Метафизика возникновения новизны. Том 2.

винить надо себя, а не катастрофы.

И последнее. Сколько раз каждый из нас убеждался в справедливости английской пословицы: потерянные возможности не возвращаются. Потому что в ней говорит сама народная мудрость, то есть, говорит само Бытие. Оно нам подсказывает. Вот только услышим ли мы его голос?

9.3. Уловление взаимосвязи красоты с нравственностью как проявление мудрости греков

В Разделе 5.7. «Чему удивлялись древние греки» мы уже говорили о двух задачах, стоящих перед любым созидателем: первая состоит в том, чтобы «заставить» работать то или иное нам известное сущностное свойство сущего – и этим занимаются изобретатели; а вторая – в том, чтобы сначала обнаружить ранее неизвестное сущностное свойство какого-либо сущего – и этим занимаются ученые, – а затем уже найти ему применение (функцию). А чем же все-таки занимается художник: изобретением ли функции, которая чем-либо помогала бы созерцателю в его жизни, или обнаружением функции какого-либо сущего. Или искусство занимается и тем и другим, показывая тем самым созерцателю те или иные возможные грани значимого для нас объекта: добра, зла, мужества, совести, красоты, вины, благородства, любви и т. д. в самых различных формах их проявления. Так, красоту можно найти и в человеческом теле или лице, и в природе (пейзаже), и в архитектуре, и в космосе, и в поступках и т. д.

А может быть все-таки искусство ничего не изобретает и не обнаруживает, а всего лишь «тыкает нас носом» в то, что нам известно и необходимо, но о чем мы постоянно «забываем» и чего (последнего) никак не должны делать. И неспроста ведь искусство пропитано нравственностью и заострено на тех или иных трактовках нравственных поступков. Эстетика, художественность – это обрамление нравственности. Красота как наслаждение от «понимания» смысла, «изображенного» в произведении – это та же приманка, без которой было бы невозможно обратить наше внимание на те или иные нравственные ценности. «Понятое» нами самими – пусть и на бессознательном уровне – запечатлевается в нашей душе. Назидательность и призывы к нравственности никогда не имели силы. Силу имеет (кроме личного примера) только то, что может всколыхнуть, встревожить, встрепенуть нашу душу. И таким стимулом является красота, буквально в «принудительном» порядке притягивающая нас именно к тому, на что мы должны обратить внимание и чему мы должны следовать в своей жизни.

Нравственный поступок под воздействием художественности его изображения становится более притягательным и прельстительным. Нравственность – это тот объект, то сущее, которому нужно каждый раз сызнова и постоянно учиться, постоянно следовать, от которого невозможно отступать. Без нравственности человечество, в силу своей природной (животной), эгоистической сущности, не способно выжить на этой Земле.

Эстетика – оправа нравственности, оправа того драгоценного камня, который мы должны не только растить, сохранять и оберегать, но и обязаны заботиться о том, чтобы он был в надлежащем виде. Проще говоря, эстетика – это привлечение нашего пристального внимания к сущности и назначению нравственности. Она – то, что способно представить что-либо в наиболее привлекательном виде. Но, как оказалось, у нас нет иного объекта «поклонения» кроме нравственности и нет иного средства, чтобы ее взращивать и сохранять кроме как с помощью эстетики (красоты).

Природа наградила человека инстинктом продолжения рода и инстинктом выживания, но она не наделила нас инстинктом сдерживания своих агрессивных наклонностей. Наоборот, при любом удобном случае они буквально расцветают в нас букетом планов отмщения и действий в соответствии с этими планами (и даже без планов, спонтанно и неожиданно для нас самих). И от этого человеческой природе некуда деться. И именно для «усмирения» наших агрессивных инстинктов и наклонностей служит нравственность и сопровождающая ее и ее подслащающая эстетика, та эстетика, которая в привлекательном виде представляет нам то, чему противится наша природная агрессивная сущность. А противится она, как нам известно, проявлению нами альтруистических наклонностей. В борьбе эгоизма нашего тела с альтруизмом нашей души эстетика на стороне последнего. А для того, чтобы нравственные поступки (как образцы) запечатлевались не столько в нашем прагматично-эгоистическом разуме – «бесчувственном» к нашим моральным «да» и «нет», – сколько в нашей душе (она – более надежный спаситель и хранитель нас самих), вот для этого и служит эстетический способ преподнесения нам нравственного смысла (идеи) художественного произведения. Спасение мира красотой (Достоевский) и обретение морального закона «во мне» (Кант) – ипостаси, между собою взаимосвязанные и друг другом обусловленные: красота способствует нравственному становлению человека и общества, нравственность делает возможным генерирование (и наличие) прекрасного.

Да, действительно, Античность имела отличный вкус и к красоте и к нравственности, если она с таким изяществом сумела соединить их в своем искусстве и в своей культуре. То есть, соединить далеко друг от друга расположенные понятия, понятия, казалось бы, и вовсе несоединимые: прекрасное и взаимоотношения в обществе себе подобных, красота и отношение к природе. Как видим, и в этом тоже греки проявили свою незаурядность. Их мудрость проявилась в том, что они своим гениальным чутьем узрели непреложность воздействия красоты и на становление нравственности и на сохранение Природы, в том числе и природы самого человека.

Приходится только сожалеть о том, что за Античностью случилось падение в духовное «варварство» Средневековья, когда нравственность стала возможной посредством принуждения к оной, причем, принуждения страхом пред загробным воздаянием, вместо того, чтобы культивировать ее посредством ненавязчивого и свободного созерцания красоты и причастности к ней. Именно потому прекрасное, трансформировавшись в «красоту» божественных деяний, выпало из обихода самого человека, оказавшегося уже (вплоть до Возрождения) непричастным к ней. А выбор в пользу красоты как духовно-нравственного руководителя человека мог бы оказаться кардинальным событием и в жизни и в духовной культуре. Как-никак, а полутысячелетнее «царство» Средневековья, скорее всего, не прошло даром. И «дар» этот вряд ли оказался таким уж благотворным.

Так что функция эстетики как подручного средства – склонить нас к нравственным поступкам и отвратить от безнравственных. Это одна задача искусства. Другая же состоит – на что мы уже неоднократно указывали – в тренинге нашей способности продуктивно мыслить в научной и технической сферах, то есть в тех сферах, где результат нашего мышления не только понимается на сознательном уровне, но и предполагает как внедрение в наше жизнеустроение, так и получение непосредственной пользы от этого. Но здесь опять же, у человека продуктивно мыслящего нет ни времени, ни желания тратить свои силы на обеспечение функциональных проявлений своего эгоизма. И примеров тому тьма-тьмущая. Так уж устроена человеческая природа: или творить для пользы, или интриговать против своего окружения, если нет дара к первому. Силы, отпущенные нам природой, – а они даются каждому – необходимо на что-то израсходовать. Без этого жизнь окажется бессмысленной. Да и жизненная энергия, самой жизнью невостребованная, – совсем уж нонсенс, противный самой Природе.

9.4. Идеи технические, научные, нравственные и эстетические: различие между ними.

Прежде чем приступить к рассмотрению характерных особенностей разного рода идей и различий между ними, напомним (в очередной раз) один часто ускользающий от нашего внимания момент. А заключается он в следующем. Даже если мы всего лишь только оглянемся вокруг себя, мы не увидим ни одного объекта (вещи, предмета), который не был бы предназначен для исполнения какой-либо функции. Но было ведь в прошлом время, когда не было ни этого объекта, ни нашего понятия о нем. А это значит, что в прошлом состоялось событие, когда этот предмет появился, то есть, когда была либо создана, либо обнаружена, либо понята эта новизна. Так что любой из этих объектов в обязательном порядке прошел стадию своего возникновения. И непременным условием этого события, как мы уже установили, было участие в каком-либо вполне определенном комплексе взаимосвязанных сущих, именуемом идеей. Именно этот комплекс «выдвинул» из своих рядов и сформировал – конечно, не без нашего интеллектуального участия – искомое сущее, посредством которого (уже в виде подручного средства) может быть исполнена необходимая в данном сообществе функция (деятельность) производства нужного Продукта, потребность в котором с некоторых пор уже назрела.

И вообще, любой объект материальной или духовной действительности сам по себе, то есть вне взаимосвязи с другими объектами, не представляет никакой ценности и никакого интереса для нашего мышления и нашей жизни. Вся его ценность в тех взаимосвязях, в которые он способен вступить с другими объектами, в том числе и с человеком. Как камень, казалось бы, безучастно лежащий на дороге, может проявить свои свойства твердости и тяжести только во взаимосвязи с тем орехом, который нам необходимо расколоть или с тем разбойником, который нам повстречался на этой дороге, так и любой объект нашего мышления может проявить свои свойства, свою ценность и свою функцию только в том случае, если во взаимосвязи с другими объектами-сущими он является составной частью какой-либо новой идеи.

Итак, раз уж мы в Разделе 6.1. «Где…прячется бытие?» затронули вопрос непременного влияния свойств объектов на образование взаимосвязей между ними и формирование нового искомого сущего, то нам никуда не уйти как от вопроса различения идей на технические, научные, нравственные и эстетические, так и от вопроса, что лежит в основе данного различения. Спрашивается, если все идеи, как мы подозреваем – и в этом подозрении мы стараемся все время удостовериться – формируются по одинаковому принципу, по одной и той же методологии, то, что же все-таки вносит различие между ними, кроме различия лежащих у нас на виду сфер их приложения?

Начнем с того, что сначала рассмотрим идеи технические и научные и различие между ними (см. далее п. I). Затем попытаемся понять, во-первых, все те особенности, которые присущи нравственным идеям (см. п. 2), а во-вторых, чем именно последние отличаются от идей технических и научных (см. п. 3). И наконец, рассмотрим идеи эстетические как во взаимосвязи их с идеями нравственными, так и сами по себе (см. п. 4).

п. I. Первое что хотелось бы отметить, так это то, что различение между научными и техническими идеями состоит в том, что посредством первых осуществляется обнаружение того, что существует, в то время как посредством вторых производится создание чего-то несуществующего. В первом случае мы обнаруживаем существующие независимо от нас, но скрытые от нас объекты, свойства объектов, взаимосвязи между известными нам объектами и т. д. Во втором случае – создаем новые объекты, явления, свойства, взаимосвязи и т.