Что такое идея и как она «работает»?

уши» эксперименты, не имеющие прямого отношения к самой конкретике исследуемого вопроса, а именно, вопроса непосредственной взаимосвязи материального взаимодействия нейронов с отражением этого взаимодействия на идеальном уровне сознания в моменты инсайтов, озарений, интуиций. На самом же деле, моя задача состоит только в том, чтобы обратить внимание на сам факт возможности синхронной работы самоорганизующихся нейронов в эти моменты. И если, согласно многочисленным данным, полученным Деаном со своими сотрудниками (и коллегами), спонтанная активация деятельности нейронов возможна при такой достаточно простой операции, как осознание, как понимание ранее спрятанной за маской (то есть в бессознательном) картинки, то она, массовая активация, тем более должна быть возможна при понимании так же ранее спрятанной в бессознательном (на инкубационном этапе) «картинки», то есть смысла внове явленной идеи. Тем более, что явление идеи сопровождается возникновением достаточно мощной «группы поддержки», названной нами «эскортом ощущений», тех интеллектуальных ощущений, которые не могут не иметь своего отражения в деятельности мозга: удовольствия, удивления, чувства истинности, надежности и единственности.

В связи с этим нам необходимо сделать одно пояснение, а следом за ним (в следующем абзаце) одно предположение. Начнем с пояснения. Одно дело «увидеть» в какое-то мгновение, не воспринятое нашим сознанием – то есть оказавшееся в бессознательном – сублиминальное изображение предмета, и только затем, через доли секунды, осознать его; другое же дело понять (осознать) предъявленный бессознательным нашему сознанию такое сложное образование как сгусток смысла идеи, сформировавшийся непонятно каким образом в этом бессознательном, и предъявленный в форме, которую мы также не можем «схватить»: то ли это образ, то ли метафора, то ли символ и т. д. Ведь рождение идеи – это итог и нашего сознательного опыта, и целеустремленности в разрешении именно этого вопроса, и интенсивности нашего логического мышления на самом  этапе рефлексии-1, предшествующей инкубационному этапу.

Что же касается заявленного предположения, то по поводу него я могу сказать следующее. Вообще говоря, смысл формирования нового смысла идеи именно на бессознательном уровне, но выдаваемого именно в сознание – причем, выдаваемого в виде какого-либо «сгустка» (образа, метафоры, символа) – заключается, скорее всего, в том, чтобы максимально (то есть, до предела) упростить то, что выдается из бессознательного в сознание. И цель подобного упрощения в том, чтобы сознание имело возможность «едино-моментно» воспринять этот новый для него смысл в его целостности. То есть воспринять мгновенно в виде «картинки», как это происходит в экспериментах, описанных Деаном. Потому что сознание, исходя из своей Природы, не может «едино-моментно» вместить в себя нечто разрозненное, разделенное на части или представленное в виде хотя бы двух разнородных частей. (Можно даже сказать, что та ин-формация, что была получена на этапе рефлексии-1 и далее обработана на этапе инкубации проходит «бутылочное горлышко» в точке 3 (на наших Рисунках), прежде чем оказаться на допонятийном этапе и на этапе рефлексии-11).

Вот почему оно, сознание, должно на допонятийный этап получить в свое распоряжение нечто целостное, Единое, и только потом, на этапе рефлексии-11 (в процессе раскрытия смысла идеи) разложить это целостное (сгусток смысла) на части, то есть на те элементы, из которых на самом деле состоит смысл идеи. (А состоит он, как мы уже знаем, из комплекса взаимосвязанных исходных сущих. И этот комплекс позволяет нам обнаружить то недостающее звено, – а именно, искомое сущее – вид которого мы должны внове сначала создать (сформировать) в своем представлении, а затем воплотить в материальную форму подручного средства). Вот и создается впечатление, будто бы ин-формация, полученная на этапе рефлексии-1 и обработанная на инкубационном этапе, проходит в точке 3 (см. Рис. 1 и 2) через «бутылочное горлышко» (там же, стр. 47), чтобы на выходе получить не сам смысл идеи в развернутом его виде, а то, что мы назвали «сгустком смысла». Но это нисколько не мешает тому, чтобы наше сознание поняло этот «сгусток» смысл идеи в наиболее ярком свете озарения (прозрения, инсайта). Причем светоносный характер явления идеи необходим для того, чтобы наше сознание сразу же сосредоточилось на ее смысле, и в дальнейшем не упускало его из виду вплоть до того, как этот смысл нами будет раскрыт и зафиксирован в словах, символах, знаках. 

Более того, в пользу справедливости нашего предположения говорит еще и то, что на предварительном этапе рефлексии-1 наше мышление, оперируя некоторым набором исходных сущих, не в состоянии создать новый  смысл идеи. А все потому, что рефлексия может двигаться только поэтапно,  от одного этапа мышления к другому – она не может мгновенно соединить эти этапы в нечто Единое, целостное. На это способно только бессознательное – и то только потому, что оно оперирует не идеальным знанием, а материальным, то есть на уровне живой материи нейронов нашего мозга, на том уровне, на котором в определенных, весьма специфичных граничных условиях возможна спонтанно-когерентная самоорганизация нейронов мозга в низкоэнтропийный ансамбль. Вот этот переход в состояние «замороженности» определенных структур мозга Деан и назвал фазовым переходом (бифуркацией), что и было у нас темой данного пункта.

И, конечно же, только проведение экспериментов с фиксацией деятельности нашего мозга в моменты прихода новых идей в наше сознание может окончательно либо подтвердить справедливость нашей гипотезы, либо внести в нее дополнения и уточнения, либо опровергнуть ее. В том же случае если данное предположение, – а именно: возникновение новой мысли происходит в результате соединения нейронов нашего мозга в комплекс (ансамбль) определенного вида – в дальнейшем будет экспериментально подтверждено, то у нас появится основание к тому, чтобы считать, что мысль материальна, по крайней мере, в момент зарождения и возникновения ее в нейронных структурах нашего мозга. (Правда, затем перед нами встанет не менее сложная задача: объяснить, каким образом материальный комплекс (ансамбль) нейронов в дальнейшем трансформируется (на уровне нашего сознания) как в идеальный смысл идеи, так и в наименования тех объектов-сущих, которые входят в комплектацию данной идеи). И это явится еще одним подтверждением, что самоорганизация макроматерии берет начало в микроструктурах этой материи. Надо только знать, какие условия необходимо создать для того, чтобы побудить микрочастицы к началу процесса спонтанной самоорганизации.

Что же касается экспериментов, описанных в книге Деана, то они, конечно же, не дают нам повода отказывать живой (органической) материи нейронов нашего мозга в том, чтобы в экстремальных (сильно неравновесных, предбифуркационных) условиях проявлять те свойства, которые присущи неживой (неорганической) материи. Тем более что живая материя тем только и занимается, что самоорганизуется на всех уровнях, начиная от эмбрионального зарождения до появления высшего уровня развития в виде сознания и самосознания.

4). Выводы.

Заключая данный пункт, скажем следующее.

1. Новизна (идея, мысль, Истина) не может появиться как результат одного только сознательного (логического) манипулирования объектами-образами в нашем мышлении на этапе рефлексии-1, собирающей сущие в предполагаемую нами идею; но она, новизна, не может появиться и на этапе  рефлексии-11, поскольку на этом этапе раскрывается уже ранее созданный – созданный в конце инкубационного этапа (т. 3), и уже предъявленный на допонятийную фазу – сгусток смысла новой идеи.

2. Новизна сама по себе, кроме как в живых материальных (нейронных) структурах, возникнуть не может, поскольку на уровне идеального сознания (сознания, манипулирующего образами) наше мышление может функционировать только как мышление логическое. А оно, как мы уже не раз заявляли, не способно на создание новизны, так как оперирует известным знанием: а манипулируя известным, невозможно получить неизвестное, то есть новое. Более того, сознанию от Природы не присуща функция мгновенного соединения образов-понятий в нечто целостное и Единое. Оно, сознание, может мыслить только в «текучем» режиме, переходя от одного образа к другому. И если оно связывает неким способом эти образы, то опять же, оно попеременно оперирует ими – и этими образами и возможными связями между ними, и свойствами этих образов, – извлекая их из «ближней» памяти.

3. Так что в разбираемом нами случае возникновения новизны самой по себе, сознание – всего лишь идеальная надстройка над материальным взаимодействием нейронов нашего мозга. Оно, сознание, есть первая производная этого взаимодействия, в то время как язык (речь) есть производная самого сознания, а, следовательно, вторая производная от нейронного взаимодействия, осуществляемого в материальных структурах нашего мозга.

4. Язык (в виде речи) не мог возникнуть у существа, не обладающего сознанием, у него не было бы почвы, на которой он мог бы взрасти и закрепиться. Потому что взрасти он может только на почве манипулирования образами, имеющими наименования, озвучивание которых необходимо для дистанционной взаимосвязи между членами данного сообщества. В то время как закрепление языка стало возможным благодаря памяти, присущей сознанию: не обладай сознание памятью, оно могло бы «манипулировать» только сиюминутными представлениями. А это значит, что оно могло бы только переходить от одного «изолированного» представления к другому, но не в состоянии было бы связывать их в логическую цепочку хода мысли. Ведь для того чтобы создавать эту цепочку, надо было время от времени извлекать из памяти необходимые объекты и «вплетать» их в общий ход мысли, помня при этом, что именно нами было чуть ранее помыслено.

5. Память есть необходимый элемент нашего мышления, потому что наше сознание может иметь в зоне своего сиюминутного внимания, скорее всего, не более одного элемента (см. там же, стр. 44, 47, 214, 243), остальные поочередно изымаются из различных зон памяти и связываются с другими элементами посредством наших логических «рассуждений». Именно последняя, то есть логика, решает, можем ли мы соединить один элемент с другим через посредство присущих им свойств. Так, положим, в идее кусочка мела способность письменности передавать на расстояния смыслы, ею изображаемые, может быть связана со свойством классной доски оставлять на своей поверхности видимые нашим зрением знаки этой письменности, а значит и смыслы на ней запечатленные. И этот вопрос связанности одного сущего с другим – через свойства и способности этих сущих – находится в компетенции нашего логического мышления, осуществляемого посредством манипулирования сущими, имеющими наименования, то есть приобщенными к культуре языка.

Вот к этому