Инженер

Этот мальчик был мечтателем. Как и многие мальчики, он мечтал о славе. Но, как очень немногие мальчики, он даже не собирался стать великим полководцем или артистом, или писателем. И ни миллиардером не видел он себя в будущем, и ни астронавтом. Мальчик мечтал стать великим инженером, как те, о ком он сейчас читал. Но он был не только мечтателен, этот мальчик. Он был талантлив и настойчив, он ясно видел свою цель, и он достиг этой цели.


Первый сидел в своей комнате, неторопливо потягивая прохладный апельсиновый сок. Он спокойно слушал сообщения по громкой связи.

— Накопление энергии закончено. Накопитель переведен в автономный режим.

— Позиция по оси икс фиксирована.

— Позиция по оси игрек фиксирована.

— Позиция по оси зет фиксирована.

— Позиция по оси тэ фиксирована.

Первый был не первым Первым. До него были Монгольфье, Райты, Линдберг, Пикар, Гагарин, Армстронг... Теперь подошла его очередь. Он всю жизнь готовился к этому дню, и его очень тщательно готовили. И он был готов ко всему.

— Изоляция от внешних полей: девяносто восемь процентов.

— Туннель фиксирован. Контактный туннель фиксирован.

— Инженеру-испытателю занять место в автономном модуле.

Бесшумно сдвинулась дверь, и Первый неторопливо прошёл длинным извилистым коридором в кабину модуля, удобно расположился в кресле, просмотрел информацию на дисплее.

— Совмещение сто. Готов.

— Первый, удачи тебе! Ни пуха! Изоляция сто. Открыть туннель!

По экрану побежали цифры, знаки. Какофония звуков. Вот как, оказывается, звучит время,

— Фатальный сбой системы. Флуктуация континуума. Выхожу на доступную параллель.

Модуль слегка вздрогнул и настала полнейшая тишина. Сменилась картинка на экране. Снаружи была ночь. Нормальный воздух, нормальная температура, нормальное звёздное небо, нормальная трава. Нормальная земная ночь.

— Звёздному сканеру: установить время и место. Обозначить на карте.

Снова сменилась картинка. Берег Средиземного моря. Триста двадцать шесть метров от линии прибоя. Восемь километров от города Александрия. Двадцать три часа девятнадцать минут по местному времени. Седьмое апреля. Двадцать восьмой год новой эры. Модуль вышибло из туннеля почти у цели. Ошибка в пять лет и пять сотен километров. Нет, не ошибка. Судьба!

Через час Первый выглядел как богатый гость из варварской провинции. Белая, украшенная бисером туника из тонкого египетского льна, на ногах кальцеаментумы посеребренной кожи, светло-синяя шерстяная пацерна застёгнута на плече массивной золотой фибулой. Он вооружился длинным мечом, наподобие римской спаты, но с заострённым на конце по галльски лезвием, с золотой, богато отделанной рукоятью, и длинным узким ножом. В кожаной сумке поместилось четверть таланта золота и немного серебра разнообразными монетами.

Остаток ночи он провёл за компьютером, освежая в памяти знания об Александрии начала первого тысячелетия. На рассвете он двинется в город, а модуль сольётся с местностью и будет ждать его возвращения. Вдруг экран вспыхнул багровым светом. Бесстрастный голос известил:

— Разрыв темпорального поля. Через двадцать секунд тотальная деструкция модуля. Человеку немедленно покинуть модуль. Покинуть модуль.

Первый успел схватить со стола сумку и, выскочив наружу, побежал прочь, отсчитывая в уме секунды. На двадцатой он упал ничком, зажимая руками уши. Оглушительный удар, как будто сам Полифем хлопнул в свои гигантские ладоши. Первый оглянулся. Только пятно примятой травы.

Великий город — средоточие мудрости, знаний и богатства всего античного мира — предстал перед ним во всём великолепии, когда солнце поднялось уже довольно высоко. Широкие прямые улицы, величественная архитектура храмов, театров, дворцов и вилл, прекрасные статуи из мрамора и гранита, зелень садов, прохладные струи фонтанов. И множество людей, по-разному одетых, говорящих на различных языках. Первый легко различал и понимал латынь, греческий, арамейский, но были ещё совсем непонятные и странно звучащие наречия. Свободные граждане, рабы, воины, жрецы всех религий, всадники, патриции, ремесленники, чиновники, моряки, торговцы. Всё яркое, шумное. Он ничем не выделялся из этой толпы занятых каждый своими делами людей. Сориентировавшись по господствующей над городом сто тридцатиметровой башне маяка, Первый проследовал в царский квартал Брухейон, где поселился не в самой богатой, но весьма солидной гостинице — как-раз на половине пути между дворцом Птолемеев и храмом Сераписа, где располагались два главных хранилища величайшей в мире библиотеки. И приступил к поискам. Он щедро платил библиариям и городским стражникам, обещая утроить плату за любые надёжные сведения о великом Героне Александрийском - самом гениальном инженере в истории человечества. Первый исходил весь огромный город, расспрашивал учёных, ремесленников, купцов. Тщетно. Такого человека в городе не было. И никто о таком не слышал никогда. И не было среди полумиллиона документов в Библиотеке ни одного, связанного с этим именем. Первый прекратил поиск и занялся привычным делом — учёбой.

Да, да он был прекрасным инженером, но инженером третьего тысячелетия. Там он был велик, а здесь, в первом веке, неумел и беспомощен. Его знания античных технологий были совершенно ничтожными и частью ошибочными, а об умении работать руками не стоило даже говорить. Первый переселился в квартал Ракотис — здесь жили и трудились лучшие мастера Александрии.

Жрец возжёг пламя на алтаре перед храмом. Оно разгоралось медленно и неохотно. Кувшин ароматного горючего масла был выплеснут в огонь. Пламя взметнулось вверх, запах благовоний поплыл над площадью, заполненной народом. И вдруг заговорила огромная статуя.

— Смертные, богам угодна и принята ими ваша жертва! Войдите!

Сами собой распахнулись величественные врата.


— С тебя двенадцать драхм, уважаемый. Мы проехали ровно тысячу двести стадий.

Купец, насупившись, отсчитывал монеты. Спорить было невозможно. В ящик установленного на повозке одометра упало двенадцать круглых камешков.

Разбойников снесло с дороги градом тяжёлых стрел. Они даже не успели прикрыться щитами. Самозарядный арбалет действовал с немыслимой быстротой.

Спор становился всё ожесточеннее. Ещё немного, и прольётся кровь. Государственный землемер успел предотвратить побоище в самую последнюю минуту.

— Именем императора, прекратить!

С установленным на треноге диоптром он обошёл всё обширное поле, нацеливая инструмент то на сторожевую башню, то на одинокое дерево, то на специально поставленную веху. Потом он некоторое время трудился над чертежом и, наконец, показал папирус землевладельцам. Те закивали согласно: поле было поделено правильно и справедливо. Получив положенную плату, землемер уехал, а рабы приступили к прокладке межей.

Вспыхнул пожар на вилле Клавдия Кротона. Рабы и домочадцы сбились с ног, таская вёдрами воду, но огонь не унимался. Запряжённая четверкой резвых коней, примчалась повозка с пожарным насосом. В бассейн опустили кожаный рукав, два мускулистых раба взялись за рычаги, и сильная непрерывная струя воды быстро укротила пламя.

— Возьми яблочко, дитя моё, не бойся.
Девочка взяла золотое яблоко с изумрудной лужайки. В то же мгновение могучий Геракл натянул свой лук, и меткая стрела поразила дракона в самую пасть. Испустив отвратительное шипение, мёртвым рухнул дракон. Среди окруживших игрушку гостей патриции Аврелия Скварона раздались возгласы восхищения.

— Он творит чудеса, наш Мастер!

Вода и пламень, пронзительный свист струй горячего пара из двух изогнутых трубок и невероятно быстрое вращение блестящего медного шара.
— Как назвал ты это чудо, мастер, обративший пламени жар в силу движения?
— По сути это реактивная паровая турбина, но слышится это не столь благозвучно, как "эолипил", ты не находишь, Ксандр?

— Господин, прибыл доверенный раб от главного библиария. Он почтительнейше ждёт обещанного тобою для копирования последнего твоего сочинения — "Автоматопоэзиса", дабы украсить им собрание Библиотеки.

— Снабди его надёжной охраной и позаботься, чтобы свиток вернулся ко мне не позднее, чем через месяц. Эти книжники взяли дурную манеру присваивать рукописи.

— Ты воистину велик, Герон!

— Что ты, Ксандр! Я просто инженер.

Мальчик читал книгу о великих инженерах. Он был так очарован главой о величайшем инженерном гении человечества — Героне Александрийском, жалкие крохи трудов которого чудом дошли до нас после гибели Александрийской библиотеки в обрывках чертежей, в переводах на латынь, арамейский и даже фарси — мальчик так погрузился в чтение, что не сразу расслышал голос мамы:

— Гера, ну сколько же можно читать?! Обед совсем остыл.