Двойник

        Жил да был один человек. Звали его Иваном. Иваном-дураком? Нет, он был не дурак. Но другие люди вполне могли принять его за дурака. И было за что. Он был мало похож на других людей. Даже на фото он держался от них чуть поодаль, стоял особняком. Такие особняки часто вызывают у людей затаенный ужас, и мимо которых они спешат, отвернувшись, пройти, чтобы не встречаться взглядом с тем, что смотрит на них из глубины такого дома, часто заброшенного с пустыми дырами вместо застекленных окон.
        Иван часто отключался от разговора и его долго переспрашивали люди, говорившие с ним, слушает ли он. У них невольно складывалось впечатление, что они разговаривают не с ним, а со стеной, которую он беззвучно выстраивает между собой и ними. Вот почему они раздражались, обзывали его эгоистом, человеком себе на уме, а то и просто вертели пальцем у виска.
        И вправду Иван слабо слышал окружающих, потому что в это время вел разговор с самим собой, со своим собственным отражением в сознании. Он был редким примером рефлектора, который отражает то, что сам излучает на самого себя. Облучая самого себя мыслями, он создавал фон ментального загрязнения, который неосознанно тревожил окружающих людей. Они не знали точно, что их беспокоит, в чем заключается причина их тревоги и, естественно, спрашивали об этом Ивана, бывшего под рукой. Иван же, как партизан, молчал, погрузившись в свои глубокомысленные, многоэтажные думы, тем самым вызывая у них раздражение своим нежеланием разделить с ними и беспокойство. Напротив, он был спокоен, находясь весь в себе.
        Не то, что Ивану было неудобно быть с другими людьми, - он легко переносил их присутствие, но только тогда, когда они не трогали его и не задавали лишние, то есть, глупые вопросы, на которые он не мог найти адекватные, глупые ответы, имея склонность отвечать умным образом. Но ему было уютно находиться одному и вести с самим собой неспешную и взвешенную беседу. Он любил взвешивать свои предрассудки, или то, что предшествовало его рассуждению, приподнимать их, освобождая место для текущей беседы с самим собой.
        Самого себя он отделял от того Ивана, который являлся окружающим, проще говоря, которого они представляли им самим. Н это был не он сам, а только образ его в глазах окружающих людей. Ошибаются те люди, которые вслед за Фихте и Марксом, полагают, так, внешним образом, представленного человека, человеком в объективе или в объективном образе, реальным человеком. Это формальный, абстрактный человек, форма без содержания. Содержанием в таком объективном виде является представление другого человека, но никак не его суть.
        Подлинным содержанием его жизни является переживание того, как человек чувствует себя в такой чужой шкуре или объективном фокусе, под взглядом другого. Не бывает иного взгляда, ведь у объектива нет взгляда. Он есть либо у тебя самого, либо у другого, чужого тебе. Как мог Иван смотреть на себя чужими глазами, если только этими чужими глазами не были «глаза» его души, так называемого «внутреннего человека», с которым он оставался наедине и вел бесконечные разговоры. Это был его внутренний, субъективный мир, в котором он реально существовал. В обществе же людей он делал вид присутствующего под объективным взглядом их отчуждающего его субъективность представления.
        Иван был искателем правды, истины, реальности, как он понимал их. Но никогда наш герой не вел себя, как охотник. Он не любил специально скрываться, интриговать и преследовать охотный трофей, пускай это будет хотя бы иной разум. Он представлял мир не темным лесом, в котором могут скрываться, как охотники, так и их жертвы, но опушкой на краю опасных джунглей, прогалиной или просекой, которая выводит путника из лесной чащи на открытое место, где приходит ясность, куда держать путь, в какой или на какой стороне истина. Это момент пробуждения, состояния будды накануне ухода в нирвану.
        Именно в такой чудесный момент времени мы, дорогие читатели, и обратились к истории нашего героя. Иван, окрыленный надеждой на открытие, был в хорошем, если не превосходном, настроении. Он шел на работу, где надеялся на то, что ему откроется нечто во время очередного, будничного занятия со своими учениками. Иван был учителем и работал он в одном из учебных заведений. Неважно было, кем о работал и чем именно занимался с ними. Сам он называл свое дело работой со смыслом. Естественно, работа со смыслом происходила в мысли вслух, на словах учителя с учениками. Это не означает, что прежде он не работал с текстом смысла. Беседа с учениками была формой прогона, репетиции, обкатки того, что он замыслил наедине с самим собой.
        Сегодня он хотел обкатать, пройти, прогнать тему Гамлета. Это образ до сих пор волновал его воображение. Уже на занятии он вслух задался вопросом перед своими студентами: «Зачем автору такой герой, который постоянно сомневается»?
        Первым ответил долговязый и импозантный, стильный ученик по имени «Александр». Он сказал, что неуверенность Гамлета вызвана его внешним видом.
        - В смысле? – удивился учитель.
        - Знаете, Иван Иванович, Гамлет не видный парень. Он не cool boy. Разве комильфо может сомневаться в самом себе? Ему не хватает здоровой наглости. Гамлет болезненно рефлексивен. Он болен умом, потому что обижен на свою судьбу.
        - Поясни, пожалуйста, как его размышления связаны с обидой.
        - Да, что тут размышлять! Я, к примеру, думаю, когда вижу, что окружающие настроены против меня.
        - Иван Иванович, не слушайте Сашку, ему важно не то, что есть, а то, что люди считают, какого мнения они о его персоне, - пояснила упитанная староста «Валя».
        - Чья бы корова мычала, - грубо ответил юноша на критику в свой адрес.
        - Каждый видит то, каким видом обладает, - глубокомысленно заметил смуглолицый Руслан, сидевший рядом с Александром.
        - Рыбак рыбака видит издалека, - объяснил позицию первого ученика студент с галерки по имени «Владимир».
        - Не знаю, как вы, ребята, но я думаю, что наш герой Гамлет, вообще, не склонен обращать внимание на то, что говорят о нем окружающие. Как принц, он обычно не обращает никакого внимания на придворных. И только встреча с тенью отца заставляет его задуматься над шаткостью своего неопределенного положения. Эта тень есть воплощение, символ его страха за себя. Как ему быть здесь и теперь. Это классическая экзистенциальная ситуация выбора себя, кода тебя уже выбрали в качестве жертвенного агнца на заклание или козла отпущения.
        Таким образом, путем он пытается перерешить свою судьбу. Его колебания вызваны навязанным выбором. «Быть или не быть? Вот в чем вопрос». Смысл вопроса заключается в том, что следует выбирать самого себя. Но что означает выбор самого себя, как он полагался автором «Гамлета»? Оказавшись перед целым морем бед смириться или оказать им сопротивление, смириться под ударами судьбы или возмутиться, не согнуться? Но, не согнувшись, можно сломаться и перестать быть. В любом случае в такой ситуации твое действие будет не творческим, а только реактивным, навязанным. В ней есть свобода только выбора того, что уже есть. Эта свобода выбора расшифровывается как свобода выбора решения мстить или не мстить за смерть отца, основанная на признании обвинения тени отца родного брата и своей жены в его подлом и тайном убийстве с целью завоевания власти над Датским королевством.
        Но как можно верить призраку на слово, пусть даже он являлся не только одному Гамлету? Ведь о своем убийстве сообщил Гамлету не сам отец, а его призрачная тень. Причем она сообщила это лишь одному Гамлету. Как мог он, ученик университетских наук, поверить тени человека, не проверив на истинность такого рода категорическое утверждение? Правда, Гамлет замечает, отвечая на реплику своему другу Горацио, что «на свете есть много такого, что и не снилось нашим мудрецам». Упоминание Гамлетом сна наводит нас на подозрение о том, уж не приснилась ли ему тень отца и все, что она сказала ему.
        Однако, если тень отца права, то какое дело ему до убийства отца? С какой стати он, студент Виттенбергского университета, должен мстить? Месть - это дикость варвара, а не просвещенного, цивилизованного человека, который должен призвать виновников гибели короля, отравления его ядом через влитие его в ухо на суд чести. Во всяком случае, он может вызвать родного дядю на дуэль, обвинив его прилюдно в убийстве короля и узурпации трона. Но он этого нее делает. Что же он делает? Будучи в отчаянном положении от смерти отца, он все же сомневается в обвинении тени отца.
        Взяв слово с Горацио и офицеров караульной службы на стене где им явился призрак умершего короля, молчать, Гамлет признается им в том, что прикинется сумасшедшим и будет сам расследовать причину смерти короля. Зачем он признается в этом посторонним? Затем, чтобы зрители трагедии были в курсе его плана действий. Офицеры и друг, наперсник Гамлета играют роль, имеют значение подстановки, представления зрителя на сцене действия трагедии. Это вроде реплики героя в зал публики, означающей речь про себя. И только собрав неопровержимые улики преступления, Гамлет начинает действовать, приняв себя за перст судьбы.
        Но в итоге Гамлет становится марионеткой этой самой театральной, наигранной судьбы, демонстрируя всю условность своей так называемой «свободы воли», которая никоим образом не свободна. Тогда в чем заключается смысл его трагического героизма? В рефлексии меланхолика? Такой смысл вызывает законное сомнение. «Быть или не быть»? И вот это меланхолическое колебание выдается за философское откровение? Что за бред сумасшедшего. В этом вопросе столько же философии, сколько в вопросе о том пить или не пить алкашу.
        - Знаете, Иван Иванович, моя тетя, а она у меня ученая филологиня, говорит, что философия есть рефлексия кризиса среднего возраста или, проще говоря, осмысленное переживание климакса, в данном случае Шекспира, как автора трагедии «Гамлет», - подвела итог обсуждения бойкая девица Наталья.
        - Понятное дело: у кого что болит, тот о том и говорит. Есть и такое, в случае с вашей тетей, Наташа, понимание существа философии. Назовем его пониманием женским, органическим. Возможно, в определенном возрасте организм требует так нужных ему витаминов или гормонов понимания. Вот такое гормональное определение философии.
        Сегодня, господа и дамы товарищи ребята, мы переходим к теме, которую современные люди обходят стороной в публичном общении, но про себя представляют и соображают, что будет с ними после смерти. Это тема смерти и бессмертия. Назовем ее темой: «философия бессмертия». Она в некотором роде сама бессмертна, ибо есть размышление смертного человека с точки зрения вечности. В данном случае это размышление о бессмертии. Я специально выбрал бессмертие, а не смерть, предпочел одно другому, так как философская точка зрения вечная, бессмертная. Почему?
        - По предмету философии, которым является всеобщее, как бывшее, настоящее и будущее, - ответил Владимир.
        - Верно, Володя. И поэтому тоже. В этом