Проза (жизни)

Однажды мне выпало... не знаю, счастье ли, интерес или случай присутствовать на литературном собрании во Владимире. Оно не было большим, многолюдным или торжественным. Собрание это напоминало обычные посиделки, какими они были в прежние времена, как мы их себе представляем, глядя из времени нынешнего. Впрочем, так оно и называлось – «Владимирские посиделки». Руководил собранием человек не слишком молодой, серьёзный и достойный, пишущий стихи и, по-моему, прозу... Он сидел во главе стола, как любой руководитель в любой организации, сотрудники которой пришли на производственное совещание для решения злободневных вопросов. И руководитель, как положено, всех выслушивал. Эти «все» были женщинами в возрасте, коих обычно бывает много в автобусе или в магазине в очереди на кассе. В них ни за что не заподозришь никакого поэтического дара – настолько они обыкновенные, даже простые. А вот на посиделках они преображались, как-то внезапно становясь одухотворëнными – лицом, утончëнными – манерами, вескими – доводами и отточенными – жестами. Однако руководителю удалось-таки с ними справиться. Легко, одним вопросом, он разом уложил всех на лопатки. Сказал он так:
– Сколько я прошу: пишите о любви! Почему вы не пишете о любви?!? О внуках, о своей даче, о детях, о Родине – да! – пишете! А о любви – нет! 


Когда ей исполнилось пятьдесят, она поняла, что стареет. Лицо потеряло свежесть, кожа потускнела, фигура расползлась так, что пришлось менять весь гардероб. Каждый вечер, возвращаясь с работы, она готовила что-нибудь вкусненькое: пирог из слоёного теста с капустой и мясом, запечëнную курицу с картошкой, салат с крабовыми палочками или обычные горячие бутерброды с колбасой и сыром. Садилась одна или с мужем, когда он не был в командировке, с подругой или соседкой за стол, разливала из купленной заранее бутылки крепкое спиртное и пила за нас с тобой, за любовь, за красивых и молодых, за весëлых и озорных, за детей и будущих внуков, за здоровье и счастье. 
Однажды к ней на огонёк заглянул сосед, молодой и одинокий. Они распили бутылочку, потом он сбегал ещё за одной, но открывать они её не стали, потому что случилась у них любовь... Такая, что рассказать кому – не поверят! Скажут: не бывает такой любви, потому что не может быть в твоём возрасте и с твоей фигурой такой большой и сильной любви, понимаешь?!? Нет её и быть не может, запомни! 
– Да я так сильно никогда и никого не любила! – крикнет она, но все только жалостливо посмотрят на неё, а посочувствуют мужу, такому заботливому, работящему, тихому и всегда верному ей, вертихвостке! 
Нет, не нужно было случаться такой любви! Потому что когда они, решившись, сказали обо всём её мужу, этому золотому человеку, он вдруг сделался звереподобным и набросился на обоих с кулаками. Выгнал незадачливого ухажëра, а её избил. Потеряла сознание, упала. Очнулась, отлежалась, через неделю начала вставать с постели. С работы уволилась, ходить стала медленно, будто постоянно о чём-то вспоминая. О чëм? Что же с ней такое было, о чëм она не могла вспомнить? Что-то важное, даже главное, но что? 
Говорят, что в последний раз видели её в норковой шубке, надетой на голое тело, на остановке автобуса. И рассказывают, что дождалась она всё-таки автобуса, села в него и навсегда уехала из своей, ставшей ненужной, жизни.