таким образом свиданием. Впрочем, её ответ мог предполагать и нести в себе оба эти ответа. О чём подумать Алексу не даёт Ева тоже по разным причинам (одна из них может предполагать необходимость дать ему возможность передумать), перепрыгивая на другую тему разговора.
– А теперь, чтобы вам не тыкать пальцем в небо, ломая голову над тем, с чего начать тратить моё время, – ведь вы обратитесь ко мне с просьбой его уделить вам, – я вам на своём житейском примере покажу, как оно измеряется. – Здесь Ева переводит своё внимание в одну из сторон коридорного пространства, вдоль которого в стенах расположены двери, ведущие в свои закрытые от посторонних глаз помещения индивидуального специалитета. И как понимается Алексом, то этот демонстрационный ею пример лежит где-то в дальнем конце этого коридора, у одной из дверей, где вокруг неё, на стульях вдоль стен разместились люди, чтобы в первую очередь ожидать, а уж затем только дождаться для себя чего-то. А так как этих людей было много, то можно было предположить, что их ожидания имеют одну основу, и завязаны все на том кабинете, где они все собрались.
И вот туда-то и выдвинулась Ева, потянув за собой Алекса, где он по ходу приближения к этой двери, вокруг которой столько собралось народа, принялся догадываться о том, что за причина заставила их всех собраться. А именно сдача какой-то экзаменационной задолженности. На что указывало наличие в руках людей у кабинета зачётных книжек, а в их лицах присутствующее для экзаменующегося лица волнение и нервозность, со своим раздражением в сторону того лица, кто взял на себя право его экзаменовать, когда он человек давно уже состоявшийся, как личность. И никто не имеет права ставить другую личность в зависимость не от своего, а от чужого решения. И бравировать своими знаниями перед другими людьми, это, как минимум, не красиво, и аморально с юридической точки зазрения в вашу сторону.
Ну а когда люди находятся в сильном и само собой вынужденном для себя напряжении, то они очень тонко чувствуют и реагируют на появление незнакомца в своей среде. Которая, как бы это не прискорбно было осознавать, но на данный момент была разделена на свой-чужой. И тот, кто не относился к тем людям, кто был поставлен перед фактом недоверия к себе классификационной системой отношений специалитета, и ты должен был доказать, что ты соответствуешь представлениям о специалисте, вызывал особого рода недоверие у этих людей, видевших в Алекса тайного соглядатая. Кто здесь сейчас всё среди них выглядит, затем зайдёт без очереди в этот кабинет, и там обо всех приготовлениях к экзамену и крайне нелицеприятных высказываниях об экзаменаторе тому доложит.
– Прошу вас, профессор, особое внимание обратить на Геннадия Сливку. – Не сразу по заходу в этот кабинет начнёт вот так на свою жизнь жаловаться помощник профессора по интригам и по под ковёрным играм, младший научный сотрудник Лопохухов, а не Лопоухов, как его за спиной, и бывает и в лицо дразнят и насмехаются старшие научные сотрудники. Демонстративно так ему указывая на их нужность в глазах мирового научного сообщества. – А вот был бы ты, Лопоухов, ценен для нашей науки, и имел для неё хоть какую-то ценность, то ты бы не был всего лишь младшим научным сотрудником. – И прямо в лицо пускает дым от сигареты старший научный сотрудник Григорий, совершенно не стесняясь и не реагируя на кашель возмущения Геннадия Лопохухова, а не Лопоухова, заявляя в его сторону столь жестокие, но по факту слова.
И Геннадий даже не может взять слово оспорить хотя бы факт передёргивания букв в его фамилии. И не потому, что его глаза застелил сигаретный дым, а сам он им переполнен, а дело в том, что Григорий всё верно говорит. И Лопоухов всегда будет младшим научным сотрудником. А вот Лопоуховым он будет зваться тогда, когда он станет старшим научным сотрудником. А для этого он должен постараться быть полезным для науки человеком. Как он это понимает, то нести людям научной профессии недоступные их уму знания. А так как профессора по факту своего профессорства больше его знают, то он может быть полезен в донесении до них вот таких, между культурных знаний. До которых профессора не опускаются.
– И что с этим Сливкой не так? – за между прочим спросит профессор Геннадия, сотрудника для науки может и пустого, но в деле смешивать различные ингредиенты жизненного пространства, то есть быть лаборантом, ему нет равного.
– Есть у него бесспорные и как по мне, то слишком уж претенциозные со своей стороны утверждения в сторону того, что кто-то здесь не представляет себе, с кем он связался. – По своему не секрету, а так, за между слов, говорит Геннадий. Надо отдать ему должное, заинтересовав, само собой, только с научной точки зрения профессора.
– И кем он себя считает? – спрашивает профессор.
– Недооценённой личностью. – Отвечает Геннадий.
– Я-то думал. – Разочарованно говорит профессор. Кто ожидал настоящего прорыва мысли и откровения от этого Сливки, а тот как есть обычен.
– К этому ещё добавил, что он вам одному это покажет. – А вот этим Геннадий заинтриговал профессора.
– И что он мне покажет? – наигранно так рассмеялся профессор, всё-таки ещё имеющий в сторону студенчества свои иллюзии, и считающий, что среди него хоть один, да из тыщи, сможет своим бунтарством повернуть для него время вспять. То есть до того договориться, что у этого подонка студента уже слов не хватит, как объяснить ему, как он его ненавидит за то, что он всю жизнь ему разрушил, и возьмётся руками за его горло, чтобы через удушение этого сатрапа дать свободу свободной личности.
– Говорит, что вам, профессор, такому человеку, которому ничего не докажешь из того, что не входит в вашу парадигму понимания жизни, он и не будет всего этого пытаться делать. А он к вам применит свой алгоритм доказательства своей правоты. Доказательство от противного. – И на этом всё, замолчал Геннадий, дальше ничего не поясняя, заставляя профессора мучиться над разгадкой этой его недоговорённости. И конечно, профессору некогда и не желается мучиться над тем вопросом, на который может и должен дать ответ младший научный сотрудник. Кого он и призывает к ответу, правда несколько спешно.
– И что это за доказательство такое? – спрашивает профессор.
А паскуда Геннадий, явно небескорыстно, а по сговору и за хорошие отступные со стороны этого Сливки, мотает отрицательно головой, типа говоря, я больше ничего не знаю, хоть убей. И если насчёт последнего в жизни Геннадия предложения, профессор проявляет должное понимание и даже лёгкую спазмическую готовность в руках, то всё остальное он не принимает.
– Ты в этом уверен? – грозно так вопрошает Геннадия профессор.
И как бы не хотел Геннадий быть в обратном уверенным, он уверен в том, в чём сейчас не хотел бы быть уверенным. И приходиться профессору передумать повышать роль Геннадия в научном сообществе до старшего научного сотрудника. Что поделать, не хватает тому самую малость, сообразительности дослушать до конца, что говорят вокруг люди, чтобы стать так признанным. Ну а профессору остаётся самому думать, что означает этот манёвр Сливки, названный им доказательством от противного. И профессору на ум идёт одни только ненаучные выкладки, когда он думает о том противном инструменте, который будет использовать против него этот баламут Сливка.
– И кого он имеет в виду, когда это говорит? – задался этим нервным вопросом профессор, с вызовом посмотрев на входную дверь. И профессор до ожесточения себя в сторону этого Сливки, падлы, догадывается, кого тот имеет в виду. И профессор, как прежде всего человек со своей природной, рефлексирующей организацией, немедля захотел быть крайне предвзятым и придирчивым преподавателем в сторону этого падлы Сливки (уже не подчеркнуть какой он есть скверный и нехороший человек не получится). Даже не подозревая насколько подл и каверн нынче студент, готовый ради себя дорогого пойти на жертвы ближнего своего. Где этот ближний твой, которым как раз и оказался бесхребетный Сливки, договорился с Геннадием о такой комбинации в сторону этого Сливки, которому всё равно терять нечего, и кто как был олухом и козлом отпущения, то таким же и останется противным для всех типом. А вот теперь профессор, пораскиньте своим аналитическим и профессорским умом, и ответьте на вопрос: Зачем так себя противопоставлять профессорскому мнению Сливки, если он с его предметом ладит? А вот среди студенческой среды есть такие люди, кто не столь усидчив, но за то мастер плести интриги.
Так что Алексу нужно было соблюдать повышенную осторожность, чтобы не быть записанным в ряды людей чуждого для вот такого рода человеческих отношений мировоззрения, где одни себе делегируют право с тебя спрашивать, а ты значит, если по времени своего рождения не успел занять это вакантное и само собой тёплое место, должен отвечать не только за самого себя, но и за многих других, кого ты даже не знаешь, и в принципе не отвечаешь за их поступки, тем более в таком далёком прошлом.
Но Алексу повезло в том, что он шёл сюда не в одиночку, а в сопровождении Евы. Кто как по ней со стороны Алексу было приятно и интересно видно, то пользовался повышенным вниманием, интересом и с её мнением тут считались. Ну а когда она всё это в себе не нейтрально, как данность принимает, а от этого в себе не дистанцируется и даже в чём-то идёт навстречу всему тому, что заставляет людей со стороны учащённо дышать и в лице теряться при встрече с ней, – например, имея большую страсть к чупа-чупсу, – то о себе можно забыть, когда она такая рядом.
Правда, при этом всегда на этом её пути появляются такие люди, кто хочет пристраститься к тому, что она в себе и с собой несёт. И только они приблизились к этому клубу одиноких сердец, чей девиз прямо так и читается по лицам членов этого клуба: «Спасение утопающего дело рук самого утопающего», как из его рядов как-то незаметно и юрко выскочил какой-то ловкий на своё появление тип, и вперёд, преграждать путь Еве и получается, что и Алексу. И при этом ему в большей степени, судя по его внимательному очень взгляду упорства на Алекса. И у Алекса небезосновательно сразу же возникла мысль о недовольстве и расстроенности этого типа, явно большого собственника и человека с большим воображением и фантазией, простирающейся за границы возможностей и желаний некоторых людей, кого не спрашивали об их мнении насчёт того, а они-то хотят того же самого, что и ты. И побудившим в такое негативное настроение лицом, само собой был он, Алекс.
Так что Алекс вполне резонно ожидал встретить недружественную встречу со стороны этого типа. О чём возможно догадывалась также и Ева, решившая уже на подходе к этой проблеме её купировать, представив Алекса и её ранее с ним знакомого друг другу.
– Этой мой одногрупник, Алекс. – Представляет Алексу этого типа Ева, кто, как оказывается, тоже Алекс. Отчего Алекс чуть не поперхнулся от такой удивительной неожиданности и совпадения. В результате чего он сразу и не смог никак отреагировать на призыв Евы самому представиться. А ведь между тем они и с Евой не знакомились. Но об этом, как и о том, чтобы из себя хоть что-то сейчас выдавить,
