и Ивана Сердинецкого и смотрели, как они собирают собственные кишки с дороги и пытаются засунуть их обратно в животы. Мадьяры дико хохотали и не давали крестьянамъ подходить к жертвамъ, пока те не попадали в дорожную грязь и не померли.
В поселке Сапежанке, без суда, был расстрелян крестьянинъ Андрей Вусович, якобы за то, что он что-то сердито проворчал на отступавших австрийских солдатъ. Тело которого солдаты повесили на крюке, за челюсть, перед его родным домомъ на воротахъ, под рыдания жены и детей.
В местечке Стоянове был убит мещанинъ Федоръ Багнюкъ, будто бы за то, что звономъ в колоколъ давал знакъ русским казакамъ, а 85-летний старикъ-священникъ Иванъ Сохацкий был выволочен из церкви и подвергнут побоямъ, а затем ему выкололи глаза, отрезали мужские части и вконецъ закололи штыками.
Десятки смертных доносовъ австриякамъ, имеют на своей черной совести два учителя австро-украинской ориентации Романъ Пекарский и Лука Краевский. По их доносамъ судъ первой австрийской пехотной бригады, приговорил к смерти через изуверское повешение 10 крестьянъ в с. Таданье: Степана Федика, Феофана Гураля, Дмитрия Мотиля, Григория Наконечного, Ивана Потрухая, Федора Мартынюка, Василия Гренка, Ивана Круцинского, Дмитрия Ланчина и Анастасию Лащукевич, мать 4-х детей, коих повесили за ноги вниз головой, а потом кололи штыками как мишени. Детей, чтобы не кричали, живьемъ покидали в колодезь.
Село Уторопы Коломыйского уезда, было залито крестьянской кровью. Австрийские жандармы, солдаты и не в меру усердные украинские патриоты-преспешники, вымещали свой гнев на неповинных жителяхъ села за то, что на фронте австрийская армия терпела поражение. Отступавшие каратели гнали крестьянъ и женщинъ перед собой, расстреливали их на бегу, топтали лошадями и повозками. Техъ, кто оставался живой, рубали и кололи саблями.
На городъ Львовъ, как центръ культурной жизни Галицкой Руси, обратили особое внимание все административные, полицейские и военные власти. В столице Прикарпатского края находились центральные органы просветительских и культурных галицко-русских обществъ и организаций. После объявления мобилизации австрийской армии, одним махомъ пера были закрыты все галицко-русские институты, организации, бурсы, приюты, редакции газетъ, учреждения. Всё имущество подверглось грабежу и разгрому. К каким бы выкрутасам теперь не прибегали галицкие украинцы-сепаратисты, что они де не повинны в пролитии крови своих братьевъ, то их поступки, почины, дела и все их газеты, во главе с “Дiлом” и “Свободою”, обнаруживают иудину измену.
На основании подлейших доносовъ, в несколько дней были переполнены все львовские тюрьмы русинами. В темном углу “Бригидок” шла экзекуция за экзекуцией. Были зверски казнены, путемъ переламывания и раздробления костей: Иванъ и Семенъ Хиль, рабочие из Пониковицы Бродовского уезда, Семенъ Шпорлюкъ из Фольварковъ Великих возле Бродъ, Антонъ Супликевичъ - крестьянинъ из Скоморохъ-Сокальского уезда, Валентинъ Кашуба, Александръ Батовский и Василий Пержукъ из Лепинева Бродовского уезда, Антонъ Мановский из Дубровицы Яворовского уезда, Иванъ Шушинский крестьянинъ из Хвойны Жолковского уезда, Петръ Козицкий и Андрей Пужакъ из Мокротина Жолковского уезда. Последнего казнили путемъ разрывания двумя лошадьми, за то, что онъ крикнул: “Да здравствует Великая и нераздельная Русь”, украинские добровольцы-палачи, которые под наглядом австриякъ, долго истязали его, привязывая его руки и ноги ремнями к лошадямъ.
Не лучше было и во Львовскомъ уезде. В с. Гонятичах, австрийцы поставили под стеною хлева крестьянъ Василия Грищинина, Юстина Карпинского, Филиппа Опрыска, Григория Кордюка, 80-летнего Тимофея Дубинку, Казимира Карпинского и Степана Гринчинина, облили серной кислотой, а когда те попадали и стали корчится в мукахъ, всех расстреляли из пулемета.
В с. Острове, австрийский офицеръ убил крестьянина Василия Зачковского; таким же самосудомъ были убиты: Николай Феджаръ из Дмития, Андрей Базиль из Ланъ, Иванъ Собский из Ярычева Нового. Також по доносу некого Григория Жаткевича, были зверски казнены путем сожжения на костре крестьяне : Антонъ Маслюк, Дмитрий Михайловъ, Григорий Сидорякъ из Малых Подлесок, Антонъ Гминковский и Семенъ Тишийский из Борщевичъ.
К слову: после ухода австриякъ, бабы этого села, самосудомъ, разорвали доносчика на куски, и останки скормили собакамъ.
В с. Никуловичахъ бежавшие солдаты немилосердно избивали крестьянъ, а Ивана Таращука подвергли страшным пыткамъ: обрезали ему пальцы и губы и, наконец, задавили доскою, на которой стояли и хохотали пятеро солдатъ.
Крестьянина Ивана Брыкайла из Брюховичъ, жандармы вывели на кладбище, велели ему выкопать яму для себя, дали револьвер с однимъ патрономъ и под угрозой штыковъ, принудили его застрелиться.
В с. Запытове, по доносу старосты Ефима Хомяка, австрийцы выгнали людей из села в чистое поле, повязали веревками и так гоняли их лошадями весь день, а под вечеръ, загнали в конюшню и сожгли: Константина Кулика и его сына Никиту, Михаила и Ивана Блавацкихъ, Михаила и Кирилла Назаркевичей, Ивана Бойко, Якова Будловского, Онуфрия Выхонена, Петра Герасимова, Федора Савчука, Константина Цыгана, Андрея Бочия, Василия и Никиту Андрияковъ.
Остальных крестьян поставили под дула пулеметов, а старых и малых били прикладами без разбора, заставляя присоединяться ко всей толпе под пулеметы. В этой бойне приняли мученическую смерть 68 крестьянъ, стариковъ, женщинъ и детей.
Много мучениковъ было в Рава-Русскомъ уезде.
В с. Гойче австрийцы порубали саблями крестьянъ: Ивана Василькова, Ивана Бабия и Федора Янкова.
Поселокъ Казаки, возле Монастырской Руды, исчез с лица земли только за свое название. В немъ солдаты закололи штыками: Алексея Камута, Луку Малоеда, Матвея Максимяка, Федора Федюка, Варвару Калику, Андрея Калику, Савву Кожушка, Анастасию Пиливец, Анну Нижникъ и всю семью Михаила Думича, а священника Василия Демчука повесили на колоколе часовни, за то, что будто онъ, во время богослужения, молился за русского Царя. С часовни, на поставленные винтовки вверх штыками, были сброшены крестьяне Иванъ Стельмахъ и Иванъ Нижникъ.
Черная доля постигла село Катериничи, уезда Рудки.
Солдаты выгнали всех жителей села, мужчинъ и женщинъ в поле, и кололи их штыками. Крестьянку, Марию Зазулю, мать троих детей, раздели донага и катали ее по стернище, а потом забили землей ейное влагалище и ротъ, от чего та в муках померла на глазах детокъ. Две женщины умерли от чудовищного насильництва: им в женские органы забивали бутылки, а потом топтали сапогами.
Крестьянка Мария Плугарь, от побоевъ, родила преждевременно дитя, которого солдаты бросили в хлевъ к свиньямъ на съеденье и заставили мать смотреть на это. Крестьянка тотчас сошла с ума и пыталась загрызть солдата. Ей разбили голову прикладами. Солдаты насиловали женщинъ без стыда и стеснения, особенно молодых девокъ, принародно, с извращениями сатаны, многих после этого закалывали штыками. Сожгли церковь, избу-читальню, кооперативную лавку и хозяйские постройки, грабили и безпричинно убивали людей.
Чем быстрее и ближе к Карпатамъ отступали австрийские бригады, тем больше лютовали их солдаты и украинские преспешники.
На одного Станислава Загурского, доктора правъ, аудитора, т. е. военного судию, к сожалению славянина-поляка, падает более ста смертныхъ приговоровъ. Эта темная душонка, на основании показаний одного лишь иуды-свидетеля, повесил 10 крестьянъ из с.Синеводское Скольского уезда: Михаила и Петра Коваля, Федора Федишина, Ивана Матешина и Ивана Тишевского с семьей. Тела несчастных жертвъ бросили душегубы в болото, где они пролежали с сентября 1914 до марта 1915 года. Староста Стрыйского уезда С. Н. Андреевъ, велел вынести трупы из болота и похоронить по православному обряду. Загоруйского и свидетеля Покровского, поймали, когда они пытались выехать вслед за австрияками. По решению схода села Синеводское, этих двоих изверговъ, утопили в болоте, куда они приказывали бросать приговоренныхъ ими.
В с. Лавочномъ, на одной из вершинъ Карпатских горъ, австрийцы поставили страшную виселицу больших размеровъ для устрашения народа. До 100 головъ крестьянских повисло на ней одноразово. Среди погибших были: Михаил Жолобовичъ из станицы Козовой и Федоръ Коростевичъ из станицы Оравы. Эту виселицу смастерил по приказу военного суда арестованный крестьянинъ Юрий Волкуповичъ, которого забрало судилище в Мукачево. Как очевидецъ он рассказывал, что в Мукачево военный судъ ежедневно приговаривал к смерти от 20 до 25 человекъ. Русиновъ вешали и расстреливали цыгане и евреи за городомъ, коим под присмотром австриякъ, вручались винтовки и веревки, а тела русиновъ, выбрасывали в ямы и рвы те же евреи и цыгане.
В Святинском уезде наиболее потерпело село Залучье, которое накануне войны присоединилось к православной церкви. Палачомъ населения был вахмистръ жандармерии, прославившийся на политическом процессе С. Ю. Бендасюка, Григорий Пушкарь, украинецъ - слепое орудие Австрии. Онъ самочинно избивал крестьянъ розгами; кто терял сознание, того онъ приказывал поливать холодной водой, а затем дальше подвергал пыткамъ. Девокъ насиловал перед глазами их отцов и жениховъ. Неизреченные муки претерпели Прасковья Горобецъ и Михаилъ Нагорнякъ, последний за то, что отдал свою хату под православную часовню священнику Игнатию Гудиму. Бежавшие за Карпаты австрийцы, согнали всех жителей села, чтобы смотрели на казнь, через четвертование саблями, крестьянина Кабацкого. Виднейших крестьянъ, 86 человек, арестовал и замордовал самъ Пушкарь.
В уездном городе Святине были повешены: почтальонъ Притула, канцеляристъ Виноградникъ, чиновникъ Лесковацкий. В с. Ганковцах казнили путемъ заливания в горло расплавленного свинца крестьянина Джураковского.
Австрияки самого Пушкаря с собой при отступлении не взяли, и разъяренные селяне затравили насмерть душегуба и его семью собаками, самосудом, а дом его сожгли.
Cокальский уездъ, примыкавший к русской границе, был поленомъ в глазахъ украинских “патриотовъ”; поэтому доносы с их стороны сыпались на русских людей, как градъ с черной тучи. Андрей Кузьма выдал крестьянина Степана Дуду, за то, что онъ отдал отступавшим русскимъ лошадь с телегою, и тот был повешен в с. Переводове. Педагогъ Стенятинский выдал мадьярам видных, деятельных крестьянъ в околице. Их повесили.
Сильно пострадало село Скоморохи. Как выше отмечено, крестьянинъ Антонъ Супликевич был повешен во Львове. В с. Ильковичах мадьярские гусары, потоптали лошадями насмерть нищего старика Петруненко. Доносчиковъ Кузьму селяне, самосудом, закопали живцем в овраге, а педагога Стенятинского бабы закололи вилами и трупъ бросили в болото.
О кровавых злодеяниях, имевших место в Станиславской тюрьме на Дуброве, можно получить обильные справки из публикации Василия Маковского п. з. “Талергоф”. Автор, горячий украинский патриотъ и вернейший слуга Австрии, по документамъ и своимъ воспоминаниямъ сообщает, что в тюрьме на Дуброве шли расстрелы с утра до вечера. Маковскому
