она могла вообще ничего не говорить и лишь держаться за Геру. Главное было не разжимать руку, уцепившись за его карман или за ремешок на штанах. Гера поглядывал на нее и притормаживал, если она переставала успевать за ним. В школьной столовой он сажал ее и говорил:
-Охраняй свое и мое место. Сейчас принесу наши с тобой обеды.
И это означало – мы вместе, неразлучны, ты и я.
Все изменилось, когда они начали тренироваться раздельно. Постепенно Белка стала забывать этот язык. Хотя время от времени Гера напоминал ей его – то пирожок в школе на перемене сунет, если она не успела в столовую, то решение домашних задачек подкинет на бумажке, чтобы быстро переписала себе в тетрадь. Это был бессловесный язык, и он по-прежнему означал – мы вместе, неразлучны, ты и я.
На своих уроках Белка разрешала детям окружать ее и садиться тесным кружком. Так они рассказывали сказки и истории на английском, а также пели по очереди песенки. Более всего дети любили сидеть в полутьме, при выключенном свете. Светились только мобильники, и это создавало неповторимый уют. Совсем как у костра. Хотя костер был виртуальным.
Семилетние Белка и Гера не имели мобильников, тогда сотовые телефоны были кнопочными и совсем неинтересными для детей. И костер Гера разводил не виртуальный, а самый настоящий, с живым огнём, хоть и маленький – на две-три сухих веточки и парочку страниц из блокнота. Для этого имелось в пришкольном сквере одно укромное местечко, окруженное высоким густым кустарником. Пятиклашки там иногда куревом баловались, а старшеклассники украдкой целовались с девчонками. Подглядывать за ними Белке и Герке очень нравилось.
***7
Труднее всего ей было весной, особенно, когда она вновь увидела цветущую магнолию. Однако весна плавно перешла в лето. Родители предлагали Белке поехать с ними на море, но она отказалась. Взяла на два месяца своего учительского отпуска репетиторство и все это время готовила двоих выпускников к поступлению в языковой вуз. Отец до сих пор не мог смириться с ее упрямством, но мать убеждала его не наезжать на дочь, потому что боялась, что Белка действительно уйдет жить в общежитие.
Сейчас Белка иногда встречалась с подругами, но в основном после репетиторства гуляла одна. Все потому, что подруги замечали в ней перемены, а она не хотела открывать им их причину. Особенно приставала к ней Галка, расспрашивала о Германе. Белка давала ей смотреть присланные Герасимом армейские ролики, но до сих пор не решилась показать подруге то самое сообщение от него. Потому что так и не пришла ни к какому выводу насчет его отношения к себе. Лингвист по образованию, она все-таки придавала большое значение словам. А их-то как раз ни она, ни Герман так и не сказали друг другу.
Подруги восприняли историю с первым референтом очень эмоционально, обзывали его последними словами, пока он случайно не зашел в тот же ресторанчик, где они обедали втроем, и не подошел к их столику.
-Здравствуй, Белла,– сказал он, глядя на нее и совершенно игнорируя присутствие ее подруг, – Я искал тебя. Хочу загладить свою неимоверную и гадкую грубость. Просто ты ужасно мне нравишься, вот я и пытался хоть как-то тебя зацепить. Думал, что шучу, но шутка не удалась. Из-за неё ты уволилась… но тебя примут обратно, если ты решишь! Прости меня и возвращайся! Даже преступникам дают шанс раскаяться.
Белка взглянула на него равнодушно и ответила:
-Я не вернусь. Считай, что твоё раскаянье я приняла.
-А что насчет нас с тобой?
-Я люблю другого, – ответила она и отвернулась, после чего он быстро вышел из ресторана.
Пораженные этой сценой, внешностью референта и словами Белки, Катерина и Галка почти одновременно обе воскликнули:
-Ты любишь другого?! Это правда? Кого?!
Она спохватилась, что сказала это при них, особенно при Галке, поэтому попыталась отговориться:
-Я просто так ему это сказала, чтобы отстал…
Но потом закрыла лицо руками, потому что впервые произнесла то, что действительно чувствовала к Герасиму.
Подруги так и не смогли ничего от нее добиться, она вызвала такси и уехала, оставив их в полной растерянности. Но больше не плакала, потому что вдруг ощутила всем своим существом нечто настолько глубокое и неотвратимое, что даже испугалась. Ведь она всегда боролась с судьбой, начиная со спорта, и отвергала предопределенность результатов. Главным был настрой и вера в себя. И почти всегда это приносило ей победу, как в том самом детском стишке. Но сейчас ее поглощало нечто такое, чему она не могла противостоять, и что сминало её волю, как многотонный пресс сминает обычную картонку.
Это только слова, лихорадочно думала она. Да, они имеют сакральную силу и глубокое психологические воздействие, поскольку вобрали в себя жизнь и чувства множества поколений людей. Я же изучала все это и не должна поддаваться им. Нужно просто найти и произнести другие слова, антиподы, чтобы все изменить.
Но произнести даже наедине с собой такое же сакральное "Я не люблю его" она не могла, как ни пыталась, словно кто-то налагал печать на ее речевой и мыслительный аппарат.
Белка ощущала себя оглушенной, потому что воспринимала внешние звуки сквозь тонкий звон, пронизывающий ее сознание. Такое состояние длилось долго, много дней, так что, когда Гера в очередной свой увал позвонил ей, то сразу почувствовал это.
-Что случилось?! – орал он в трубку, хотя она уверяла, что ничего. Но потом рассказала о референте и его признании. Рассказала и о том, что приняла его раскаянье. Умолчала только о своих словах, что любит другого. Гера вроде бы поверил, но понял, что было еще что-то. Поэтому задал вопрос в Контакте ее подруге Кате. С Галей он старался не общаться. Катя описала ему все подробно и особенно то, что Белка после тех слов сразу уехала и выглядела какой-то невменяемой. Он решил, что это она расстроилась из-за референта. И слова про другого сказала просто для того, чтобы окончательно закрыть тему. Он знал, что появись у нее кто-то другой, Белка не стала бы молчать. Она никогда не врала ему. Она вообще не умела врать. Если ей приходилось это делать, то всё было видно и понятно за версту.
Он больше не стал мучить ее расспросами, пытался веселить, рассказывая смешные истории из своей армейской жизни, присылал ей фото и видео. Она улыбалась и говорила:
-Все так ждут твоего возвращения.
-А ты?
-Я? Конечно, жду, больше всех! Ты что, сомневаешься во мне? – восклицала она. Ведь он часто задавал ей этот вопрос.
***8
Весь август Белка работала над учебными планами, а в сентябре наконец-то начались уроки, которые были для нее спасением от мыслей. Ведь октябрь неотвратимо приближался, а с ним и возвращение Геры из армии.
Ко дню его приезда она купила дембельские надувные шары, подобрала соответствующую одежду и подарки. И ровно в 9 утра стояла на платформе вместе с другими ожидающими прибытия поезда с дембелями-голубыми беретами. Поезд должен был вот-вот подойти. Ее удивляло, что никто больше не пришел встретить Геру, ни родители, ни друзья, которых у него всегда было много. Но когда состав появился, и вся толпа на платформе пришла в движение, Белка тут же все забыла и только высматривала нужный вагон.
Она сразу увидела Геру и бросилась ему навстречу. Но просто обнять его не получилось. Он бросил на платформу свой рюкзак, схватил Белку в охапку и впился в ее губы поцелуем, перекрыв ей дыхание, отчего у нее закружилась голова. Она хотела ему сказать, что наконец-то, он вернулся, и она так рада. Но он не отпускал ее и продолжал целовать ее лицо, волосы, шею. Все это было совсем не похоже на встречу друзей детства.
-Как же долго я ждал этого момента, – сказал он и отстранил ее немного, чтобы разглядеть получше.
-Господи, какая же ты красавица!
Белка оглянулась вокруг и спросила:
-Почему тебя никто не пришел встречать?
-Потому что все ждут меня только через неделю.
-Почему?
-Потому что потому,– засмеялся он, – Через пять дней мы с тобой распишемся, и никто не сможет нам помешать. Я почти месяц назад подал заявление через портал госуслуг, а в твоем личном кабинете подтвердил согласие. Прости, твой комп пришлось взломать для этого. Сейчас едем в одно место, о котором никто не знает. Придумай отмазу для родаков на тему, почему тебя дома не будет эти пять дней.
-Это не проблема. Скажу, что меня от школы на семинар в Москву послали. Но куда ты везешь меня?
-Увидишь. Я снял номер в мини отеле на неделю. Близко к твоей работе. Заедем только в универмаг, из одежды мне что-нибудь выберем и тебе… ну там трусишки, лифчики на сменку. Деньги у меня есть.
-Гера, но ты же не сказал мне те слова…
-Какие еще слова? Что я люблю тебя? А разве не ясно?
-Ты и от меня пока не слышал ничего.
-Я и так знаю, что любишь. Ну что за блажь? Ладно, скажи их, и закончим все эти ритуалы. Давай, я внимательно слушаю.
-Я… люблю… тебя…
Он с удивлением смотрел на то, как она произносит каждое слово отдельно, и вдруг начал понимать, что они значат для нее. Она произносила их, чуть ли не заикаясь, поэтому вынужденно делала паузы для краткого вздоха между ними. И дрожала всем телом. Он прижал ее к себе и зашептал на ухо:
-Я не говорил, потому что… это слишком сокровенное. Хотел не по телефону, не на бегу и не в толпе, а потом, когда останемся одни.
В такси он крепко сжимал ее руку, пытаясь успокоить. Воздушные дембельские шарики водитель еле уместил в багажнике. Он все время с улыбкой поглядывал на Геру и Белку, но они не целовались, как другие пары. Да и девушка выглядела странно, словно находилась не в себе, хотя и очень красивая. Он много всяких девушек видел, было с чем сравнивать. Таджик по национальности, он ценил естественную красоту. Накрашенные красотки в татуировках его отвращали. А эта девочка была особенной, да и парень – высокий, статный, наверняка, бывший спортсмен. Он заметил, что из кармана у парня выглядывал край голубого берета – значит, вдв. Хотя одет его пассажир был просто в джинсы, джемпер и ветровку. Обычно дембеля хотят выглядеть во всей красе, в форме, а тут все по скромному. И сидят молча. Странно как-то. Бехназар гадал, почему они такие. Может, в ссоре и не хотят при нем это показывать? Но парень держал девушку за руку и иногда наклонялся и что-то тихо говорил ей на ухо. Она кивала, но даже глаз на него не поднимала. Наверно, провинилась в чём-то, решил водитель.
Когда они доехали, и таксист доставал рюкзак и шары из багажника, то сказал негромко парню:
-На такую красавицу нельзя сердиться.
Гера удивленно посмотрел на него:
-Я и не сержусь. С чего вы взяли?
-Ты же дембель? А она встречала тебя. У меня глаз наметанный. Но почему она не улыбнулась ни разу?
-Ты, оказывается, психолог, – усмехнулся Герман, – Только не все чувства видны снаружи. Не суди людей по первому впечатлению.
-Погоди, – остановил его таксист, когда Герман уже хотел идти, – Не посчитай за наглость, скажи все-таки, почему она такая сидела… испуганная.
-Потому что я сделал ей предложение, и огорошил ее этим. Она до сих пор в себя не пришла.
-Огорошил? Что это за слово, что оно означает?
-Удивил. Так наверно.
-Не пришла в себя? Что у вас за язык? Как это можно прийти или не прийти в себя?
Герман засмеялся, махнул ему рукой
