воображение (как они, такие огромные, могли поместиться в купе?) или яр-кой неоновой раскраской очень уж странных и пока неизвестных науке существ.
Продавцов темные пятна науки не смущали. Они, выставляя свой яркий товар напоказ, уныло переходили от вагона к вагону, сознавая, что и с этим рейсом удача к ним не явилась. Утопая в кипах разукрашенного поролона, они, из-за заслоняющих обзор игрушек, смешно сталкивались друг с другом, терлись гигантскими слонами, обезьянами и Чебурашками и постепенно сосредотачивались у мощных станционных столбов, опираясь на которые пытались разгрузить уставшие спины. Всем давно было ясно, что ловить здесь больше нечего и придётся ждать следующего поезда, в котором, возможно, найдется-таки веселый чудак, скупающий у них всё без разбора. Такие чудаки иногда появляются, но всегда случайно, неожиданно и в последнюю минуту!
Наконец древний вокзал Сухиничей, выкрашенный для демонстрации нового по-рядка в три цвета российского флага, остался позади. А вдоль путей заплясали заснеженные сосёнки. Приблизившиеся к полотну дороги, они мельтешили в глазах и вызывали головокружение, не поспевая за мчащимися мимо вагонами. Но это было необычно и красиво! Тихо падающий снег ложился на ветви, и его ослепительная белизна контрастировала с чернотой сосновых посадок. Настоящая зимняя сказка!
Супруги и далее любовались бы столь однообразной картиной, но время призывало их отдохнуть.
– Теперь уже будет Брянск, – предупредил Михаил Иванович и, прекратив борьбу со сном, стал похрапывать.
Мария Петровна неспешно убрала со стола остатки продуктов, нащупала дамскую сумку с деньгами и документами, ловко втиснутую под подушку, от чего сразу успокоилась и тоже задремала, удивившись напоследок, как удачно складывается их дорога, которая перед отъездом обоих столь сильно напрягала своей непредсказуемостью.
*
В дверь уверенно постучали. Это проводница предупредила, что «подъезжаем к Брянску». А там… Там пограничный и таможенный контроль, потому следует приготовить документы и дополнительно для украинских таможенников заполнить какие-то декларации. Бланки она оставила на столе.
Михаил Иванович сразу уселся за столом, вооружился ручкой и очками, чтобы разобраться в этой странной декларации, мелко напечатанной на украинской мове:
– Мария! Дай-ка мне паспорта! – и стал бубнить себе под нос. – Это же надо! Каждый, видите ли, обязан самостоятельно, да еще собственноручно! Тогда я заполню, а ты по аналогии.
Михаил Иванович, увлёкшись чтением декларации, и не заметил, когда у Марии Петровны, как говорят, не стало лица. Он увидел это лишь, когда жена завалилась на бок.
От неожиданности у Михаила Ивановича защемило в груди, но спасение, как он сам это оценил, могло прийти только от него самого. И танкист, в своё время привыкший выполнять сложные должностные обязанности в условиях стресса, не спасовал и теперь, хотя от волнения и неопределенности сил явно поубавилось.
Михаил Иванович, распахнув дверь купе, криком призвал проводницу и еще неведомых ему врачей из числа пассажиров. Кого угодно! Потом подложил под голову супруги подушку, приподнял ее ноги на полку, вытряхнул на стол косметичку с лекарствами и вдавил жене сквозь зубы нитроглицерин. После минимума действий, выполненных быстро и хладнокровно, он заработал право на передышку. Она оказалась не-обходимой, поскольку все предметы вокруг Михаила Ивановича уже странно закручивались по часовой стрелке. Опираясь на стенку купе, чтобы не упасть, он замер, обдумывая дальнейшие действия.
Но он никогда не знал, как помочь себе в минуту обострения своей болезни. Более того! Этого не знал, казалось бы, никто! В помощь медицины по весьма неприятному личному опыту Михаил Иванович давно не верил, даже если бы сюда явилась специализированная бригада «скорой». Чаще всего и она в момент приступа не умела ему по-мочь.
Надо же такому случиться! Еще позавчера они, два пенсионера не первой свежести, собираясь в дальнюю дорогу, более всего опасались именно этого – внезапного обострения своих хронических болезней. Для Марии Петровны угрозы исходили от стенокардии, гипертонии и диабета, а Михаил Иванович, перенесший тяжелый инфаркт головного мозга и, только благодаря своей воле, заново вернувшийся в жизнь, больше всего опасался повторения того нестерпимого головокружения, когда из-за чертовой карусели пропадает ориентация в пространстве, тошнит и неудержимо рвет. И супруги понимали, конечно же, что всё самое плохое может произойти вдали от дома, когда их, якобы во спасение, вполне могут снять с поезда и оставить неизвестно где! Без лечения, без денег, без помощи близких людей. И всё же они надеялись, что беды придут не все разом, и тогда останется возможность как-то оттаскивать друг друга от черной пропасти небытия.
Всё же есть бог на свете, как часто приговаривает Мария Петровна. Потому проводница примчалась немедленно, а следом объявился и немолодой сосредоточенный человек, представившийся врачом-терапевтом.
– Что случилось, уважаемая? – обратился он к проводнице, заметив через ее плечо двух лежавших стариков. – Надеюсь, не криминал?
– Да, ничего я не знаю… Я на крик… Не знаю!
Услышав голоса, Михаил Иванович, сознавая, что их судьбы держатся на остатках его самообладания, не открывая глаз, выдавил неповоротливым, распухшим языком:
– Косметичка… В ней лекарства. И диагнозы. Нитроглицерин я жене уже дал. Больше… я вам… не помощник…
Терапевт разобрался в ситуации быстро: и нашел что надо, и прочитал диагнозы с листка, смешно поднимая брови. Перерыл все лекарства, наполнил шприц и стал медленно вводить нужный препарат в оголенную руку Марии Петровны. Совсем бледная, она всё ещё не открывала глаз. Между тем, терапевт, не отводя глаз от шприца, скомандовал проводнице:
– Вы ещё здесь? Тогда давайте никотинку… Ну, никотиновую кислоту! На ней же написано! В шприц три ампулы. И смелее! Вы справитесь! Вон, спирт возьмите из флакончика… И ватку! Ну-ну, смелее, смелее… Пока всё правильно… А я пока не могу отвлечься.
Проводница кряхтела от страха и усердия, а терапевт не замолкал:
– Вы только посмотрите, какие молодцы, эти дивные старики! Всё приготовили! Даже диагнозы расписали! И препараты! Как бы мы без этого? Ох и молодцы! – потом надолго замолчал, наблюдая ситуацию, но, наконец, обрадовался. – Ну, вот! Веки за-дрожали, значит, полегчало. Всё, красавица вы наша! Больше я не буду делать вам больно. Всё-всё! Полежите спокойно, а мы займемся вашим супругом. Это почему же он не желает с нами разговаривать? Сами не знаете? Ничего! Мы люди не гордые! Мы и сами…
Проводница протянула терапевту наполненный шприц, извиняясь:
– Руки дрожат… Так ли я сделала?
– Всё хорошо, милочка! Всё чудненько! – успокоил терапевт, занимаясь стариком. – Вот и всё! Первую помощь мы оказали! Поздравляю вас с дебютом! Теперь я посижу с ними чуток, а у вас дел и без того хватает… Вы идите… Идите.
Мария Петровна приоткрыла глаза, из которых на подушку заструились слезы:
– Документы… И билеты… И деньги, – шептала она, повторяя это без остановки.
– Украли? – вскрикнула еще не ушедшая проводница. – Вот вам и причина! Причина нашего дуплета! А ведь я сразу подозревала вашего соседа… В таких вагонах обычно до конечной едут... Так не в лоб же ему свои подозрения предъявлять?
– Нет их там… В сумке нет… А были там! – захлебываясь слезами, причитала Мария Петровна. – Что теперь будет? Миша, ты где? Миша! Миша…
– Еще немного, и начнется истерика, – прошептал терапевт проводнице в ухо. –Отвлеките ее, чем угодно… А я займусь мужчиной. Вроде он в сознании. Пусть только заговорит! Мужская, знаете ли, логика мне привычнее.
– Я слышу, но… Кружится… Как бы не вырвало… Но уши уже горят!
– Это хорошо! Никотинка своё дело делает! Но вы-то с чего нам такое побоище устроили? – с участием посетовал терапевт.
– Это наш попутчик! Только он мог, – ответил Михаил Иванович, не открывая глаз. – Мы всего на минутку из купе… А он в плацкартном вагоне с семьей. Потрясти бы его…
– Опоздали! – подытожила проводница. – Он ещё в Сухиничах сошёл. А насчет его семьи я вообще ничего не знаю. У меня он один был! И без вещей! Но в билетной-то кассе наверняка остались паспортные данные и прописка. Милиция быстро отыщет!
– Пустое дело! – усомнился Михаил Иванович, покрывшийся по всей коже красны-ми пятнами от действия никотиновой кислоты. – Он этот вариант просчитал заранее. И билеты, конечно, по чужим документам брал. Но наши документы он в вагоне оставил. Здесь надо искать…
Терапевт удивился:
– Верите в воровское благородство?
– Только в целесообразность действий неглупого человека. Он же, как я полагаю, постоянно трясётся, постоянно ожидает, что на каком-нибудь выходе его с поличным возьмут. Потому от улик избавляется немедленно! – пояснил свою догадку Михаил Иванович. – Выбросил он их ещё до выхода.
– Ладно! Значит, начнём отсюда! А потом проверим в соседних купе! – подхватил идею терапевт.
Он поглядел по сторонам, пошарил рукой на верхней полке под матрасом и, поднявшись на ее уровень, заглянул в багажный отсек, упрятанный от посторонних глаз над самым коридором. – О! Друзья! Мне бы сыщиком работать! Ведь что-то нашел! Какие-то документы веером… Но пыль здесь… Подайте-ка полотенце, будьте так добры.
Через мгновение находки оказались на столе. Мария Петровна опознала знакомые обложки паспортов, пенсионных и ветеранских удостоверений. Увидела именные билеты на обратную дорогу и опять заплакала:
– А деньги где?
– Деньги достались Вадиму! – усмехнулся Михаил Иванович и обратился к проводнице. – Вы по своим каналам можете милицию вызвать? Хоть других людей убережем.
*
Поезд давно катил по землям Украины. Остались позади и пограничные, и таможенные контроли, а также дотошный, хотя и очень симпатичный сотрудник транспортной милиции, лейтенант, успевший ещё до отправления из Брянска узнать все обстоятельства и подробности дорожного происшествия, описать их, оформить протоколы свидетельских показаний и много чего еще! Ну, что скажешь? Просто молодец! Притом наши ветераны ничего сами не писали (Мария Петровна после злополучного приступа пока не вставала), только расписались на листах, заполненных лейтенантом.
Теперь супруги, предельно измотанные многими неприятностями, сидели на мягком диване, обнявшись, и уже спокойно, без слез и бурных эмоций, захлестнувших их в самом начале происшествия, думали, как быть дальше.
– И зачем теперь мы едем, Миша? Если без денег!
– Во-первых, деньги у нас есть! Я же пять тысяч припрятал тебе на мороженое! Вполне хватит и на что-нибудь другое!
– Не крути! Ты же знаешь, о чем я! – упрекнула Мария Петровна.
– А я знаю, потому и говорю! Вераше перед операцией мы и без денег поможем, и внуков на себя возьмем, пока она в больнице… Да ты и сама всё знаешь! Зачем это повторять?
– А деньги на операцию где? Где нам эти двадцать тысяч взять? – настаивала на обнадёживающем ответе Мария Петровна.
– Деньги? И они – не проблема! Хотя бы в музей пойду… Экспонатом!
Мария Петровна впервые хихикнула, а потом рассмеялась, поняв, что супруг не очень-то унывает, а когда успокоилась, то уже веселее
