Семьдесят два часа День первый

послышался голос из китайского сектора, – здесь Совет Безопасности, а не ночной Гарлем. Это не ваше имущество, извольте положить телефон товарища Никифорова на место. Хозяин сам заберёт его. А пока охрана Совета Безопасности должна выставить здесь пост и охранять, как самый важный объект. Мы считаем проведение заседания без участия одного из постоянных его членов невозможным, тем более, что инициатива этого совещания принадлежит Российской Федерации. Делегация Китайской Народной Республики покидает заседание. Господин председатель, прошу сообщить в наш секретариат время следующего.
– Элен! Как тебе удалось узнать, что в Совбезе сегодня будет так интересно? – Джастин был возбуждён до крайности, – Русские не пришли на заседание! Все! Не пришли! Заседание отменили!
– Джастин, бросай всё и вылетай в Вашингтон, – отдала она распоряжение, – русское посольство, конгресс, сенат. Говори со всеми, кого только увидишь! Мы должны быть первыми! Ооновцами я сама здесь займусь.
Элен взглянула на себя в зеркало, повесила сумочку из крокодиловой кожи на плечо и вышла из кабинета. Секретарше сказала, что едет в ООН, всегда на связи.


Этот адреналин репортёра! Как давно было, а ничего не забылось! У Элен снова начала вздрагивать левая щека в предчувствии сенсации. Купер решила не пользоваться даже такси, а добираться до штаб-квартиры подземкой. Пусть всё будет как двадцать лет назад – метро, потная пёстрая толпа и она, Элен, будто гончая, взявшая след. Когда-то в такой же толпе она познакомилась с Барри. Пока ехала от станции Фултон до Гранд Централ, Хоппер своим звонком чуть не поломал все её планы.
– Элен, думаю, тебе это будет полезно узнать, – сказал он, – на всех русских телеканалах в углу появились таймеры, ведущие обратный отсчёт. Семьдесят два часа. Сама посмотри. Ты где сейчас?
– Я в подземке, еду к ооновцам, хочу сама посмотреть и поговорить с кем-нибудь. Русские не появились на заседании совбеза.
– Ого! Начинается что-то оглушительное! Может так бабахнуть, что мало не покажется!
– А если и правда бабахнет? Что-то нехорошие у меня предчувствия, Хоппер.
В вестибюле, как обычно, много народу и Элен показалось, что полиции было больше, чем всегда. Возможно, показалось. На ресепшине ей выдали пропуск по журналистскому удостоверению, проверили на рамке, попросили открыть сумку, затем поводили ручным металлоискателем и, наконец, женщина в форме показала рукой, что можно идти.
– Элен, – услышала она вдруг мужской голос. Обернувшись, увидела Шмидта, корреспондента из Дойче Велле. Пришлось напрячь память, чтобы вспомнить его имя.
– Привет, Адольф, что у вас тут творится? – спросила она.
– Рудольф, но это неважно, – немец дружелюбно улыбался, – ваших никого нет, наши комментариев не дают. Ты думаешь, это серьёзно?
Улыбка исчезла, появилась растерянность, Купер вдруг отметила, что у большинства людей вокруг на лицах было такое же выражение.
– Руди, конечно, Руди, – поправилась Элен, – совсем-совсем никто не говорит?
– Совсем. Русские закрыли консульство в Нью-Йорке. Я, наверное, тоже поеду домой. Если что, то лучше уж дома.
– Да брось, Руди, всё образуется!


Комитет ядерного планирования собрался в Министерстве обороны. Ждали президента.
– Прошу садиться, джентльмены, – сказал президент, проходя к своему креслу, – ну, рассказывайте, как будем спасать страну.
– Наши ядерные силы всегда готовы к нанесению сокрушающего удара по врагу, господин Президент, - заговорил начальник комитета штабов полный генерал Гровз, – но если это будет тотальная война, мы тоже получим. Всё перехватить мы не сможем, ущерб будет неприемлемым. Думаю, что не только по-русски, но и по-английски в северном полушарии говорить никто не будет. Это не Карибский кризис. Мы оцениваем общее число погибших в полтора миллиарда. Воевать, конечно, будем, но мы должны понимать, что нас ожидает.
– А разве у нас нет возможности стратегического неядерного удара, генерал? Деньги выделялись. Поясните, пожалуйста.
– Для Северной Кореи есть, а для России и Китая пока нет. Более того, после того, как прекратил действие закон СНВ-3 по инициативе идиотов из Конгресса, – при этих словах зашевелился спикер нижней палаты Фонтильяни, – мы имеем пять тысяч вражеских боеголовок вместо тысячи двухсот. Если можно обойтись без тотальной войны, мы «За», если нет – будем наносить удар по известным нам целям по Вашей команде, господин Президент.
– Ну а цели хотя бы мы знаем все?
– Никак нет, господин Президент. Русские тоже знают далеко не всё. Мы прекратили взаимные проверки, которые были заложены в СНВ. Я думаю, что мы контролируем не больше половины их арсенала. Если что, я за то, чтобы ударить первыми.
– Пока спешить не будем, – проговорил президент после минутного раздумья, – мне нужна связь с русскими. Джек?
– У нас нет связи с русскими, даже красный телефон не отвечает, – ответил секретарь Госдепа Джек Уинсли, – пожалуй, можно попробовать вариант из времён Кеннеди.
– Что ты имеешь в виду, поясни?
– Тогда журналисты обеспечили контакты. По первому удару хотел бы высказать пару слов. Мне кажется, что русские только этого и ждут от нас. Потом те, кто останется в живых, дорежут нас, как виновников, а русские только ответили, им будут помогать. Проиграет тот, кто начнёт первым. То есть, мы не будем победителями ни при каких обстоятельствах, даже после смерти. Надо попробовать договориться. Этот чёртов инцидент с русским танкером! Надо выплатить русским компенсацию. Можно ещё что-то придумать такое, чтобы они захотели говорить.
– Может ещё и деньги им разморозить, Джек? – прокричал спикер, –  Ты в своём уме? Это нанесёт непоправимый удар по престижу страны!
– Можно, например, – невозмутимо продолжал Джек, – убить несколько таких же идиотов, я полностью поддерживаю Вас, генерал, что они идиоты, как этот конгрессмен. В конце концов, жизнь трёхсот миллионов американцев значит больше, чем жизнь таких мракобесов.
– Пока никого убивать не будем. Харви? – снова заговорил президент, – Где директор ФБР? А, вижу. Скажи своим бездельникам, чтобы они ни в коем случае не лезли в русское консульство и, тем более, в посольство. Выставить охрану и никого, кроме русских, не пускать туда. Звони и распорядись. Джек, есть на Эн-Си-Си интересная передача у Элен Купер, ты напросись к ней на эфир, ну, не сам, а кого-нибудь из заместителей пошли. Мы за мир, нормализацию и всё такое. Да, пусть объявит, что принято решение сократить наше присутствие на Украине человек до тридцати. Кстати, кого касается, чтобы там с утра было не более тридцати, включая бизнесменов и туристов. Одну танковую дивизию можно вывести из Польши. Как знак доброй воли. А Конгресс и Сенат должны прекратить финансирование. Или я прислушаюсь к Джеку и кем-нибудь пожертвую. Что скажет ВВС?
– Я не уверен, господин Президент, – отозвался генерал в авиационной форме, – что тот отсчёт, который мы наблюдаем, имеет отношение ко времени нанесения удара русскими. Скорее, первый удар вынуждены будем нанести мы. Приблизительно в то время, когда счётчик подойдёт к нулю, русская станция Луна-26 с мощным телескопом начнёт трансляцию снимков лунной поверхности. Мне только сегодня доложила наша разведка о нём. В первоначальном проекте станции телескоп был совсем слабеньким.
– Ну и что тут такого страшного? – спросил президент.
– То, что на снимках не будет следов наших прославленных астронавтов. Для нас это удар не меньше, чем термоядерный. Боюсь, что для того, чтобы не допустить этих трансляций, мы вынуждены будем нанести удар первыми. Со всеми вытекающими последствиями. Русские ставят нас в безвыходное положение, так, как раньше ставили их мы.


– Элен Купер? Это секретарь Государственного Департамента Джек Уинсли. Знаете такого?
– Конечно, мистер Уинсли! – Элен была удивлена таким звонком, – чем заслужила Ваше внимание?
– Миссис Купер, хочу предложить кандидатуру для вашего сегодняшнего эфира. Чак Недомански, мой заместитель, вам подойдёт? Я и сам бы с удовольствием побыл вашим героем, но всё дела. Знаете, как только освобожусь, сразу к вам, а вы дайте мне слово, что пригласите. А сегодня попытайте Чака, он большой любитель русских, меня даже Президент однажды спросил, не является ли он иностранным агентом?
– Для меня большая честь, господин секретарь, принять вашего заместителя Чака Недомански. Я его знаю, никакой он не агент, а настоящий патриот. А вас ловлю на слове быть моим гостем. Надеюсь, что это будет достаточно быстро.
Элен прыгала по кабинету и целовала телефон, из которого только что услышала известие из Госдепа.
– Эрик! – кричала она в трубку, – у нас сегодня будет Чак Недомански! Не думаю, что у кого-то ещё будет такой гость!
… Пять… четыре.. три… два… один… Эфир!
– Добрый вечер, Америка! Добрый вечер, мир! В эфире программа «Политика с Элен Купер» и я, Элен Купер! Сегодня вы узнаете о самых важных событиях и мнения лучших экспертов о них. У нас в гостях политологи Нинель Боргас, добрый вечер, Нинель, Карлос Сократос, добрый вечер, Карлос, а так же сюрприз для вас – заместитель секретаря Госдепа, руководитель сектора Европы и Востока Чак Недомански, здравствуйте, мистер Недомански!
– Здравствуйте, уважаемые зрители, гости и Вы, Элен. Обращайтесь ко мне Чак, просто Чак.


Чувства участников после окончания программы были написаны на лицах – растерянность и недоверие. Этого не может быть!
– Элен, –  обратился Чак к журналистке после того, как они вышли из студии, – у меня к вам есть несколько слов. Где бы могли свободно поговорить, не опасаясь, что нас подслушают?
Сначала Элен подумала о снятых ею апартаментах, но подумав, отказалась от этой идеи, полагая, что там с высокой степенью вероятности есть скрытая аппаратура. Перебрав несколько вариантов, она пришла к выводу, что, несмотря на обилие техники, лучшим местом может быть режиссёрская комната. Туда они и направились, Эрик ничего спрашивать не стал, а просто побыстрее освободил помещение от себя и своих подчинённых.
– Чак, – спросила Элен, протягивая ему пластиковую чашку с кофе из автомата, – кто ты по национальности?
– Чех, – ответил Недомански, – мой прадед был великим хоккеистом. Они тогда насмерть бились с Советами на льду после шестьдесят восьмого года. Потом он уехал в Америку и теперь я американец в третьем или четвёртом поколении, если считать прадеда.
– Странно, а сегодня ты говорил о России так, будто твой прадед был неправ.
– Я американец, и мне, по большому счёту, нет дела до Чехии. Да они сами не особенно вспоминают о тех временах. Там много противоречивого.
– А уход с Украины? Русские бились, бились, а мы просто уходим?!
– Не думаю, что русские так уж рады по этому поводу. Наша задача выполнена, страна в развалинах, по которой бродят банды вооружённых людей. И никто не знает, что с ними делать. Выглядит красиво, но сам шаг нам ничего не стоит, России же предстоят огромные расходы.
– Чак, война будет?
– Будет, Элен. Если ты не поможешь нашей стране. Я от имени Президента предлагаю тебе помочь всем нам.