Калганов, так же как и Павел сидел третьи сутки взаперти без света и воздуха, но уже в подвале дома Поляковых.
Он был арестован Самариным, разоружён и на четвёртые сутки доставлен к полковнику на допрос, как преступник, каковым Самарин его и считал.
- Да, вы преступник Борис Степанович, - медленным, сиплым голосом говорил Самарин, сидя рядом с Калгановым. - Мы с вами вместе служили России ещё в Русско-Японскую войну, были однополчанами. И потом в 1914, но... После вы откололись и приобрели преступные связи. Ваши взгляды я не разделяю, но и требовать от вас не могу отказаться от них, свой путь вы избрали сами, голубчик, - Самарин закурил сигару. - Только вот выйти отсюда вам теперь будет не просто. Я не стану скрывать от вас, что теперь вы наша козырная карта в большой игре с большевиками. Да, от вас теперь зависит не только своя собственная судьба, но и жизни сотен рядовых солдат моего сводного полка. Вы должны подписать бумагу с требованием к вашим властям, на обмен вас, как моего пленного, на людей, указанных в моём ультиматуме - это 28 членов и руководителей Тактического и Национального центров, приговорённых в августе этого года, незаконно, я считаю, к разным срокам заключения. Эта несправедливость должна быть устранена. Так вы подпишите эту бумагу?
- Никогда, иначе все мои усилия на переговорах с людьми вашего направления, будут напрасными, - ответил Калганов.
После неудачной попытки склонить этого красного переговорщика и бывшего сослуживца на свою сторону, Самарин отправился в дом есаула, где держали Павла, для встречи с ним. Он прошёл в тёмный закуток и велел открыть ставни, чтобы впустить свет и видеть лицо своего племянника.
- Ну, мальчик мой, вот мы и встретились, - полковник подошёл к Павлику и тепло обнял его. - Не волнуйся, теперь всё позади и ты будешь служить у меня. Свои люди очень даже нужны в такое смутное и тревожное время. Ты надёжен, ты свой и родной мне человек, мама твоя, моя сестра и ты мне очень нужен тут, Павлик. Ведь сын мой погиб на фронте в борьбе с большевиками ещё в 1918 году, теперь у меня вся на тебя надежда, как на верного и преданного мне солдата. В моих планах пробиться отсюда на Юг под крыло моего покровителя Владимира Зеноновича, и я сделаю это, обещаю тебе, а потом, если сложатся неблагоприятные обстоятельства, мы уедем в Париж... Что ты так на меня смотришь, не узнаёшь?
- Начинаю узнавать, - тихо ответил Павлик.
- Так ты согласен со мной, мой мальчик? Не будешь упорствовать и мне перечить? Я бы не хотел от тебя услышать отказ, - Самарин буравил его своими строгими и злыми глазами, так что Павел даже присел под его взглядом. - Ну?!
- Я согласен...
- Это твоё окончательное решение?
- Да, - тихо, еле слышно произнёс он.
- Громче, я не слышу! - крикнул ему на ухо Самарин.
- Да, да! - так же громко выкрикнул уже полковнику на ухо Павлик и отступил подальше к стене в самую тень, чтобы не видеть лица своего дяди.
В этот же день его выпустили на волю и выдали оружие, определив в личную охрану полковника Самарина.
Поздно вечером его казаки повели с собой на загул в Слободку к дому Полякова, где в подвале держали пленного Калганова, о чём Павел пока не знал, а вот Георга он там встретил, пьяного и помятого за бильярдным столом, а за одно узнал, что поручик тут проживает вместе со своей племянницей, которую отбил у красных и держит теперь взаперти под присмотром подручного капитана Сурина, которого он одолжил Георгу, зовут того Яков и он носит на голове повязку вокруг глаза.
- Он тоже собирается с ней ехать в Крым вместе с нашими, - пояснил Павлику один из "своих" людей, как его называли казаки, Матвей. Этот парень пришёл сегодня из Глазуново и принёс кое-какие сведения, а теперь вместе с солдатами гулял по Слободке. - Ты полковнику племянником приходишься? - спросил он.
- Да, - коротко ответил Анисимов.
- Я рад такому знакомству... Это выгодно!
- А без выгоды, ты знакомиться бы не стал? - с издёвкой спросил у него Павлик.
- Почему, ты мне парень, сразу приглянулся... Ну, не дуйся ты, а принимай, как данность, что тут теперь находишься, раз попался... Я же видел тебя там на занятиях у Ариадны, когда ждал её однажды вечером у калитки, как ты с этой девчонкой выходил оттуда. Она здесь, кстати, держат её в золотой клетке... На неё виды имеет батюшка Клементий Харитонов, вот и заперли её до времени. Она ведь уже дважды бежать отсюдова пыталась, так поднимали весь полк в погоню по лесу, едва нашли, и теперь Георг не хочет больше рисковать, человека надёжного к ней приставил, - говорил Матвей с ухмылкой.
- Как это, виды имеет? - Павлик распахнул свои большие глаза.
- Так, не понимаешь что ли? - хмыкнул Матвей. - Он собирается вывозить её за границу вместе с Георгом, а там в Париже, как они говорят, очень пригодится родство этому безродному, но преданному белому движению батюшке с полковником Вознесенским. Очень выгодное родство, потому что полковник был замучен красными и расстрелян вместе с семьёй, а его дочь будет там в Париже в почёте, вот батюшка Клементий и берёт над ней покровительство, то есть, как исполниться ей через месяц 13 лет, сразу с ней и обвенчается.
- Ты шутишь, али как? - Павлик изумлялся всё больше об услышанном.
- Нет, ничуть не шучу, спроси у кого хошь...
- Но ведь она совсем ещё ребёнок!
- Верно, но только не для батюшки старовера. Он живёт ещё по законам 18 века. Он говорит, что уложение русского Синода от декабря 1774 года предполагает вступление в брак юношам с 15 лет, а девушкам с 13-ти. А в соответствии с Соборным уложением 1649 года, девушку надо было отдавать замуж до того момента, как ей исполниться пятнадцать лет. Так что вполне невеста завидная у него, по его понятиям, - ответил Матвей.
- А как же её дядя? - Павлик не мог поверить услышанному, а тем более это принять.
- Он не просыхает, как только сюда приехал, пьёт горькую и спит потом, вот и весь Георг. Что ему это? Лишь бы не сбежала теперь!
- Господи! - Павлик провёл рукой по лицу. - Где она, можешь меня туда провести.
- Не велено никого туда пускать, нас с тобой не пропустят без особого распоряжения.
- Кто должен такое распоряжение дать?
- Или Георг, или её будущий муж, а возможно, и твой дядя, - ответил Матвей и потянул Павла за собой к пивной лавке.
Яков вошёл тихонько, скрипнув дверью:
- Барышня, ужинать подавать? - он пристально смотрел на Лену одним своим глазом, правый был под повязкой после воспаления.
Девочка закивала головой отрицательно.
- Помрёте от голоду, а мне за вас потом достанется от есаула и капитана Сурина. Не хорошо это, второй день ничего в рот не берёте... Вот жених ваш, батюшка Клементий, прийти завтра обещались... Да не бойтесь вы так, силком не возьмёт, он понятливый, что до свадьбы не положено, не тряситесь так уж... - он подошёл к Лене. - Придёт и обскажет все свои условия на ваш счёт, будет с дядюшкой вашим разговор вести про свадьбу, она непременно будет не здесь, он сказывал. Значит до Крыма уж не далече осталось!
Лена забилась в угол кровати и продолжала молчать.
- И зачем вас только сюда привезли, какого толку? На всех волком смотрите, ни с кем говорить не желаете, беда с вами, да и только!.. Ладно, скажу, что вы приказали позже ужинать, - и Яков со вздохом, вновь вышел в сени и запер дверь на ключ.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.