В середине 80-х годов в составе Центральной Военно-врачебной комиссии Минобороны я проверял состояние лечебно-профилактической и экспертной работы в Московском военном округе.
Проверили окружной военный госпиталь в Подольске, гарнизонный госпиталь в Калинине (теперь Тверь) и прибыли в Горький (теперь Нижний Новгород).
Вместе с нашей комиссией по гарнизонам ездил офицер, занимавший ответственную должность в 19 Военно-врачебной комиссии Московского военного округа.
Так уж получилось — в гостиницах я жил с ним в одном номере. Во избежание ненужных разговоров и вопросов я не буду называть его настоящую фамилию, имя и отчество. Назову его просто «N». Он был гораздо старше меня и обращался ко мне не иначе, как «Толик», хотя я был членом комиссии, проверявшей и его работу в том числе.
«N» был прекрасным человеком, опытным врачом, участником Отечественной войны, отлично знавшим военно-врачебную экспертизу военнослужащих. Пользовался большим авторитетом среди врачей округа, но … имел один весьма существенный недостаток — любил хорошо выпить.
Знающие его офицеры говорили, что якобы рабочий день он не начинал, пока не удавалось принять «на грудь» граненый стакан водки или вина, даже зная, что примерно через час ему надо будет идти к начальнику медицинской службы округа.
В штабе округа и медицинской службе хорошо знали о его пагубном пристрастии, но не спешили с увольнением из армии, учитывая его огромный опыт, как клинициста, организатора и эксперта.
…После окончания проверки гарнизонного госпиталя и военкомата военный комиссар устроил нам экскурсию на Горьковский автозавод.
По пути с завода в гостиницу (мы ехали в одной машине) «N» забежал в Гастроном, купил две бутылки водки «Московская», три банки рыбных консервов «Килька в томате», булку черного хлеба и несколько плавленых сырков «Дружба» или «Волна».
Я понял, что «ужинать» сегодня мы будем не в ресторане гостиницы, а в своём номере, и не ошибся. «N» попросил меня не ходить с остальными членами комиссии на ужин в ресторан, а «посидеть» с ним.
Из-за уважения к нему я согласился, хотя пить с ним водку не собирался, поскольку всегда плохо переносил алкоголь.
Наступило время ужина. «N» достал из портфеля бутылку водки, хлеб, сырки и консервные банки.
— И как Вы думаете их открывать?- спросил я, указав пальцем на банки.
— Очень просто,- улыбнулся он и достал из портфеля небольшой красивый перочинный нож. — Я пользуюсь им много лет. Прекрасный нож. Ибо, как говорят Made in USSR «Сделано в СССР», с душой. Всё предусмотрено. Посмотри, сколько в нем приспособлений. Штопор, ножницы, консервный нож, два лезвия, отвертка, шило и даже зубочистка…
— Да-а-а… удивился я. — Вот это нож! Какая прекрасная вещь!
— Нравится? — спросил он.
— Очень...
— Давай двадцать копеек.
— Зачем?- не понял я.
— Давай быстро монету, пока я не передумал.
Я достал кошелёк, нашел монету и подал ему, не понимая толком, что он решил. Он взял монету и произнес:
— Этот нож мне очень дорог, но я дарю его тебе. Он — твой…
— А двадцать копеек здесь причем? — спросил я.
— Таков обычай! Ты что, не знал о нем?
— Нет…
— Будешь знать, Толик. Когда тебе дарят нож, кинжал или саблю ты обязан дать дарителю любую монету, иначе у тебя с этим холодным оружием обязательно будут большие неприятности. А теперь давай выпьем за то, что я потерял, а ты приобрел. Наливай…
* * *
Прошло уже много лет, а перочинный нож, подаренный мне «N» в городе Горьком, я храню до сих пор. Потерял только где-то зубочистку. Но она мне теперь и не нужна — зубов уже давно нет… одни протезы.
К глубокому сожалению вскоре после увольнения из армии «N» ушел из жизни — рак легкого.
Светлая ему память!
Фото автора
