Глеб. Реприманд

церковной лавке удивлённо ответила, что батюшка на службе, как-никак третий час пробил, но минут через двадцать должен освободиться. Оно и к лучшему, Глеб приценился к образкам, всё больше серебряным, по ценам вполне доступным. Он спросил у старушки, какой самый сильный образок или, может, крест, но она пустилась в такие долгие объяснения, что Глеб решил обождать с покупкой, может, отец Онисим чем-то поможет.
К половине десятого тот освободился, по-хозяйски обходя помещения храма, он давал короткие указания по хозяйству и вскоре появился и в лавке.
Глеба он узнал, подошёл, поздоровался, поинтересовался, какая нужда того привела в храм, и смиренно сложил руки.
— Батюшка, наверное, тяжело по три часа службу проводить?
— Кто это вам сказал, молодой человек, что я три часа службу служу?
Глеб только молча кивнул на старушку в лавке.
Отец Онисим улыбнулся и ответил:
— Это, Глеб, ослышался ты, не три часа служба, а третьего часа служба — сошествие Святого Духа на апостолов. Так зачем пришли ко мне, молодой человек?
Глеб не знал, как начать, но спросил как есть:
— Батюшка, а как вы относитесь к силам потусторонним, домовым, лешим?..
— Бесовство это всё, Глеб, и отношусь я к таким проявлениям насторожённо. Всё от лукавого и от слуг его. Вам бы исповедаться, Глеб, очень рекомендую.
Глеб попытался сгладить такое неудачное начало:
— Мне бы, батюшка, такой образок или крест какой, или ещё что, но чтобы сила в нём была большая, чтобы защитить могла и оградить от сил потусторонних. Можете посоветовать что-то?
— В лавке можете выбрать себе, что по нраву вам, всё освящено, но главное не в этом. Главное — если веруешь, то оградит и поможет в трудную минуту. А ежели не веруешь, то всё бесполезно будет.
— А ещё хотел спросить, батюшка, есть ли всё же сила нечистая, существует?
Отец Онисим внимательно посмотрел на Глеба, покачал головой и отвечал:
— Есть, Глебушка, есть, и главное устремление сил тех — завладеть бессмертной душой человека. Обратись к вере, Глеб, чтобы спасти себя и душу свою.
Он трижды перекрестился и посоветовал почаще заглядывать в храм, а ещё лучше приходить на службы дневные, а особенно по субботам и воскресеньям.

Ничего не купил Глеб в лавке. Старушка, что за прилавком, скорбно поджала губы, когда тот направился к выходу. Да и зачем. Отец Онисим ведь ясно сказал — если веруешь… А тут вопрос не совсем ясный. Верую. Тут без разговоров, но кто ответы даст на все вопросы? Отец Онисим про своё. Баба Сима про своё. Она тоже верует. И молитвы читает. И с бесами водится.

На выходе из ограды Глеб столкнулся с Мариной, работницей почты.
— Марина, добрый день! Как хорошо, что я вас встретил!
Марина скептически взглянула на него:
— С утра в церковь — нагрешили?
Глеб остолбенел от неожиданности, а она увидела его растерянность, расхохоталась.
— Простите, простите! Я ведь пошутить хотела и совсем не желала вас обижать. Что в голову пришло первое, то и сказала. Дурацкая привычка, от того и страдаю частенько. Не обижаетесь?
Она взяла его за рукав, заглянула в глаза.
Глеб потерялся. Он смотрел на Марину и тонул. Буквально, тонул в её глазах.
Неожиданно всё вокруг расцвело, солнце брызнуло лучами, голубое небо стало высоким и бездонным. Воздух наполнился запахами свежего хлеба, снега, утра, корицы, восковых свечей и ветра. Дышалось легко и радостно.
— Мне каяться не в чем! — Глеб стал оправдываться, но спохватился. — К отцу Онисиму по делам заходил! У меня родственник умер на днях, так вот, вопросы всякие улаживал.
— Соболезную вам… простите, имени вашего не знаю, мы ведь не знакомились, так?
— Я ведь карточку на почте заполнял, а, и простите меня тоже. Лучше так — Староверов Глеб Александрович!
Он шутливо щёлкнул каблуками, подкрутил воображаемые усы и предложил левый локоть для поддержки.
Марина включилась в игру, присела в неглубоком книксене, слегка наклонив голову:
— Лапина Марина Михайловна, очень рада знакомству!
— А куда дама направляется и нельзя ли их сопроводить? — Глеб искрился как январский снег. — Ну как охрана, разумеется!
— А мне охрана ни к чему, опасаться мне нечего и некого, но вот если вам в администрацию, то можете меня и проводить.
Они болтали без умолку, как старые знакомые, ну разве так бывает?
Марина то и дело поскальзывалась на льду вчерашних луж, но крепко держалась за руку Глеба.
— Я на почте работаю и про Староверовых ни разу не слышала, а я почти всех здесь знаю.
— Так у дяди моего Фёдора фамилия Барышев, и вся моя родня здесь — Барышевы!
Марина остановилась.
— Барышевы? — растерянно протянула она. — Понятно. Я уже пришла, спасибо, что проводили.
Марина поспешно перешла дорогу, поднялась по ступеням крыльца и скрылась за дверями администрации посёлка.
Глеб не успел ей ничего сказать, так быстро она ушла.
Зазвонил телефон — Маргарита. Глеб разулыбался:
— Да! Да, спасибо, позавтракал, мой организм шлёт вам телефонограммы благодарностей и лучи добра! Я уже в центре, дела все закончил, да, поворачиваю лыжи в сторону дома. До встречи.

— Рита, а вот говорят ли тебе что-то такие имена, как Зюзин Зиновий и Лапина Марина? — Глеб отхлебнул из кружки, чай был великолепен. — А?
— Маринку Лапину знаю, она на почте работает, разведёнка, кстати, ребёнок у неё, сын, кажется, наверное, уже в школу пошёл. Мужик у неё в полиции работал, а потом уехал куда-то, не знаю. А Зюзина знаю только, что есть такой, не видела ни разу. Мне про него Маринка как раз и рассказывала, она в школе с его дочерью училась. А почему про них спрашиваешь?
— Да вот, на почту зашёл...
— Маринка красавица! Что, понравилась? Я тебе скажу, Глеб, это же самая приличная баба во всём околотке. Как говорится, не пьёт, не курит, в оргиях замечена не была! — Маргарита хохотнула.
— Тоже скажешь, в оргиях не участвовала — это же пятно на всей репутации, — включился Глеб. — А вот Зюзин как выглядит?
— Я же те говорю, не видела ни разу, даже не знаю, какой он, старый-молодой, ну, судя по дочери, лет под шестьдесят, а что?
— Да вот баба Серафима говорит, что присушила она этого Зюзю к нашей тёте Паше.
Маргарита прыснула чаем:
— Да чтоб тебя, Глеб, разве так можно шутить, сейчас от смеха описаюсь! Прасковье-то это зачем, ей и одной, кажется, неплохо.
Раздался телефонный звонок. Глеб ждал этого звонка, нетерпеливо ответил:
— Привет, чем порадуешь?
Голос на той стороне был невозмутим:
— Это ведь смотря что ты называешь радостью, Глеб. Если коротко, то в твоём веществе каких-либо ядовитых компонентов не обнаружено. А если подробнее...
— Давай поподробнее!
— Ну как хочешь! Экспертиза проведена методом хромато-масс-спектрометрии и ионной хроматографии… продолжать? Про яды я ответил... а, вот! Наркотических средств и психотропных веществ в исходном материале — отсутствует... Глеб, это что вообще такое, там содержание пеперина, дипентена, фелландрена и сесквитерпена кариофиллена зашкаливает, я бы вообще сказал, что это вещество растительного содержания. Чёрный перец, скорее всего, и есть. Может, пояснишь, а то я теряю интерес ко всему этому.
— Потом как-нибудь, Огромная благодарность тебе за твой гигантский труд, а можешь мне заключение на телефон сбросить? Ну и традиционное — я твой должник, проси чего хочешь!
— Ты ведь, Глеб, ни банкир, ни олигарх, а то я бы попросил чего-нибудь такого эдакого! Может, остров в океане, может, гектар в Приморье...
— Гектар в Приморье ты и сам можешь получить от правительства, бесплатно, я уже получил. Хотел коней разводить, да, видимо, не срастётся уже. Ну всё, бывай здоров!
Глеб нажал отбой и обернулся к Маргарите.
— Рита, пришла экспертиза по твоей перечнице, однозначный ответ такой — вредных веществ не обнаружено. Так что не наговаривай на себя лишнего.
Маргарита стала серьёзной:
— Ну я-то, Глеб, знаю! Я всем сердцем его убить хотела, а вот как умер он, я даже плакала. И не столько по нему, а по нам. По нашей семье. Не так я всё представляла. Думала, будем жить, деток воспитывать. А оно вон как оказалось. Грустная история. А второй раз не прожить уже...
Она отдёрнула занавеску и поглядела на дорогу.
— Глеб, что-то случилось, люди бегут. Может, авария?
Они вышли из дома. Со стороны магазина поднимался столб чёрного дыма. Послышался вой пожарных сирен. Не сговариваясь, они побежали в ту сторону. Это был не магазин. Со всех сторон по проулкам бежали люди, кто с ведром, кто налегке. Горело где-то дальше, может, через улицу, может, через две. Когда они приблизились, то уже сомнений не было — горит дом бабы Симы. Глеб побежал уже во всю силу, Маргарита безнадёжно отстала.
Когда Глеб выскочил из-за угла, то увидел такую картину: человек около сотни толпились возле дома Серафимы, пожарные уже развернули рукава и приступили к тушению. Горело сильно. Ветер заворачивал клубы чёрного дыма в угрожающего вида воронку. Трещало и сыпало искрами во все стороны. Толпа синхронно приходила в движение от каждого хлопка и грохота.
Глеб бросился к дому, но вовремя остановился. В глубине строения раздался взрыв, похоже на газовый баллон. Толпа ахнула, загудела, отпрянула. Тонкий голос какой-то бабы вещал:
— Сгорело логово сатанинское!
Толпа неодобрительно загудела.
— Гори-гори ярче! — не унималась она.
— Зинка, тварь, что же ты такое говоришь? Ну разве не помогала тебе Серафима, креста на тебе нет... Может, ты запалила?!
— Она это, тварь неблагодарная!
Зинку как ветром сдуло, была и нет.
У палисадника Глеб увидел бабу Симу, она привалилась к забору, закрыла лицо руками. Но, словно почувствовав его, открылась, поманила к себе. Глеб приблизился, и толпа, что окружала Серафиму, расступилась. Он почувствовал себя в своей среде, как-никак отработал на скорой не один год:
— Отодвиньтесь, больше воздуха надо, дайте что-нибудь из одежды!
Со всех сторон протягивали тёплые вещи, кто телогрейку, кто платок.
Глеб уложил бабу Симу, прикрыв ноги пуховой шалью:
— Баба Сима, как чувствуете себя?
— Постой, Глеб, погоди, — прошептала она. — Повторяй за мной, повторяй!
Глеб склонился к ней, подставил ухо, чтобы лучше слышать.
— Когда ты отдашь, а я возьму, всё твоё моим станет, повторяй, Глеб...
Он повторил.
Она попыталась привстать на локтях, взяла его за руку, продолжала:
— Во имя отца и сына и святаго духа, аминь... Прости, Глеб, обманула я тебя, испугалась, что умру сейчас и не успею передать знания и силу свою. Не успела найти преемника другого, а ты скорпион, тебе можно, я другого не нашла. Теперь ты можешь делать всё, что и я. Там тетради, разберёшься. — Она показала на свёрток у забора палисада.
Серафима прикрыла глаза, закашлялась, но, будто вспомнив что-то, опять привстала:
— Я знаю, кто Риту... и тебя, знаю, — ей было тяжело говорить, и, уже теряя последние силы, она беззвучно широко открыла рот, пытаясь произнести слово. — За... за...
Серафима махнула рукой куда-то в сторону и обмякла. Глеб нащупал пульс, сердце работало. Каким-то шестым чувством он почувствовал подмогу. Сквозь толпу зевак пробиралась бригада скорой помощи.
Фельдшер приблизился, наклонился над бабой Симой:
— Так, ну что тут у нас? — начал он обыденно.
Глеб благоразумно отодвинулся, прихватил свёрток и стал пробираться сквозь толпу, глазами выискивая Маргариту. Теперь можно успокоиться — бригада приехала и сделает всё, что