Зыбкая сущность бессмертия (научно-фантастический рассказ). Продолжение

2.

Так вышло, что с некоторых пор жизнь превратилась для Сина Болдуина в сплошные однообразные будни, без выходных и праздников. Собственно, он и перестал догадываться, что  какое-то нецелевое отвлечение от постоянной и вдумчивой работы по 16 часов в сутки где-нибудь существует. А что касалось целевых отдушин от ежедневных умственных упражнений, связанных с поиском математического аппарата заданной проблемы, – они, конечно же, были.  В эти 16 часов входили занятия физической культурой, посещение бальнеологического комплекса, получасовые культурно-познавательные тренинги и, наконец,  ежедневные часовые собеседования в институтском «холле культурного самопознания». Собеседования, в отличие от других мероприятий, заранее прописанных в распорядке дня, проводились всегда как бы спонтанно (и это всегда немного настораживало и раздражало): курсанты группой или поодиночке вызывались из рабочих помещений и немедленно препровождались в одно из помещений стоящего обособленно от всех рабочих строений  здания библиотеки.
Когда репродуктор, встроенный в заваленный расчётными черновиками рабочий стол, вкрадчивым, хорошо поставленным баритоном, позвал Сина оторваться от работы, он только компьютер отключил от сети –  и тут же поспешил в комнату гигиены принять душ и переодеться. Он почему-то догадывался, что именно сегодня с ним будет разговаривать тот эксперт, о встрече с которым Син просил своего руководителя еще две недели назад. Он понимал, что к его просьбе,  лежащей в плоскости, не связанной с математикой и не содержащей никакого рационального мотива, не могли не отнестись настороженно, как к отвлекающей от «правильных» мыслей. Но он не привык оставлять в голове вопросы без ответов, ведь они не возникли сами по себе. Вопросы рождались в ходе теоретических поисков, а потому Сину казалось, что даже если какие-то неответсвенные блуждания периферических мыслей придут в осознанный порядок, то это будет на пользу (и в первую очередь) общему делу.
Ровно в пять часов вечера массивные двери читального зала открылись, и в их проеме Син увидел уютно расположившегося в глубоком кресле господина азиатской внешности с тоненькой полоской чёрных усиков на матовом лице.
- Я жду вас, господин Син, присаживайтесь и задавайте вопросы, - приветливо улыбнулся он и приподнялся в кресле для приветствия, - а меня зовут Гоушен, можно – просто мистер Го…
- Я рад вас видеть, мистер Го…- вежливо поздоровался Син и внимательно всмотрелся в лицо собеседника, - извините… не могу отделаться от мысли, что мы с вами где-то встречались.
- Вы знаете… мне ваша искренность импонирует, - рассмеялся неожиданным фальцетом мистер Го, - но успокойтесь, пожалуйста, мы с вами видимся в первый раз.
- А я, как вы понимаете, и не могу быть неискренним… и вопросы мои, я прошу вас меня понять правильно, ни в коем случае не могут быть истолкованы превратно…
- Будьте во мне уверены, как на исповеди… всё, что вы мне доверите, все, о чём спросите, останется между нами. Мы все здесь связаны одной целью и одними чувствами, и нам незачем лезть в душу каждого, нарушая тем самым право индивидуума на личное мироощущение.  Я скажу больше, нам незачем лишать каждого, кто получил почётное право быть членом большой и дружной семьи, возможности сознавать себя свободным и мыслящим интеллектуалом, для которого не существует догм и запретительных ограничений в каких бы то ни было мыслях…. ну, так я слушаю вас внимательно.
Эксперт азиатской внешности даже подался вперёд от ожидания.
- Понимаете, мистер Го… не знаю даже с чего начать…
- Вы только не волнуйтесь, пожалуйста.
- С некоторых пор… я, как человек, исповедующий христианство, никак не могу постичь основополагающего божественного промысла… понимаете… я долго думал над парадоксальной трактовкой в Библии эпизода, связанного с происхождением человека.
- Вы имеете в виду «Бытие» Библии?
- Да, господин Го… дело в том, что, согласно каноническому тексту Святого Писания, Бог сотворил Адама и Еву, наделёнными правом свободного выбора. Если я не ошибаюсь, Он ни в коем случае не желал видеть в них, как и вообще в своих подданных, слепых исполнителей Его воли. Так вот… читая, я как бы слышал между строчек этого не до конца нами понятого текста такое Его напутствие: «Ты, Адам, свободен в своём выборе. Можешь выбрать вечную жизнь, а можешь – жить только строго отмеренное время. Очень надеюсь, что ты выберешь вечную жизнь, но последнее слово за тобой», - Син вздрогнул от звякнувшего и тут же замолчавшего таймера в кармане его брюк, - Так вот… можно было бы удивиться такому предложению выбора, если бы не условие, связанное с запретным плодом. Мы как-то не очень задумываемся: почему тем деревом, с которого нельзя было есть плоды, было дерево познания добра и зла, - Син, отвернувшись, отёр со лба пот и посмотрел на потолок, где разбивая густую пряную духоту, бешено вертелся гигантский пропеллер вентилятора, -  Вы посмотрите, что происходит после этого серьёзного предупреждения. Поначалу  у Адама и впрямь не было никаких намерений ослушаться Бога… но настал, как мы знаем, тот роковой день, когда его жена Ева, поверив искусителю-змею, сорвала несколько яблок, поела сама и принесла мужу… признавшись откуда они. И что сделали бы вы, господин Го, будь на его месте?
- На месте Бога?
- Адама, господин Го.
- Вы знаете, мистер Син, - шумно пошевелился в кресле Гоушен, - меня, как  и вас, немного смущает название дерева. Если отбросить мотив отказа Адама от вечной жизни, связанный с привязанностью к Еве…чисто по-мужски – это несостоятельно. Если предположить, что Адам забыл или отнёсся легкомысленно к предупреждению Творца… это тоже – из разряда легковесной логики. Адам сделал осознанный выбор… а почему такой несоразмерный по последствию – об этом давайте подумаем вместе.
- Я никак не могу понять, мистер Го, почему Бог запретной выбрал именно тему постижения Адамом добра и зла… а если точнее – познания мира…  чего опасался Господь, если бы познавший мир Адам остался бессмертным? Не могло ли  предупреждение Бога о запретном плоде быть просто формальным поводом «поставить на место» не готового жить по «писанным сверху» законам общежития наивного первочеловека?
- В русле вашей логики и тот факт, что хотя Адам и был создан «по образу и подобию Божию», он был взят «из земли, из праха», что и объясняло серьезное недоверие к нему Господа…
- Вот это и разочаровывает веру в высшую справедливость. Разве  происхождение первочеловека  не могло быть подвергнуто воспитанию, подобно тому, какое получают в «пансионах благородных девиц»?
- Воспитанию? Вы это серьезно? – Гоушен пытливо сверкнул загоревшимися интересом щёлками глаз
- Да, воспитанию. Разве Бог-созидатель не желал бы видеть в своем творении совершенное, как и Он сам, живое существо?
- Воспитание… - Гоушен задумчиво потеребил мочку уха, -  Вы правильно определились с термином. Только воспитание оказалось предельно жёстким. Да, человек смертен, потому что он – частный случай живой природы. Но человечество… земной разум… он не только бессмертен, он стремится к тому совершенству, каким обладает Разум космический.
Понимаете, мистер Син, уже сейчас в сетях интернета накоплено такое огромное количество информации, что только  ознакомление с какой-то её частью займёт немало времени. Информационные сайты, достигнув однажды некоего критического уровня, просто не смогут существовать только в цифровом виде. Информация, вытеснив постепенно из нашего бытия все житейские подробности, заставит нас задуматься над изменением всего нашего бытоустройства. Не политики будут решать судьбы стран, а те избранные из нас, которые будут заниматься разработкой разнообразнейших программ, исчерпывающе отвечающих всем нашим запросам. И где в том информационном мире будет человек? И будут ли соответствовать ныне существующим понятиям бессмертия возникшие новые условия человеческого бытия?
- Да, мистер Го, об этом и сказано в библии: «Вначале было слово»… а что есть слово, как не иформация?
*

…После утреннего совещания, которое проводилось в малом конференц-холле, а потому носило более жёсткий характер,  чем в обычные дни, начальник объекта Марк Такер попросил секретаря принести личное дело курсанта Болдуина и по громкой связи пригласил на беседу  консультанта Фэн Гоушена. Его полное, одутловатое лицо морщилось от напряжения предстоящего разговора, в котором ему так не терпелось поставить на место самоуверенного и привыкшего высказывать по любому поводу собственное мнение «русского китайца». Вечно подозрительный Такер давно замечал, что курсанты почему-то чаще других просили назначить им Фэна для обязательных «бесед самопознания». Он часами прослушивал записанные беседы, анализировал и пробовал найти какой-то подвох, но ничего не находил.
Не всякий человек ещё при своём далеко не зрелом переломе жизни мог считать себя личностью исключительной. Дослужившийся в неполные 44 года до генеральского звания амбициозный Марк Такер, не задумываясь, принял предложение, которое при всех его минусах, давало ему исключительный шанс войти в анналы мировой истории. Искусственный интеллект… программа, исполнение, испытание. Уже само название ведущей темы закрытых исследований военизированного научно-исследовательского института, которое предложили ему возглавить представители инкогнито-клуба мировой элиты, вызывало уважение к глобальным амбициям его учредителей. Он вначале даже не представлял себе всей грандиозности  и вселенского значения замысла, а когда осознал, то понял, что жизнь его теперь приобрела иной и, можно сказать, непредсказуемый смысл. Его непосредственный руководитель Антонио Мартин, выходящий на ежевечернюю получасовую  скайп-связь, после первых же сеансов объяснил, что «объект» и все его обитатели никогда не будут известны миру, очень подробно пояснив, что хитроумная система самоуничтожения гарантирует мгновенную их ликвидацию в случае неожиданного разоблачения, а в случае успеха уничтожению (планомерному, четко прописанному секретными инструкциями) будет подвержено – наоборот: все остальное человечество, кроме избранных членов клуба.

Марк Такер первое время после подобных разъяснений даже сна лишился. Он прекрасно понимал, что за его реакцией наблюдают умные и невидимые для него психологи. Он теперь по-другому стал относиться ко всем своим сотрудникам, подозревая даже во внешне исключительно исполнительных и  подобострастных скрытых соглядатаев. И при всем при этом ему не совсем понятной представлялась логика хозяев, которых представлял жгучий и красивый брюнет с насмешливо-пронзительным взглядом. Этот подчёркнуто вежливый Антонио Мартин, казалось, был настолько уверен в Такере, что все их контакты на протяжении почти годовой работы института сводились лишь к интернет-связи. «А если я – не тот, за кого себя выдаю? - думал Такер, - откинувшись на спинку кресла после очередного сеанса с Мартином, - если я умышленно веду работу в тупик? Если я, наконец, просто-напросто никудышный спец, взявшийся не за своё дело? Почему такое вселенского