обозначала данное тому поручение, и давай её по всякому поводу, по-разному склонять и тиражировать в сторону поведения Омертона. Кто хоть и следовал по своему пути по собственному усмотрению и имел на это право, тем не менее идущий за ним Алекс имел не меньшее для себя право интерпретировать каждый его шаг и движение души по своему усмотрению.
И если, к примеру, Омертон, спускаясь по лестнице, – а наша жизнь — это всегда череда подъёмов и спусков, – сталкивался на этом своём пути снисхождения до вашей приземлённости жизни со взглядом исподлобья практически всегда какого-нибудь стремящегося подняться вверх человека или гражданки, то что может сказать этот его взгляд снисхождения кроме того, что он не видит в вас ничего из того, что даёт вам право занять место среди жителей поднебесья, а одного желания и я этого хочу будет ничтожно мало.
Хотя это всего лишь была его пространственная проекция по отношению к находящимся на пути вверх людям. И в некоторых случаях и он сам вполне может и есть такая вероятность, оказаться снизу этой лестницы, когда по ней будет спускаться тот самый человек, на чей счёт он буквально сейчас строил такие бесперспективные планы. И что тогда он сможет в себе противопоставить этому? Кроме разве что того, что он с нескрываемой иронией посмотрит на этого человека или гражданку с поникшей вниз головой, незримо так покачает с укором свою голову, и как бы даст понять этому отсылаемому назад, туда, куда ему только и место человеку, что он его ведь сразу предупреждал о том, что место сверху не всем будет по плечу. А вы мне ещё не верили, с таким энтузиазмом в глазах смотря на то, что впереди вас ждёт. А когда вы с этим всем столкнулись, то чего-то голову свою повесили.
И вот таким для себя занимательным образом Алекс добрался вслед за Омертоном до глаз своих знакомых мест. А если точней, то головного здания корпорации «Время», откуда начинался рабочий путь Омертона. Ну а если вообще ближе к тому, к чему сейчас стоял Омертон, то это была площадка у лифта, где всегда есть народ в ожидании лифта. И теперь перед Алексом встал вопрос, что ему дальше делать?
– Ехать с ним или же…? – ещё себя спросил Алекс. А так как альтернативный вариант пока что им никак не просматривался, то он решил подойти поближе к Омертону со спины, и насколько позволяет это расстояние, познакомиться с ним.
Ну а человек со спины к тебе, только с первого взгляда представляет для тебя одну большую загадку. А вот если ты о нём уже имеешь некоторую информацию, как то, как он выглядит с впереди, какого рода деятельностью поддерживает свой жизненный ритм и одну часть его сегодняшнего пути, то это не такое уж бесперспективное занятие, изучение его со спины. В чём тут же убедился Алекс, с первого взгляда на спину, а если точней, то на шею Омертона, обнаружив за ним одну специфическую приметность, не свойственную людям аккуратным и за собой следящим. А именно след губной помады. Что уже само по себе вызывает кривотолки у людей, столкнувшихся в тебе с такой твоей эгоцентричной позицией на себя, где ты не только не держишь при себе свои личные подробности, а наоборот, бравируя, выставляешь их напоказ, – мол, посмотрите на то, какой я есть успешный в сердечных делах человек, и на меня вы так грустно не смотрите, я создан не для вас, – а зная то, что знает Алекс о том, кому принадлежала эта помада, то ему больших трудов составило, чтобы в себе сдержаться от того, чтобы не ткнуть носом этого подлеца Омертона в то, что он из себя гада представляет.
– Так вот что имела в виду Ева, когда говорила о том, что время в том кабинете для каждого из тех людей, кто находился в нём, текло по разному. Для неё скоро, а для Омертона… – А вот здесь Алекс сбился, наткнувшись на слабое место в своей позиции во всём винить Омертона. Кто, как ошпаренный выскочил из кабинета, и при этом не приведя себя в порядок. Что указывает на смягчающие в его сторону обстоятельства, где с его стороны не было никакого принуждения Евы к этой близости, а он всего лишь стал объектом её насмешки. И тогда что получается? Ева та ещё интриганка. И Алекс догадывается почему. Её ко всему этому подначил тот дерзкий тип. Для кого жизнь не жизнь без какой-нибудь дерзновенной пакости.
И Алекс даже уже примерно уловил ход мысли того типа, склонявшего Еву к этой диверсии в сторону Омертона. – Задолбал меня этот Омертон. – Дёргано себя ведя и весь в нервном расстройстве, что было не свойственно дружку Евы, начал он издалека подводить её к собой задуманному. – Заставляет меня с собой считаться и постоянно думать о нём из-за этого зачёта, подвергая таким образом сомнению моё право на свободу личности.
– А что тебе мешает выучить предмет? – беспечно спрашивает Ева своего дружка, в край удивляя его и обескураживая такой своей бесхребетной позицией. И он даже не скрывает своего укора в её непонимающую самых элементарных вещей сторону.
– А разве непонятно. – Заявляет дружок Евы, не сводя своей прямолинейности взгляда с её глаз. И Еве, заворожённой его отчаянным и способным на всякие дерзкие поступки взглядом, конечно, всё понятно из того, что ей итак было понятно, но ей просто хотелось ещё разочек услышать и увидеть подтверждения всему этому понятно в его глазах. А вот говорить словами было лишне. И оттого Ева не поняла то, зачем свой взгляд дополнил этими обстоятельствами он. – Я самодостаточная, независимая и свободная личность. А Омертон под прикрытием таких требований экзаменовки студентов, хочет всё это во мне уничтожить. А ты? – а вот этот его вопрос не совсем был понятен Еве, в кой всё внутри восстало против того, что задумал этот Омертон.
– Что я? – напряжённо переспрашивает Ева.
– Ты мне поможешь? – держа на коротком поводке своего взгляда Еву, тоном голоса, подразумевающего сокровенность и доверительность отношений, спрашивает её этот он.
И, конечно, она согласна. Что она показывает, кивая головой и спрашивая. – И что я должна сделать?
– Вывести из себя Омертона, поставив его в такое затруднительное положение, где выход из него только один. – Говорит этот он.
– Это как? – спрашивает Ева.
А вот свои объяснения того, что следует сделать Еве, зайдя неожиданно для всех находящихся в кабинете людей, Омертона и него, когда он будет сдавать тому зачёт, этот тип вложил ей в уши сокровенно так тихо, что его слова можно было услышать только любящим сердцем, и ещё в одном экстремальном случае, если ты находишься на месте Алекса, кто всю эту ситуацию, как ему кажется, смоделировал. Так что и он был в курсе того, что из себя представлял этот план того негодяя, использовавший Еву в своих коварных планах. Который, если его озвучивать в двух словах, то состоял из того, что после того, как он зайдёт в кабинет Омертона для пересдачи зачёта, Ева выждет необходимое ему время для того, чтобы расположить Омертона к очередной насмешке над ним, – да вы, голубчик, в очередной раз не готовы, и спрашивается, зачем вы тратите своё и моё время, когда прекрасно знаете, что вам не удастся обмануть время, которое указывает вам на ваше несоответствие выбранной вами профессии, – подвести его к расслабленности и в итоге вызвать в нём крайнее удивление при виде его приготовления зачётки для подписи.
И как только Омертон, вытянувшись в лице от непонимания и удивления, спросит этого беспредельно самоуверенного типа: «И что всё это значит?», а тот дерзко так тому ответит, протягивая тому ручку: «Вы сейчас мне поставите зачёт», и на этом моменте возникнет немая вслух, но такая много познавательная и спорная пауза, где Омертон язвительно так спросит этого наглеца: «И как вы меня убедите это сделать?», а тот ему ответит: «Один момент», то в этот самый момент в кабинет врывается Ева, и со словами: «Я уже не могла столько ждать», бросается на шею Омертону, чтобы оставить на его шее эту улику и доказательство того, что Омертон в некоторых случаях делает для себя исключения в плане понимания собой морально-нравственных принципов.
О чём до этого момента никто не был в курсе, в частности супруга Омертона и его руководство, в публичной сфере осуждающее вот такие взгляды своих сотрудников на свободу своего самовыражения (а так-то любая человеческая деятельность имеет право на своё осуществление, раз она задумана и возникла в нём не по своему недоразумению, а из природных побуждений), а тут раз, и сколько бы верёвочке не виться, то конец её всегда найдётся. И всё тайное становится явным, вначале для чьих-то свидетельских глаз, кои так уж вышло, неожиданно или спланированно, то это уже на важно, сейчас принадлежали дружку Евы. Коя между тем продолжает играть свою роль, вдруг обнаружив в кабинете ещё кого-то. После чего с её стороны следует это её многозначительное и такое знаковое: «Ой», и она вместе со своими руками сползает с шеи, ни живого, ни мёртвого, а красно-бледного Омертона, не сводящего своего взгляда с ухмылки этого типа и ручки в его руках.
И Омертон, следуя своей загипнотизированности всей этой, так вдруг его подставившей ситуации, берёт из рук этого типа ручку и ставит зачёт в его зачётку.
– Как тебе такой план? – спрашивает Еву этот подстрекатель.
– Как всегда на грани. – Отвечает грудным голосом Ева, протягивая руку к лицу этого типа, и берясь за торчащую из его рта палочку, на которой помещается сосательная конфета… – Чупа-чупс? А причём он здесь? – ничего не понял из этого своего мысленного соображения Алекс, кроме разве что того, что он слишком реализовал к себе этот сценарий объяснения такого всполошённого поведения Омертона.
– Да уж. Умеет Омертон донести…– И опять Алекс сбивается, не дооформив до конца свою мысль. И на этот раз его сбивает с мысли прибывший лифт. Куда он, по подходу сюда ещё не был уверен зайти, а сейчас увлечённый изучением следа помады на шее Омертона, он над этим вопросом уже не задумывался, а сразу прошёл в лифт.
Здесь он занял место позади всех людей, зашедших в лифт, таким образом показывая, что он не только не спешит, а ему предположительно дольше всех ехать, чуть ли не до конечной. И как вскоре выяснится, то он прежде всего в этом заблуждался. И буквально через несколько этажей, на том этаже, на который, как оказалось, все, кто тут ехал, были склонны выйти, и он вышел.
А вот дальше Алекс как-то для него неожиданно столкнулся, нет, не со спешащим навстречу ему прохожим, а с одним памятливым воспоминанием, напрямую связанным с его поездкой на этом лифте и его скором выходе из него прямиком до туалетных комнат, где он столкнулся с заинтересовавшим его разговором двух мутных типов, не вызывающих сомнения в своей принадлежности к тайным организациям событий жизни.
– Они договорились о встрече здесь же, в тоже самое время по внутреннему ходу времени. – Вспомнил эту договорённость этих типов Алекс, на чём он был вынужден был остановиться, будучи в знании того в себе, что на ходу он не слишком уверенно соображает. – И сколько это времени? – задался этим вопросом Алекс. Немного подумал и как результат этого его раздумывания, его улыбка.
– А может пора уже применить метод определения и управления временем, на который мне подспудно указала Ева. – Рассудил Алекс, посмотрев на кисть своей руки с
