Пионовый чай

птиц со всей драматичностью борьбы за существование. Смотрел я и работы других операторов, которых мне предстояло обойти по качеству. Поэтому мы составляли план съемок, ведь биолог хорошо знал все этапы гнездования, размножения и жизненного цикла пингвинов, а также время их миграции и особенности поведения в разные периоды.
    Но я работал над каждым эпизодом, прописывал чуть ли не пошаговую раскадровку, ведь фильм должен был принести мне основной доход от этой поездки.

***5
    Наше вполне комфортное путешествие окончилось, но еще предстоял двухдневный проход на судне ледового класса через пролив Дрейка, который считается одним из самых опасных в мире из-за сильных штормов. Нам повезло с погодой. Нас очень приветливо встречали старожилы станции, я вглядывался в лица этих людей, но они действительно были искренними в своей радости. Наверно мои сомнения обуславливались тем, что я по жизни недоверчив и слишком критично оцениваю других. К тому же и здесь, и на судне, доставившем нас из Питера, отсутствовали женщины, а мужики иначе проявляют свою искреннюю радость.
    С борта судна российская станция показалась мне большим скоплением домиков, похожих на строительные бытовки, огромных ангаров, цистерн с топливом, нагромождением антенн. На берегу выяснилось, что Беллинсгаузен занимает лишь треть всех этих построек, самых консервативных на вид. Остальной городок, примерно на 100 человек проживающих, принадлежал чилийской станции Фрей, вплотную прилегающей к нашей. Он походил на какую-то экзотическую деревню. Нам сообщили, что чилийцы живут на станции семьями, поэтому здесь есть детский сад и школа, большой спортивный зал, почта и даже взлетно-посадочная полоса длиной 1300 метров. Она обслуживала все станции на острове, а также богатеньких туристов, которые предпочитают добираться до Антарктиды по воздуху, а не морем.
    Ознакомительную экскурсию по Беллинсгаузену нам проводил начальник станции, показал столовую, больницу, библиотеку, баню и церковь. Но обход нашей станции не занял много времени. Потом мы пошли в гости к чилийцам. Начальник посоветовал купить у них сим-карты с мобильным интернетом, поскольку это намного выгоднее по деньгам и позволяло смотреть фильмы. Хотя и наш интернет уже стал намного лучше, чем был еще два-три года назад.
    Начальник показался мне нормальным мужиком, внушающим доверие. Биолог тоже согласился со мной в этом. Впрочем, я не слишком-то откровенничал с ним по поводу своих мыслей обо всем. Он еще на судне пытался вести себя со мной дружелюбно, но я не подпускал его близко в свой мир. Раньше я легко заводил приятелей и знакомых, но после женитьбы у меня остались только мои старые верные друзья – Саня и Колян еще со школы, Митяй с армии, и самый близкий, Егор, с ним мы учились в универе. Но и с ними последние пять лет я встречался редко, только с Егором вместе мы каждую неделю возили детей, он своих, я своих, в игровой центр.
    Однако даже с друзьями я, если и случалось откровенничать, все-таки со временем стал очень сдержан. Мог с Егором поболтать о семейных проблемах, но никогда не обсуждал с ним Леру. Это о своей жене он мог шутить. Я не мог, разговоры с кем-либо о Лере являлись для меня табу. Когда ее подруги в моем присутствии начинали прикалываться над ней и разбирать так называемые ее "недостатки", я злился и сразу прекращал их шутки. Арину я принимал, потому что она никогда не шутила на эти темы и любила Леру, а меня уважала. Она вообще никогда не затрагивала в разговорах наших чувств. Но однажды, когда Лера единственный раз сильно обиделась на меня и даже уехала к ней, Арина помирила нас. Впрочем, ей почти ничего не пришлось делать, она просто позвала меня к себе, сообщив свой адрес, где и пряталась моя жена. И когда я вошел, обида Леры испарилась сама собой.
    Фактически на сегодня именно Арина являлась поверенной всех наших тайн. Хотя какие там тайны, наши денежные вопросы ее не интересовали, а о том, что мы любим друг друга как сумасшедшие, она и так знала. И, между прочим, никогда не осуждала мой деспотизм в отношении жены.
-Ей только дай свободу, – говорила мне Арина за чаем, поглядывая с улыбкой на подругу, – Так ее в такие приключения унесет, что не расхлебаешь потом.     
Лера смеялась, но Арина была права.
    Сейчас именно ей я мог доверить свою жену. И спросить обо всем, что связано с Лерой, также мог лишь ее одну. С Лерой нормально общаться не получалось, меня начинало трясти и колотить. Поэтому именно Арина писала мне новости обо всем в моей семье – о болезнях детей, родителей, о командировках моей жены, а также о ее профессиональных успехах как журналиста.
   
    Само собой, поселились мы с биологом в одном из домиков вдвоем. Это отдельно оговаривалось в контракте. Мы ждали разгрузки, поскольку наш контейнер со съемочной аппаратурой требовал осторожности. Хорошо, что у каждого из нас появилась хоть и небольшая, но отдельная комната. По крайней мере, теперь биолог не мог постоянно за мной наблюдать. На судне я молчал, но меня раздражали его слишком внимательные взгляды. Дружить с ним я не собирался и заботу его о себе игнорировал.
    На досуге я иногда раздумывал о том, что ему нужно от меня. Но приходил к выводу, что он просто хочет более комфортного общения со мной, как с коллегой. Однако он чем-то отталкивал меня. Слишком мягкотелый в общении, биолог никогда не повышал голоса и разговаривал обходительно и прилично. Это я мог рявкнуть, применить жаргон или даже выругаться. Он с улыбкой принимал это, хотя сам никогда не ругался. Я не использовал мат только в общении с Лерой, на работе мы не сдерживались в этом, хотя среди экспертов-дефектологов имелись и женщины.

***6       
    С понедельника мы, как и планировали, решили приступить к съемкам. Утром я первый раз снял показания реометра и отправил радисту графики. Потом вернулся и взвалил на плечи все необходимое для съемок. Дмитрий также нагрузился сумками.             
    Но перед самым выходом из домика он вдруг сказал мне:
-Думаешь, я гей? Вовсе нет. Просто мужская дружба мне более дорога, чем дружба с женщиной. Меня привлекает ум человека и его характер. Я уже понял, что не нравлюсь тебе. Но для пользы дела давай действовать как единомышленники. Просто не отталкивай меня, я ведь спец по пингвинам, и мои знания нужны тебе.
Я промолчал, мне не хотелось ничего обсуждать. Зачем озвучивать какие-то догадки друг о друге, тем более что мне абсолютно все равно гей он или нет? Наверняка он заметил, что мне понравился начальник станции и поэтому начал этот разговор. Понравился и что? Я ж не собираюсь в друзья ему набиваться.
    Пока мы шли к месту скопления пингвинов, я думал о том, что с Егором мы для начала вообще подрались из-за какой-то мелочи. А потом стали друзьями. В фирме мне многие не нравились, но отношения с коллегами у меня складывались ровно. Поэтому я решил действовать как обычно: сказал себе – это только работа.
    Пингвины оказались более крупными, чем я ожидал, и более нелепыми, совсем не такими как на экране телевизора. Мы с биологом еще раз обсудили план съемок на сегодня и начали работать. Он помогал мне с аппаратурой и старался не распугать этих странных созданий, которые чуть что, начинали семенить от нас в разные стороны. Биолог определил их виды. Императорские пингвины и Адели обитали на континентальном побережье. Нам достались Хохлатые или по-другому Золотоволосые, со смешными желтыми хохолками, а также Арктические, которые имели более привычный вид. Гладить пингвинов категорически запрещалось, об этом предупредил нас начальник станции. У меня такого желания не возникало, напротив, я опасался того, что какой-нибудь из них клюнет меня. Клевал меня как-то лебедь на озере, Лера смеялась, а у меня, между прочим, потом долго рука болела.
    Мой напарник предусмотрительно набрал угощений для пингвинов, поэтому, в конце концов, мне удалось снять кое-что и вполне ухватить характер каждого вида этих уродцев.
    После съемок мы собрали треноги и побрели домой, ведь уже пришло время обеда. Я собирался посмотреть отснятый материал, а биолог должен был набросать текст комментария к нему. По поводу голоса мы еще не определились. Биолог предлагал комментировать видео мне, но я сомневался. Его голос за кадром тоже не подходил, поскольку звучал слишком мягко. У нас имелась дополнительная статья расходов на озвучку, поэтому мы не спешили. Мне понравился в смысле тембра и умения бегло говорить один молодой метеоролог. Дмитрий обещал с ним побеседовать на тему нашего фильма.
    Между прочим, с непривычки я утомился, хотя, когда мы осматривали станцию, то много ходили, но я не ощущал такой усталости. Правда, бывалые предупреждали нас о периоде адаптации и о том, что ношение тяжестей здесь дается намного труднее, чем в обычных условиях. Однако к большой влажности мы, как питерцы, имели привычку. Конечно, здесь она воспринималась несколько по-другому, поэтому и затрудняла любую деятельность. Еще меня раздражало то, что требовалось защищать губы и глаза от яркого, хоть и холодного солнца, ведь стоял Полярный день. Сразу после прибытия на станцию я не послушал биолога и не смазал губы защитной мазью, поэтому получил ожог красной каймы, медики мне даже оказывали помощь. Хорошо, что темные очки надел, а то бы еще и глаза пострадали.         
    Наше судно прибыло на Огненную землю в конце декабря. Для Антарктиды это начало календарного лета. Календарная зима здесь длится с июня по август, но в это время мы должны были уже плыть домой.
    С момента начала съемок время для меня словно остановилось. Дни стали похожи один на другой. Утром я снимал показания реометра, потом мы завтракали и собирались на съемку. После съемки отдыхали и шли обедать. Вечером я обрабатывал отснятый материал, а Дмитрий писал покадровый план текстового сопровождения фильма. Пару раз мы с остальными ходили в гости на китайскую станцию, где нас напоили спиртным. Я пожалел, что пил, потому что сразу ощутил сильные призывы плоти, которые едва смог утихомирить. Алкоголь вместо расслабления действовал на меня напротив возбуждающе. Точно так же, как в ранней молодости.
    Биолог заметил, что я злюсь, и предложил уйти раньше. Он давно понял, что меня спасает только сон.
    Постепенно мы адаптировались и стали чаще посещать кают-компанию, где я с интересом слушал рассказы бывалых. Хотя уже через месяц эти рассказы постепенно иссякли. Народ развлекался, кто, как мог, некоторые парни занимались спортом, играли в бильярд и в баскетбол, но не я, поскольку все еще сильно уставал. А биолог вообще был далек от тренировок, хотя меня удивляло, насколько он вынослив и физически устойчив. Его медицинские советы я слушал, но про себя как всегда раздражался, ведь, как оказалось, я намного менее подготовлен к нагрузкам, чем он.
-У нас конституция с тобой разная, и глаза у тебя зеленые,– сказал он мне как-то, хотя я не спрашивал его об этом.   
-При чем здесь цвет моих глаз? – спросил я.
-При том, что карие глаза, как у меня, это генетически доминантный признак, говорящий о повышенной природной устойчивости индивида к внешним воздействиям. Именно поэтому я