что это движение заметно повлияло на его мировоззрение.
И. Чуриков стал лавочником, разбогател, но со временем его стали преследовать несчастья: жена сходит с ума и попадает в психиатрическую лечебницу, умирает дочь, постигают неудачи в торговом деле.
И. Чуриков надел на себя вериги для «обуздания своего тела», для того, чтобы за свои грехи «потерпеть и пострадать». Страдание жены побудило Ивана Алексеевича «по примеру ее терпеть в страннической жизни»[5]. Он два года странствовал по монастырям, обходя православные святыни и, в конце концов, добрался до Кронштадта, где попросил отца Иоанна Кронштадтского молиться за болящую жену. Однако жена умирает после безуспешного лечения. Иван Чуриков роптал на Господа и не осознавал, зачем Он отнял жену, а затем понял, что Бог устроил все к лучшему, без этого невозможно было выйти на проповедь. Свои проблемы Чуриков понимает как призыв Божий на служение. В 1892 г. он переживает духовный переворот. С этого времени Евангелие для него — прямое руководство к действию. Первое, с чего начинает Чуриков — он раздает все свое имущество, оставляя себе только одежду и Евангелие.
И. Чуриков почувствовал призыв Бога проповедовать так называемым «бывшим людям»: алкоголикам, нищим, оступившимся женщинам и ворам. Как писал он в одном из своих писем «во мне, помимо моего желания, появлялась какая-то особенная ревность и посылала меня в слезах спасать погибающий народ»[6].
С 1894 г. Иван Алексеевич проводит регулярные беседы в Санкт-Петербурге. В это время Чуриков работает в Городском Нищенском Комитете. Очень скоро весть о нем распространяется среди городской бедноты. Число слушателей на беседах Чурикова постоянно возрастало. Собрания на религиозные темы, проводимые мирянином и вне церкви, вызывали подозрения полиции. По законам Российской империи такая проповедь считалась административным нарушением. За 90-е годы XIX в. Чуриков 68 раз задерживался полицией за такие правонарушения. После составления протоколов его отпускали[7]. Примечательно, что по данным полиции, в районах, где проповедовал Иван Алексеевич, снижался уровень преступности.
Иван Чуриков был небольшого роста, имел длинные волосы и бороду, поверх шелковой рубашки носил перламутровый крест. Его внешний вид, вызывавший ассоциацию со священнослужителем, внушал опасения церковной власти. В то время в России было очень много сект различного толка, об этом писалось в каждом номере «Миссионерского обозрения», начиная с самого первого (1896 г.). По стране ходило много странствующих сектантских проповедников, в том числе и не совсем психически здоровых. За одного из них и приняло Чурикова руководство Самарской епархии. «Братца» считают ненормальным и подозревают в сектантстве. «Ереси вроде бы нет, но нормальный человек на себя вериги не оденет». Чтобы он «веригами не обольщал народ»[8], по решению консистории и епископа Самарского Гурия (Буртасовского), «братец» в 1898 г. был этапирован в Самарскую психиатрическую лечебницу «на испытание», которое продолжалось около четырех месяцев. Одновременно проводилось следствие о принадлежности его к секте хлыстов. По окончании психиатрического исследования все обвинения с Чурикова сняли.
Из писем Чурикова было известно, что ему предложили должность чтеца в одной из церквей Самарской епархии, он был грамотным, имел навык церковного чтения и очень хорошо знал Священное Писание. Однако Иван Алексеевич отказался от такого предложения. Он принципиально отказывался от любых должностей, считал, что «лучше чины и почести не желай… Вот тогда и не упадешь, потому что неоткуда будет падать»[9]. Единственная его официальная должность — член пожарной команды поселка Вырица.
По инициативе Самарского епископа Гурия в 1900 г. И. Чуриков получает предписание от департамента полиции Санкт-Петербурга отправляться в Суздальский Спасо-Евфимиевский монастырь. Формулировку вины, взятую из отчета полиции, приводит А.С. Пругавин: «выдавал себя за целителя и чудотворца и тем эксплуатировал религиозное чувство простецов»[10]. Спасо-Евфимиевский монастырь — это своего рода церковная тюрьма, в которую братец попадает без суда и следствия и на неопределенный срок, «впредь до покаяния». А.С. Пругавин пишет, что Чуриков был далеко не единственным таким узником. Сподвижница Ивана Алексеевича трезвенница Агриппина Смирнова обращается к вдовствующей императрице Марии Федоровне с прошением об освобождении И. Чурикова. Прошение было удовлетворено, и братец возвращается в Санкт-Петербург. А.С. Пругавин подчеркивает, что подобный положительный результат был единственным за всю историю Спасо-Евфимиевского монастыря.
После освобождения в 1900 г. Чуриков направляет Санкт-Петербургскому митрополиту Антонию (Вадковскому) и в Святейший Синод прошение, в котором кается, что «самовольно говорил по Писанию и решил уговаривать пропадавших пьяниц без правительственного ведомства и без разрешения епархиального начальства»[11]. Иван Алексеевич просит разрешения проповедовать Евангелие заблудшим людям. Митрополит Антоний (Вадковский) благословляет Чурикова на проповедь трезвой жизни.
На проповедях Чурикова всегда было многолюдно, «обычно по воскресеньям посетители собирались у дома Чурикова с семи-восьми утра и до четырех часов дня ждали начала бесед. Зал вмещал около 500 человек. Желающих собиралось в отдельные дни до 2000 человек»[12].
Речь братца Иоанна была понятна для простого народа, лишена сложных богословских размышлений, он говорил о пьянстве, драках в семье, изменах. Проповедь Чурикова строилась по принятому у беседников порядку. Это были размышления на отрывки из Священного Писания, которые читались за богослужением в храмах в этот день. Беседы Чурикова происходили в форме диалога, и периодически прерывалась возгласами присутствующих.
Желающие отказаться от пьянства давали обеты на всю жизнь, а не зароки на месяц, год, три и т.д., как это было в других обществах трезвости. Желающий вести трезвую жизнь давал обет никогда не употреблять спиртных напитков. Курящий давал обет не курить табак. В молитве такой человек приносил покаяние за грехи и испрашивал благословения Божьего на трезвую жизнь. В знак отказа от алкоголя и в качестве символа новой сладкой жизни Чуриков давал три кусочка сахара[13].
Беседы продолжались регулярно до 1905 г., когда братца Иоанна вызвал к себе Санкт-Петербургский митрополит Антоний (Вадковский) и сообщил ему о жалобах духовенства. Можно предположить, что жалобы были вызваны необычностью обстановки, в которой происходили беседы братца Иоанна: непривычна и непонятна была форма диалога со слушателями, могло смущать место собраний (не храм, а нанятое помещение). Митрополит Антоний запрещает проводить личные приемы. Тогда Чуриков стал принимать записки с просьбами помолиться[14]. Такие приемы проводились по понедельникам с 7 утра до 14 часов в течение 24 лет, вплоть до его ареста в 1929 г.
Многие люди, исцеленные от зависимостей и болезней по молитвам Чурикова, питали к нему благодарность, в том числе в гипертрофированных формах, почитая его за святого. Это вызывало недовольство властей. Чуриков хранил у себя костыли исцеленных людей в знак того, что Господь исцеляет по молитвам и вере. Братец Иоанн также давал пузырек с маслом в помощь при исцелении от болезней. Сам он никогда не обращался к врачам и трезвенников также к врачам не отправлял. Чуриков считал, что если человек не выздоравливает, то это происходит от недостатка веры. Против всех болезней у братца Иоанна было два средства — молитва и пост. Для него был только один врач — Господь. Надо отметить, что исцеленные люди были благодарны не только на словах, но и на деле. Ивану Алексеевичу жертвовали довольно значительные суммы.
Чуриков был аскетом, в свое время носил вериги. Его личные духовные качества, в том числе смирение и целомудрие, аскетичная жизнь помогали ему в проповеди, в молитве об исцелениях. Личный пример был важной составляющей его служения. Чуриков был активным противником всяких развлечений, «гульбищ», в том числе театров, считая, что это развращает народ. Об этом он часто говорил на своих беседах. В январе 1916 г. он устроил сожжение граммофонов и пластинок, о чем тут же написал «Петербургский листок». После этого ему солдаты с фронта прислали письмо, в котором сетовали, что им на фронте бывает скучно, а трезвенники жгут граммофоны. Солдаты просили прислать им эти граммофоны, чтобы повеселиться. Братец Иоанн в ответ отправил на фронт посылку с Евангелиями, сопроводив наставлением: «Читайте Евангелие, и вам не будет скучно»[15].
В первые годы активного служения И. Чурикова вокруг него начал складываться круг единомышленников, которых он приводил на исповедь и причастие в Спасо-Колтовскую церковь, куда ходил и сам. «Вот таким советом я, Чуриков, убеждал пьяниц и порочных покаяться: и представлял оных в Спасо-Колтовскую церковь в распоряжения о. Василия для принятия Святых тайн и во оставление дурных привычек»[16].
Движение трезвенников было многочисленным и разнородным, последователи братца Иоанна не были братством или общиной. Наряду с трезвенниками в Петербурге, были последователи братца Иоанна в других губерниях и городах Российской империи. Самые известные проповедники были в Москве: Григорьев и Колосков. Иван Алексеевич не признавал их своими учениками, так как они непродолжительное время ходили на беседы Ивана Алексеевича с народом, «сняли фасон по наружности, и, назвавшись “братцами”, отошли в Москву»[17]. Были последователи и в других губерниях, не очень много, но они были.
Следует признать тот факт, что даже краткое общение с братцем Иоанном смогло вдохновить Д. Григорьева и И. Колоскова на проповедь Евангелия народу, погибающему от пьянства. Отрезвлять народ у них получалось достаточно успешно. Хотя точное количество людей, исцеленных от алкогольной зависимости, неизвестно, но можно предположить, что счет шел на сотни, поскольку епархиальные власти проявляли беспокойство. Московских трезвенников арестовали и потом судили, они получили тюремный срок 1,5 года. После суда, в октябре 1910 г., их отлучили от причастия под надуманным предлогом, что возмутило общественность. Д. Григорьева и И. Колоскова обвиняли в «хлыстовстве», в свальном грехе. Позже выяснилось, что это была клевета, но обвинения так и не сняли. Впоследствии, в 1920-е годы И. Колосков ушел к евангельским христианам.
Последователей Иоанна Чурикова из движения трезвенников можно условно разделить на две группы по степени церковности.
Первая группа состояла из церковных православных людей, которые Чурикова считали своим духовным отцом, учителем. Они относились к нему с уважением, любовью и почитанием, чтили братца Иоанна как молитвенника, как целителя, получившего от Бога особый дар избавлять от алкогольного недуга. Ходили в храмы, с разной периодичностью причащались.
Вторая группа чуриковцев состояла из «неумеренных» трезвенников, которые считали И. Чурикова мессией, воплотившимся Христом, что он творит чудеса, которые человек делать не может, если не будет в нем Бог (Ин. 3:2).
Тот факт, что по
