собрав свои нехитрые пожитки потихоньку отправлялся в прошлое старый год.
Понемногу я познакомился с большинством собравшихся, а мой спортивный сосед рассказал забавную историю их компании.
- Понимаешь (с энтузиазмом поделиться рассказанной уже сотню раз историей с неожиданно незнакомым с ней собеседником) Однажды, уже давно, мы случайно двадцать четвертого декабря, встретились в бане, познакомились тоже вроде не специально, так просто удачно сложилось и так душевно посидели, что продолжили все у Марта-месяца, тогда еще Александра (в этот момент он кивком указал мне в сторону клинобородого).
Время всеобщих тостов отгромыхало, за столом все разбились на группы по интересам, самую большую и шумную группу организовала неожиданно пришедшая в приличные чувства снегурка, я внимательно слушал своего соседа, его звали Июнь-месяц, в миру Константин, у меня на плече уютно расположился пожилой сосед все еще увлеченный сном.
Константин поведал мне, что задержались они у Александра надолго, несколько дней точно просидели, и когда решили уже расходиться, новости включили, а там сплошные позитивные и радостные вести со всех концов мира,- где-то в горах лыжников засыпало лавиной, и их счастливо нашли и откопали, комета, что на землю грозилась налететь, взяла и свернула, извержение безумно опасного вулкана прекратилось. И тогда самый старый и опытный из них, сейчас месяц Январь, а тогда Михаил, подметил совпадение странное, что пока они с 25 декабря в гостях у Марта сидели, в мире заметные улучшения наметились и наоборот все угрозы куда-то отступили. Грешно сказать, что выпивали тогда без меры, не так как сейчас к примеру. Поэтому решили денек протрезветь и еще раз подумать над такими совпадениями.
Как собрались на совет вечером следующего дня, снег волшебный хлопьями на город бросался за окном, еще новости хорошие из мира что снаружи находился приходили, Январь оглядел своих новых товарищей с приязнью и любовью и сказал, что непросто они собрались в такую компанию, знак им дается свыше, что пока они вместе, в дружеском кругу, сообща находятся, у мира остального защита появляется, и даже число общее – двенадцать , и то не случайно.
И пусть образно, может даже и не точно, они собрались как братцы месяцы по воле движения пламени своих сердец. И сидеть должны, оборону мира держать от Рождества (католического) до Рождества (православного), чтобы не дать благодать таких праздников никакой неприятности испортить, и добрую тропу в следующий год заложить для всех жителей нашей беспокойной планеты.
Милые и наивные люди, объединенные доброй миссией, мне было легко, сказочно и удивительно тепло в их компании, я уже думал о удачном случае, который свел меня с ними вечером перед Новым годом и даровал мне возможность встретить праздник, как давно не случалось. Как вдруг проснулся мой сосед, что был справа, маленький, гномьего вида старичок. Проснувшись он забегал суетливым взглядом по пейзажу комнаты, сдвинул в коротких размышлениях зигзаги морщин на лбу. А потом панически залепетал, будто обращаясь только к себе.
- Угодники уберегали от соблазна, да черти вновь уговорили….
После этих слов он левой рукой стал наливать себе в бокал коньяк из бутылки, а правой изображать неловкое и несильное сопротивление этому процессу. Полный бокал буквально уже через пару секунд он опрокинул в себя, молча, коротко, деловито. Потом развернувшись в мою сторону, вцепившись мне руку, вперив умоляющий взгляд обратился с просьбой.
- Молодой человек, не откажите в спасении, по нужде курьером тружусь, осталась на сегодня одна посылка, в прихожей лежит сверток желтый, на нем адрес написан, должен был я доставить, но омуты сегодня вечером коварны и губительны, не справлюсь. Не откажите старику, устройте это дело за меня, ваше добро – вам же и отзовется.
После этих слов , мне показалось он каким-то особым хитрым манером подмигнул мне, крепко сжал мою руку в районе кисти, и переключился на борьбу с золотисто-карамельным коньяком. Судьба моего вечера снова сделало ловкий и неожиданный поворот, выстрелило даже бутафорское ружье и как-бы не хотелось мне встретить новый год в новой и чудесной компании братьев месяцев, я чувствовал, нет я знал, что без колебаний, должен выполнить просьбу старика курьера.
Толкнув искренний и дружественный тост, я тихо удалился в коридор, положил в свой мешок посылку, и под короткие прощания с Мартом месяцем и торжественное обещание вернуться, вывалился в пустой и тоскливый диссонанс лестничной клетки.
Время подбиралось к половине десятого вечера, кое-где взрывались самые нетерпеливые хлопушки, в гирляндах на витринах магазинов мерцала магия фестиваля зарождающегося веселья, предпраздничная суета уже улеглась, на улицах было красиво и пустынно, невообразимо пленительный и торжественный город замер в ожидании Нового года.
Благо адрес получателя располагался не так далеко, и у меня до боя курантов оставалась добрые, крупные, пригоршни минут и я торопился.
Самое удивительное, что место располагалось в промзоне спрятанной в черте города, я даже немного удивился, когда сторож у ворот махнул рукой в сторону неподалеку стоящего ангара. Дорожка до него была не чищена, до входа я добирался аккуратно, погружая и извлекая ноги из толщи мягкого снега.
Не найдя кнопки звонка, у двери ведущий внутрь ангара , я много раз безуспешно в нее постучал, каждый раз все сильнее. Прошло достаточно времени, но никто не спешил открывать, и когда раздосадованный, я уже было хотел уйти, дверь приглашающе приоткрылась сама.
Дверь пригласила, и я вошел. Конечно этот день – тридцать первое декабря с юных часов до преклонных был полон неожиданностей и даже определенного волшебства, но картина открывшаяся мне внутри ангара, была поразительной и абсолютно нереальной. Даже сейчас, мне сложно взяться за живописания, увиденного тогда.
Сам ангар напоминал гигантскую спичечную коробку, большую часть его занимал вытянутый прозрачный и тонкий, как мыльный пузырь овал, как бы лежащий на боку, внутри которого вращалась огромная сфера. Сбоку овала на хитрой, сложноустроенной железной лестнице, вернее на верхней ее части, платформе напоминающий небольшой балкон полусогнувшись над макушкой сферы стоял старец. Даже согбенный он выглядел необычным, величественным, серебренные волнистые волосы, длинная борода, одет он был в целиковую рубаху из бирюзовой материи.
Полностью вступив в помещение, я смущенно и тихо стоял в дальней от старца стороне и загипнотизировано смотрел , как он руками собирал небольшие серые тучки зависшие над сферой, в тяжелый грозовой ком. Сфера мне напоминала картинку земли из космоса, шар заполненный голубыми, синими, зелеными и желтыми прожилками в серой дымке.
Наконец сформированная грозовая туча, угрюмо почернев, разразилась веткой бело-желтой молнии и над покрытом тенью от тучи пространстве внизу полил дождь.
В этот момент я решил объявить о своем присутствии и переместив посох и мешок с посылкой в одну руку, поднеся кулак освободившейся руки ко рту, вежливо и приветно прокашлялся.
Величественный старик разогнулся в полный свой рост, теперь он казался высоким, осанистым, крепким. Он обернулся в мою сторону и глубоким, бархатным голосом произнес.
- Заходи чадо мое, не стой в дверях, вот видишь пытаюсь смоделировать, улучшить, усовершенствовать колыбельку земную. Да проходи ты, не стой как истукан.
Честно говоря, я не особо слышал, что говорит старик, мне привел в сильное волнение его взор, обращенный ко мне. Из под густых бровей, из под складок морщин нависших над веками, из черных больших зрачков нисходил луч чистого, живого, мягкого отеческого взора, под которым мне становилось легко, понятно и предельное душевное равновесие наполняло сосуд моего внутреннего состояния.
Робко я начал свое движение в его сторону, параллельно старец стал спускаться с лестницы. Мысли мои путались, слова немели, пораженной этой минутой, я был сам не свой, даже немного посторонний , как будто наблюдал за собой стороны.
Старец отечески обнял меня и отвел в небольшое угловое помещение, где ютился небольшой квадратный столик с носатым чайником и развернутой на половине недочитанной книгой.
Меня старик разместил на красивом деревянном кресле, сам же примостился на скамейке. Мы пили душистый чай и молчали, слушая движения собственных мыслей и биенье счастливых сердец. Увидев мой любопытный взгляд обращенный на книгу. Старец улыбнулся, усмехнулся и произнес.
- Поистине, человеческая фантазия, это нечто сверхъестественное, неуловимое, запредельное для меня сплетение сознания и фантазии. Читаю запоем, когда выдается момент, читаю и черпаю вдохновение. Нда.
Я молчал, понимаю сейчас, что было, было о чем спросить, обо всем или хотя бы о многом, но находясь там, рядом с ним, меня ничего не интересовало, мне ничего не хотелось, я просто сидел и с восторгом любовался жизнью, так как у меня иногда получалось в детстве, как не выходило после детства уже никогда. Ах как хотелось тогда остаться вот тут возле него учеником, маленьким помощником, подмастерьем. Но нужно было возвращаться, обратно к себе, нужно было уходить. И я суетно засобирался, да и старцу надо было возвращаться к своим делам, помню, он пытливо посмотрел на меня и спросил.
- Чадо мое, может пожелать что хочешь или попросить?
Мне случилось замяться, я вспомнил наше вечернее прощание со стариком актером, подумал о своей невостребованности в профессии, о небольшой но постоянной нужде, и я подумав ответил.
- Вот еще недавно хотел просить, а сейчас мне важнее спросить. Вот все что вокруг, я чувствую имеет точное значение, а для меня мир сплошные догадки. Что должен я знать в первую очередь об этом обо всем?
Старец просто улыбнулся на мой вопрос и без промедленья ответил.
- Сложный вопрос, о простом. Единственное что надо знать и помнить, ничего – не конечно, ничто – не бесследно. Сын мой.
Теперь был мой черед улыбнуться, ведь я услышал именно то, в чем нуждался. Я уже собирался развернуться и идти к выходу, как вдруг меня осенило, в умиротворении и удивлении, я забыл о самом важном я забыл – о посылке!
Извиняясь и сетуя на забывчивость, я залез в мешок достал и протянул старцу сверток с посылкой. Приняв посылку старец радостно хохотнул.
- Вот ведь! А я все думал куда это Акакий Поликарпович запропастился, опасался, что вновь занедужил. А он эвон как, подручного нашел.
После этих слов, я стал свидетелем очередного за этот бесконечный день чуда. Старец развернул посылку, в ней сложенная во много раз лежала ткань наподобие простыни или чего-то подобного. Он взял ее в руки, встряхнул и подбросил высоко над головой. Простыня взвилась до потолка, распрямилась, стало огромны полотнищем и оттуда необъяснимым мне образом, изнутри, полились сотни разноголосых слов, создавая гомон в котором невозможно было ничего разобрать. Старец прикрикнул на голоса.
- [i]Ну ка, родные, угомонитесь! ( и с пояснением добавил лично для меня) Видишь отчет пришел, а в нем просьбы, мольбы, чаянья и страданья людские, надо каждого
