бойцовский клуб.
Он пообещал учесть, но они стали только осторожнее и не более.
Окончательный разговор я решил отложить на экзамены, поскольку был уверен, что у меня
будут весомые аргументы.
К концу IV семестра, как впрочем и к концу любого, надо было подводить какие-то итоги.
Я назначил исполнение вальса в костюмах XIX века. Когда все собрались уже переодетые
в танцзале, я начал разбивать группу на пары. Когда дело дошло до Вяткина, я окинул взором
группу…
Ее глаза умоляли, и я не мог отказать.
Не знаю, кем она себя представляла в этом танце - Наташей Ростовой, Анной Карениной - но она
и была и Наташа Ростова, и Анна Каренина.
Обычно, сделав определенное количество кругов, одни пары уступали место другим, но она не
останавливалась, а Вяткин и не хотел. Они остались уже одни на паркете и вдруг мне стало страшно–
«Да она умрет, но не остановится сама».
Я подошел к магнитофону и выключил музыку.
Она церемонно поблагодарила партнера, присела на банкетку … и начала заваливаться набок.
Слав Богу, все обошлось легким обмороком.
Настало время экзаменов. И вот они, вся группа, расселись в большой аудитории – внимательные,
сосредоточенные. Софья Марковна, чуть старомодно, элегантно одетая, расположилась рядом со
мной за преподавательским столом.
Вяткин – бледный, с темными кругами под глазами, с явными следами воздействия рук разъярен-
ной женщины на лице, сидел один в самом дальнем ряду.
Пора.
- Что же это, Саша? Неприязнь местного народонаселения к Вам перекинулась уже на его
женскую половину?
- что я, Виктор Александрович, личной жизни уже не могу иметь?
- можешь, можешь.
- Ну что же, как говорится, аудитория у Ваших ног.
Я жестом пригласил его на лобное место.
- Что там у Вас.
Я сделал вид, что ищу тему его задания в блокноте, прекрасно помня ее.
Он поднял на меня глаза.
- я на свободную тему, можно?
-
