"Москва-Одесса"

сокрушалась Мария Петровна.
– Ничего, думаю я! Приезда милиции я и на улице дождусь! И действительно, милиция приехала очень скоро. Они уже знали от меня суть дела. Мол, продавец и старший менеджер украли у меня, своего покупателя, тридцать пять тысяч наличными! Меня попросили ещё раз повторить это (о фотографии я тогда умолчал, будто кто-то меня за руки удержал), после чего менты вошли в магазин.
– Без вас? – уточнила Мария Петровна.
– Именно так! Но со мной их водитель остался, – подтвердил Вадим. – Вышли назад они, может, через полчаса, однако их тон изменился не в лучшую сторону. Опер сразу мне заявил, видимо, со слов магазинщиков, будто я известный аферист, но скрыл это по понятным причинам! Что я занимаюсь незаконным промыслом давно и даже в этом магазине замечен не впервые. Стало быть, теперь магазин в глазах милиции стал пострадавшей стороной! Я удивился такому обороту и заметил следователю, что не присутствовал при его разговоре с подозреваемыми, но могу предоставить доказательства того, что именно они меня обокрали. Но свои доказательства представлю только начальнику этих самых следователей или оперов, поскольку они в моих глазах себя дискредитировали. Вижу, на них это подействовало! Понятое дело, кому охота перед начальством дураком представать?
– Конечно! – подтвердила Мария Петровна, интерес которой усиливался.
– Но и менты не лыком шиты! Они мне велели предъявить им все доказательства на месте. Я согласился, что было делать, но подстраховался и уточнил, знают ли они, что сегодня технически возможно переслать фотографию на другие телефоны? Ну и сообщил, что именно так уже поступил. И, в случае, если со мной что-то случится, эти доказательства получит не только их милицейский начальник, но и прокурор. А также начальник прокурора и так далее. И добавил, что номера телефонов, на которые я всё переслал, для безопасности своих друзей я уже стер. Их много было! Более двадцати! Друзья у меня надежные! Они не предадут и просьбу мою выполнят. Так что принудить всех к молчанию ни у кого не получится! Тогда милиция в стороне стала ругаться между собой, видимо, вырабатывая план действий, а потом принялась давить на меня, чтобы я отдал свой телефон. Якобы, в интересах следствия!
– Их действия вполне логичны! – подтвердил Михаил Иванович.
– Как будто так! Но если бы я остался без телефона… В общем, это продолжалось, пока я не показал им фотографию с четким изображением билета и моего выигрыша. После такого поворота они снова приняли мою сторону, вернулись в магазин и объяснили старшему менеджеру, что ему и всем причастным к делу следует сейчас же про-ехать в отделение милиции для дачи более полных показаний. При этом магазин лучше поставить на сигнализацию, поскольку никто не знает, на какой срок они будут предварительно задержаны по подозрению в мошенничестве.
– Прекрасный ход! – усмехнулся Михаил Иванович. – И как же дальше развивались события? Ведь сия история обещает растянуться на недели и месяцы?
– Я этого не хотел, – подтвердил Вадим, – но мне помог сам старший менеджер. Нечаянно. Он предложил уладить конфликт полюбовно, не доводя его до официальной регистрации криминала. Милиция согласилась, так как создавать себе дополнительную работу им, как я понял, тоже не резон! Тогда старший менеджер протянул мне пачку денег с тридцатью пятью тысячами. Но я, поняв, что моя взяла, неожиданно для себя закусил удила!
– Нет уж! Теперь, – говорю я ему, – для улаживания конфликта сумму надо удвоить!
– Он возмутился, изобразил благородное негодование по поводу моей меркантильности, стал произносить речь, ориентируясь, большей частью, на милицию. И хотя за-щитников среди них он не обнаружил, решил идти до конца:
– Хорошо! Пусть тогда это дело слушается в суде! А там поглядим, кто окажется в выигрыше! – произнёс он, словно угрозу. – И вообще, на каком основании магазин должен увеличивать выигрыш в два раза?
– Эт-т-то м-мне н-на лечение! – стал я откровенно дурачиться. – И за м-м-моральный у-у-ущерб! Я т-т-теперь и г-г-говорить п-п-понятно не с-с-смогу! Тогда на что я стану д-д-дальше жить?
И знаете, именно этот прием добил менеджера. Он прямо-таки обмяк, добавил ещё какие-то деньги, а я уселся в кресло и тщательно их пересчитал у всех на виду. Две по-мятые купюры велел заменить; они это униженно выполнили. Только тогда я сообщил оперу, что претензий больше не имею, но попросил его, если возможно, отвезти меня подальше от этого ужасного магазина, в котором я купил кроссовки, но чуть не потерял здоровье.
– Действительно, интересная история! Но моральный осадок от подобного исхода у меня всё же остался. Может, не следовало так жестко с ними поступать, – усомнился Михаил Иванович.
– Нет, нет! Так им и надо! Так и следовало их проучить! Правильно, Вадим! – горячо высказала своё согласие с финалом Мария Петровна.
– Да, что теперь говорить?! Как бы ни получилось тогда, но теперь этот вопрос за-крыт! – возразил Вадим. – И, надеюсь, вы меня правильно поймете! Я же сильно разозлился. Впрочем, теперь, когда совсем остыл, ничего поправить всё равно не смогу! Да и рассказал я это только для поддержания нашей милой беседы, не более того! Если же рассказ прозвучал не очень весело, то прошу меня извинить и строгих выводов не делать! Кстати, Мария Петровна, пока вы не за столом, можно я немного у окна посижу?
– Да будьте так любезны, – поспешно отодвинулась женщина, пропуская Вадима на своё место.
– Знаете ли, – стал Вадим объяснять свою, на первый взгляд, прямо-таки детскую просьбу, – когда-то на этой дороге я заметил одно дерево. Да-да! Самое обычное дерево! И даже неопознанной породы! Но его ствол как-то загадочно, прямо-таки сказочно расщепился, а вверх потянулись новые самостоятельные стволы. Потому образовалась очень интересная, двухъярусная крона. Я не умею красиво объяснять, но это немудреное, вроде бы, зрелище часто является ко мне во сне. Да, да! Ерунда, в общем-то, но я иной раз думаю, не знак ли это свыше? Может, мне следует отыскать то дерево, при-близиться к нему вплотную, обнять, наконец, просто поговорить с ним? Возможно, что-то сокровенное тогда и откроется. Впрочем, я понимаю, что всё это миражи моего сознания, но и освободиться от навязчивой идеи не могу. И бросить всё, чтобы ринутся в поиски, тоже нет возможности. Допускаю, если бы я даже встретился с тем деревом, нашёл бы его, то в моей жизни всё равно ничего бы не изменилось. Пусть даже так! Только душа моя, может быть, успокоилась! Перестали бы ночью давить ужасные видения. Знаете, я ведь даже не уверен, есть ли в реальности то дерево? Может, оно давно рухнуло от старости или вообще сгорело? А, может, и не было его никогда? Только болезненная игра моего воображения…
– Как вы интересно рассказываете, Вадим! – восхитилась Мария Петровна. – Вот послушала вас и, думаю, что и сама заболею одержимостью в поисках того странного дерева. Только мне ещё сложнее его отыскать; я даже не знаю, какое оно из себя?
– Вот уж, нет! Не для того я рассказал, чтобы свою ерунду в вашей голове пристроить! Просто мне неудобно было, что по-мальчишески согнал вас с места.
– Об этом, пожалуйста, Вадим, не беспокойтесь! Пустяк ведь сущий!

Михаила Ивановича эти разговоры, очевидно, не занимали. Он давно старался по карте проследить маршрут поезда, но за последние годы всё, видимо, очень измени-лось. Как будто, что можно изменить на железном пути, проложив его однажды между двумя пунктами? Однако теперь на маршруте почти всё не соответствует старому железнодорожному справочнику. Другая ветка, что ли? Именно это удивляло и забавляло полковника. Он не понимал, почему сам не может разобраться с примитивной картой, потому посмеивался над собой, якобы постаревшим и отупевшим, утратившим былую остроту ума и прежние навыки, но точка в его терзаниях сама собой не ставилась.
– Я оставлю вас ненадолго, Мария... – объявил Михаил Иванович. – К расписанию схожу. Какой дорогой они нас везут?
– Да ты, Михаил, так об этом беспокоишься, словно тебе танковую колонну в бой вести! Машинист сам всё знает, сам и довезет!
– Результат нам, конечно, важен, но и процессом пренебрегать не стоит! – с усмешкой парировал Михаил Иванович и скрылся за дверью.
В коридоре он, долго разглядывая расписание, и, не составив должного представления о маршруте, запомнил лишь то, что следующей станцией для их тридцать третьего скорого окажутся Сухиничи. А через два часа будет Брянск, видимо, последняя остановка в России. Потом начнётся украинская земля. Граница, таможня, декларации, контроль, проверка документов… Все это в жизни Михаила Ивановича случалось много раз, но тогда были поездки в другие, недружественные и даже враждебные страны! Ведь между настоящими друзьями границ не громоздят! Потому простые люди, так называемые народы, по такому поводу лишь недоумевают, но кто-то упорно старается их рассорить, убедить во враждебности старых друзей. Ведь куда проще подключить все население к поиску пресловутых врагов, нежели навести порядок в экономике, культуре, образовании, морали… Но такая задача теперь, видимо, и не ставится. Воз-можно, и поезда идут новыми маршрутами, только для того, чтобы продемонстрировать особые пути нынешней России и Украины, якобы не пересекающиеся. Нам предлагают идти наобум, словно нельзя заранее обдумать, разведать, смоделировать! Но и такое представление ошибочно, ибо нас ведут отнюдь не наобум, а по хорошо проработанному плану! Вот только план проработан нашими врагами. Если такое допустить, то сразу всё происходящее проясняется и становится на свои места! Но тогда что дальше?
Размышления Михаила Ивановича прервала супруга, выглянувшая из купе и присоединившаяся, чтобы разглядеть красиво оформленное расписание:
– Пойдем Миша, пора тебе лекарства… Разузнал, что впереди?
– Всё самое хорошее! Только я же просил тебя не оставлять купе без присмотра...
– И ты до сих пор в нем сомневаешься? Напрасно! Прекрасный молодой человек!

Вернувшись в купе, Мария Петровна в преддверии обеда принялась извлекать на стол содержимое сумки, а Вадим, чтобы не мешать, извинился и ушел к жене и детям.
*
На станции Сухиничи «скорый» останавливался на долгих полчаса, необходимых для замены электровоза.
Михаил Иванович из вагона молча наблюдал за происходящим на перроне. Там продавцов мягкой игрушки оказалось куда больше, нежели пассажиров. Из вагона кое-кто выскакивал на мороз разутым и раздетым, и среди множества диковинных экспонатов торопливо выбирал себе некое сказочное существо, приемлемое по цене, размерам, сходству с реальным животным, раскраске и прочему. А остальные пассажиры оценивали такие приобретения через окно и следили за неспешным перемещением самих продавцов. Те, с головой увешанные мягкими игрушками, так и продолжали маячить вдоль вагонов, огорченные очередной неудачей.
Возможно, некоторые пассажиры искренне жалели неудачливых торговцев, видимо, получавших свою зарплату игрушками (а на другой станции – фарфором), но покупали что-то редко.
А мягкие игрушки в Сухиничах, без всяких прикрас, были крайне необычными. Большинство из них удивляло своими гиперболическими размерами, прямо-таки поражающими