Завтра вот праздник, о котором по телевизору напоминал Хауэлл... Я вспоминаю детство.
Мы часто бегали в парк Глейшер на "заработки", — было нам тогда по восемь-десять лет. Обычно туда мы ходили пешком, иногда — ездили на велосипедах. Но на колёсах сложнее было добираться, потому что приходилось пробираться по узким каменистым опасным тропкам, усыпанным большими камнями, преграждавшими путь, или по крутым и обрывистым склонам холмов. Можно было бы объезжать и по дороге 2Е, а потом с неё свернуть на Глейшер-Рут-1роуд. Но этот способ был плох тем, что нас могла остановить дорожная полиция, и тогда бы наш велосипедный эскорт развернули бы обратно домой (но уже в сопровождении автомобилей с мигалками на крыше). Пешком было легче тем, что маршрут пролегал напрямик, через лес и в низине холмов, по тропинкам, о которых знали не многие в нашем городе. Минуя Клумбия-Фолс, мы шли на север по дороге 486, а потом сворачивали с неё в чащобу, откуда потом выходили на дорогу Сидар-Крик-роуд, а там и рукой подать до курортного Апгара. Иногда, если были на велосипедах, мы проезжали вдоль всего побережья озера Лейк Макдональд и добирались до Ред Рок Пойнт у подножия гор Кэннон и Мак-Портленд, где постоянно находилось множество туристов со всех концов света, любующихся красивыми горными пейзажами. В парке всегда было много отдыхающих из разных стран, которым мы продавали всякие деревянные безделушки и поделки из шишек, а порой и просто выпрашивали несколько центов. Бывало, прогоняли нас оттуда служащие; а если кого ловили, такую взбучку устраивали, что всякая охота туда возвращаться моментально пропадала. Но в то время родители не баловали нас подарками и, тем более, деньгами, отчего приходилось снова и снова бегать в Глейшер, чтобы хоть чуточку почувствовать себя самостоятельными и свободными, имея в кармане по одному или два доллара.
По учению Католической церкви 1 и 2 ноября католики празднуют День всех Святых и День поминовения усопших. Вся Америка пышно и торжественно отмечает Хэллуин. И только у нас в Монтане, в особенности в округе Флатхед, его празднуют несколько мрачновато, а приближение Хэллоуина ожидают с насторожённостью и опаской.
Родители мои — католики — всегда силой тащили меня в собор. А я ну никак не любил посещать мессы и все эти нудные пения. Да и многие мои сверстники так же не имели удовольствия "ходить к Богу", предпочитая это время играм и весёлым развлечениям на ярмарке.
Хорошо помню, как мы вместе с друзьями сбежали от родителей 1 ноября. Это было в 1966 году, мы все учились тогда в одной группе четвёртого класса начальной частной школы госпожи Харрельсон. Обманув родных, мы с утра помчались в Глейшер: хотели "заработать" по два-три доллара и вернуться в город к обеду — стольких денег нам хватило бы, чтобы досыта накататься на аттракционах и наесться сладостей.
Было нас семеро: я, Джонни, Микки, Бобби, ещё один приезжий мальчик и две девочки, Шейла и Кэти. Не учли мы в тот день одного: в лесу возможен туман, так как накануне, 31 октября, прошёл небольшой дождь. Лучше бы мы поехали на велосипедах, придерживаясь гулкой автострады, или хотя бы взяли с собой компас, коли решили пойти пешком, но...
Когда мы вышли из дому, в городе и местами на открытом пространстве местности туман был небольшой, и мы на него не обратили особого внимания. В лесу же нас встретила плотная белая завеса, в которой видимость на вытянутую руку. Но что нам, бывалым — мы были уверены, что дорогу знаем даже в такой ситуации. Пошли. Шли долго, около трёх часов. Точнее, блуждали вслепую, постоянно натыкаясь на кусты и деревья, которые как чёрные длинные призраки внезапно появлялись впереди из тумана и так же бесшумно и незаметно исчезали позади. Тишина вокруг была, как в усыпальнице фараонов: только шелест листьев, треск веток под ногами и наше учащённое дыхание. Вокруг — полумрак.
Обычно до парка мы добирались за три-четыре часа, если двигались попеременно: то шагом, то бегом. Судя по времени, которое мы уже прошли, нам давно пора было оказаться в парке или хотя бы выйти к реке Мидл-Форк-Флатхед. И мы поняли, когда прошло порядком более пяти часов нашего путешествия, что заблудились. Естественно, нас охватила паника. Стали искать хоть какой-нибудь выход из создавшегося положения. Шейла предложила разойтись в разные стороны, вытянуться цепочкой и идти, в надежде обнаружить знакомую тропинку. Чтобы не потерять друг друга, договорились периодически делать перекличку: «Бобби, я ту-ут!» — «Шейла! Я здесь!» — «Джонни-и-и, я ту-ут!»
Не знаю, что мои друзья думали в этот момент, только я был почему-то абсолютно спокоен. Я ходил среди тёмных силуэтов деревьев-призраков и тихо просил их о помощи. Я знал и помнил о легенде, и верил, что наш лес особенный, что он нас обязательно выручит: нас, в конце концов, найдут. Помню, как меня дурманил и успокаивал пряный запах мокрых листьев и подгнивших пней. От нахлынувших приятных чувств я становился немного заторможенный, и часто забывал отвечать на позывные друзей: им по нескольку раз приходилось звать меня, прежде чем я пробуждался и отвечал, что со мной «всё в порядке», что «я ту-у-ут». Перекличка возобновлялась, и мы продолжали бесцельно плутать в туманном царстве, тщетно пытаясь найти из него выход.
«По-ол, ты меня слышишь?» — «Да-а, Кэти!» — «Далеко не отходи, Джонни!» — «Хорошо, Бобби. Я тут, рядом...» — «Микки... Ми-и-икки-и!» — "Микки, ты где?» — «Почему молчишь, Мик?» — «Ми-икки!!! МИ-И-И-И-ИКИ-И-И-И-и-и-и-и!!!»
Не помню, кто заметил, что Микки не откликается. Мы снова сделали перекличку — Микки молчал. Стали звать громче — тишина. Сошлись — Микки не было.
Тут нами и овладела паника в полном смысле этого слова. Не подумал бы, что Боб ещё не разучился плакать: он единственный, кто распустил сопли, выставив наружу свою трусость. Я и Джонни тоже сильно испугались, но старались не подавать вида нашего беспокойства. У того приезжего мальчика нервишки оказались покрепче, чем у всех нас вместе взятых. Он присел возле сосны и произнёс с невозмутимым видом: «Лучше бы я остался дома, сходил с родителями в церковь, вернулся и сидел бы в тепле, ел яблочные пироги..." Шейла и Кэти явно струхнули, это было видно по их испуганным лицам. Шейла сидела на корточках и молча смотрела куда-то в туман; казалось, она находилась в прострации. Да что тут говорить, — мы все были напуганы. Вот так праздник получился. Дома каждому хорошенько перепадёт, это уж точно. Вероятно, нас уже искали близкие.
Девочки вскоре начали хныкать. Мы стали звать на помощь. Кричали так громко и отчаянно, что наши писклявые голоса слышны были на восточной стороне Скалистых гор.
В это время я рассуждал иначе, и панике не поддавался. Почему не находится Микки, думал я? Что с ним случилось? Не могли же его загрызть дикие звери? Мы бы тогда услышали. У меня возникал главный вопрос: почему лес не хочет отдавать нам друга? Ведь Микки не тот парень, который не любит лес. Он и мухи-то не обидит. Наоборот, это его частенько обижает старший брат: постоянно бьёт за каждый пустяк, издевается над ним, а потом оправдывается перед родителями, будто Микки, мол, натворил то-то и то-то, а он его, видите ли, слегка наказал. Ха, слегка: синяком под глазом, а однажды переломом руки! При этом строго-настрого приказывал Микки молчать насчёт того, кто это сделал...
Нет, в Микки ничего нет нечистого, чтобы платить все братовы грехи лесу своим исчезновением. Я даже вспомнил, как однажды Мик поделился со мной школьным обедом, когда я опоздал в столовую. Он отвалил мне половину от своей порции.
Примерно через час мы услышали треск сухих веток, частые шаги и мужской голос. Спустя минуту из тумана появился бородатый человек в дождевике; в руке он держал двуствольное ружьё.
— А ну, молодёжь, живо собирайся, и за мной! Всем вытереть сопли! — улыбаясь, приказал спаситель, взял за руку плачущую Кэтти и повёл нас вглубь леса, в сердце туманного царства.
Услышал и обнаружил нас егерь. Он отвёл нас в свой дом лесников и напоил чаем. Про Микки мы рассказали ему по дороге, и он пообещал нам немедленно его найти. Из сторожки он связался по телефону с городскими властями, а потом отвёз нас на грузовике в город.
Тем временем в Калиспелле подняли на ноги почти всех жителей на поиски Микки. Задействованы были и военные с приграничной зоны. Даже вертолёт вёл поиски с воздуха. Лес прочёсывали вдоль и поперёк между Калиспеллом и Глейшер парком. Кстати, мы в тот день зашли на добрых двенадцать миль к северу от города, оставив территорию парка в пяти милях восточнее, и оказались у южного подножия горы Биг.
Наступила ночь, а нашего друга не находили. Сутки поисков тоже не принесли результатов. Как на зло, через день туман стал сгущаться, что осложнило поиски вдвойне. Рассеялся он аж пятого ноября, но и тогда Микки не нашли, потому что нежданно, как никогда рано, выпал первый снег...
С того дня лес для нас стал закрыт. Родители хорошенько нас наказали за то роковое путешествие, и я долго ещё вспоминал, особенно когда садился, как отец меня выпорол широким кожаным ремнём. Впоследствии родители — и не только наши — боялись и беспокоились за своих детей и в лес одних не пускали. Стали даже пугать этим несчастным случаем. Помню, запугивание такое вошло в обиход: мол, если будешь баловаться и не слушаться, заберут тебя в лес чудища горные, как мальчика Микки.
Не сомневаюсь, что подобные запугивания действовали на непослушных детей, но мне неприятно было слышать, как пугают моим другом Микки и лесом. Священным лесом! Причём тут лес?! Не виноват же он в том, что был туман, и мы, глупые и безголовые, потерялись. Пугать надо туманом, а не лесом — он виновник трагедии.
Лично я всё равно не боялся ходить в лес, потому что в дальнейшем придерживался правила: в туманную погоду одному ходить опасно — чего я и не делал, — а ходил только в ясную, и постоянно брал с собой компас.
[justify]Время шло, наступила зима, и случай с Микки постепенно приживался в сознании,
