тоже призадумались. На что они потратили свою долю от двух галактических секунд? В «пазлы» играли и все? Да их убить за это мало! А если они все скоро почернеют? Девушки сразу достали своих лучших подруг и немножко успокоились. Их почти юные лица, как обычно, смотрели с зеркал.
Черный тоже успокоился. Надо воспользоваться и этой неприятной ситуацией.
- Теперь слушайте меня. Я меченый, мне и карты в руки.
- Еще чего, – Бочаров против его лидерства.
- Был у нас меченый начальник. У него на лице была черная отметина, - вспомнила Алла Романова.
- И что с ним стало? – Пень оживился.
Значит, не он один такой на свете.
- Ничего. Обычный мужик, только родинка уродовала лицо.
- У нас в улусе много таких меченых. У кого на лице, у кого на теле. Никто не знает, отчего это, – продолжает товарищ Дина
- От радиации, скажи.
- А очень даже может быть. Раньше же не было таких явных патологий.
- Удобно все валить на радиацию.
- Она – источник всех бед. И причем это надолго. Даже количество суицидов от этого зависит.
- Кто-нибудь будет меня слушать? – Черному надоело ждать.
- Чего тебе?
- Что ты так со мной разговариваешь?
- Как?
- Как с каким-то изгоем?
- Да ладно тебе. Ты черный, меченый и все что ли?
- Как бы там ни было, надо что-то делать. У кого какие предложения?
- Я бы тоже мог так спросить, - обижается Бочаров.
- Берестов, да и остальные не шли куда-то конкретно. Они на месте решали, куда направляться. Тут нужно мыслить, как Берестов, – с предложениями выступает товарищ Костя.
- Мы много болтаем, мало что делаем, господа, - делает замечание Алла Романова.
- К черту карту! Вы думаете, эти москали все выложили? Координаты совсем другие дали, – сомневается товарищ Дина.
- Надо определиться. Что мы ищем – котлы, людей? – Черный хочет конкретизировать ситуацию.
- И то, и другое бы хорошо найти. – Бочаров много хочет, однако.
Он же наполовину орган, наполовину журналист – он идет до конца.
- Так что мы стоим? – моторчик торопит.
- Бодрым революционным шагом, как говорится, - ехидничает Грязные Волосы.
Вообще-то, и ему надоело торчать в зоне тишины. Движения!
- Как ты? – Дина для приличия интересуется состоянием своего подопечного.
Черный отлично себя чувствует. Он же бывший спортсмен, борец. У него сила воли, стремление, во что бы то ни стало, побеждать. Да они команда хоть куда! Черного голыми руками не возьмешь. Ну и что, что у него пузо черное. Лицо-то у него нормальное, еще как белое. Светлые глаза горят как-то неестественно. Держись, Долина Смерти! Не с теми ты решила шутки шутить, однако…
XXXVII
Я еще есть? Это же чудо. Успел я подумать о самом главном? Куда там, одни обрывки да отрывки. Органы-то умнее нас, вовремя смылись. Где пресса? Они, бедные, без лучей, без фонарика и «пазлов» умерли, наверное, раньше времени. Очнулись в безвременье, подумали, что уже умерли, и на самом деле умерли. Прикол, да?
Я несусь или опять застыл? Да как-то все равно. Хоть не больно. Я не в силах ничего менять, остановить, остается покорно следовать за лучом судьбы. Кстати, что за информацию я скачал – ну-ка, ну-ка! Ха-ха! Как все просто, но вместе с тем сложно. Это же противоречит всем «пазлам». Точнее «пазлы» почти те же, но их раскладка совсем другая. Неожиданная комбинация. Так, так! Эх, вернулся бы домой, засел бы за работу – да я по всем наукам превзошел бы всех. Все нобелевские были бы моими. Но стоит ли? Человечество исказило бы суть этих знаний, использовало бы, где не надо, и началось бы такое, что мало не покажется. Потому-то и держат в секрете эти знания, от греха подальше. Архивировать, закодировать и сдать в багаж. Точку знаний я возьму с собой. Никому не дам! А вдруг не получится? Я испарюсь, исчезну навсегда, вместе со мной исчезнет и информация. Но материя неистребима, хоть одна моя частичка доживет до лучших времен. Архивированная частичка моей памяти. Надо информацию с поля и мои собственные «пазлы» впихать в багаж. Еще что? От себя скопировать все лучшее, а что именно? Мой бесценный интеллект (высокого же я о себе мнения), талант, способности, интуицию, волю к победе, целеустремленность, собранность. А чувства? Они у меня есть? В другой жизни наверстаю, там Солдатова, надеюсь, забронировала теплое местечко. Она-то не исчезнет. Я в этом почему-то уверен.
Какой же я все-таки эгоист. Делиться надо, говорили мне еще со времен детсада. Какие-то «пазлы» оттуда надо отправить по адресам. Луч-почтальон постарается. Кому именно? Косте. В нем я уверен. Он наш, Хальджайский, этим все сказано. Он и Таборова почти, что одно целое. Кому еще? Да, собственно, все. Пень перебьется, ему незачем все знать. Он свою посылку уже получил. Ну, как тебе черная метка? Эй, Пенек, где ты? Это еще не все. Я буду помнить тебя всегда. Ха-ха!
Что-то я задержался на этом месте. Не застрять бы в трубе. Жаль, что оттянуться нельзя. Хоть бы пожрать перед смертью дали бы что ли. Был ботаником, ботаником умру. Я все-таки умру?
Молись! Зачем? Мне ничего не надо, а кланяться не люблю. Скорей бы что ли. Вот только пошлю последние импульсы, авось, кто-нибудь да поймает. Кто захочет, тот поймет.
Процесс пошел. Почему боли нет? Меня же засасывает. Такое чувство, что со всех сторон тянут. Все меня хотят? Хоть чувство юмора мне не изменяет.
Человек вроде такое хрупкое существо, вместе с тем оно кремень и как резина. Я пока держусь. Странно, что боли нет. Последний подарок судьбы. Руки-ноги на месте, соображаю нормально. И чего я сюда сунулся? Глянуть бы в последний раз на кажущуюся пустоту неба и бедное-бедное Солнце, на ничью Землю. Хальджай, мои дорогие родители. Вырастили бы дурня, и не знали бы беды. Горе мне от ума…
Хоть бы одна частица пережила меня. Из нее возродится новая вселенная. Если все пойдет так, как надо, родится новый сверхчеловек, строитель новой жизни. Один человек – это много. Не надо скромничать, это ни к чему. Почему мы умнеем только к самому концу? Так задумано? Это же издевательство.
Протест не принимается. Одна надежда на мою частицу.
«Согласно некоторым представлениям, распавшаяся и перешедшая в сингулярность материя станет частью какой-то иной вселенной».
Многое становится несущественным, второстепенным. Жажда славы, денег, любви – куда это все делось? У меня самая важная встреча в жизни - встреча с вечностью, хотя ее может и не быть. С меня спала вся мишура. Я чувствую себя легко и свободно. Так, наверное, чувствует себя астронавт, впервые вышедший в открытый космос. Не верите? Впрочем, кому это я…
Я продолжаю испускать импульсы, как маленький маяк. Как дальше будут развиваться события, что ждет землян, что будет с Землей и остальными действующими персонажами космического спектакля, меня уже не касается. Люди будут рождаться и умирать. Кто-то будет искать ответы на все вопросы и не находить. Только в конце нас ждет озарение и то не всех…
Жизнь моя иль ты приснилась мне? Я готов, чего ждем-то? Если быть предельно честным, в эту самую минуту мне уже не хочется назад. Я не самоубийца, так само получилось. Только вперед, а как иначе я узнаю, что за чертой. Ха-ха! Моя пессимистическая комедия, автор которой неизвестен, подходит к финалу. Персонажей было мало, зрителей тоже. Как бы там ни было, finita la comedia, господа!
Он что, подозревает, что все мной фиксируется? Импульс я поймать-то поймала, только время меня смущает. Или это типа реалити-шоу, тогда те из органо-академической партии вполне могут успеть. А я ничем не могу помочь. До лета моего еще далеко, и книгу надо сдать в печать. Не до Берестова мне, вы уж меня извините.
Я все еще здесь. Надоел, да? Мне самому надоело. Медленная смерть, долгое прощание.
Перед кем я рисуюсь? Человек даже перед самим собой не может быть до конца честным. Не житуха, а показуха получается.
Ладно, для приличия подумаю напоследок о приятном.
Солдатова, аригато, за сладкие мгновения. Ты лучшая из мусумэ. Ты моя хоси! Где ты, ау? В каком из миров? Куда мне послать мой послушный хикари с запоздалым признанием? Что-то подзабыл свой несносный японский.
- Мин эйигин булуом!
Это я уже на своем кричу. А в ответ – тишина. Вот тебе и вечная любовь. Жизнь – иллюзия, остальное все обман – сплошная комедия. Мне надоело ломать комедию. Где ты, Черный человек? Пень, я тебя все равно достану.
Последнее, что помню в этой жизни – удовлетворенное любопытство (вести из информационного поля), попытка любви и жгучая ненависть (к почти воображаемому врагу). И это все?
- Барыта сымыйа эбит…
Это мое последнее послание к потомкам. Ха-ха! Кто захочет, тот поймет…
- Где занавес? И аплодисменты.
XXXVIII
Мне плакать или смеяться? Перед кем он ломал комедию, неужели, перед самим собой? Серьезный человек, ходячая энциклопедия, его даже ботаничка Солдатова сэнсэем называла. Я хотела его еще в пример ставить, мол, вот он, герой нашего времени. Хотела как лучше, получилось как всегда. Если человек перед самым концом превращается в жалкого комедианта, то стоит ли вообще… жить? Да после такого люди перестанут смерти бояться. Вот тогда-то начнется суматоха – последний тормоз отказал. Ладно, Бог ему судья. Я не виновата.
Восторг от жизни прошел. Даже долина меня не радует. Ох, до следующего лета еще ой-ой-ой, боюсь, передумаю я туда ехать. Но сейчас, в данную минуту, мое место там. Моя миссия еще не закончена. Там же люди все еще ищут Берестова.
- Может, воронок несколько? Мы все кругами ходим и все мимо? – Костя без Таборовой никто.
- Тебе не терпится туда попасть? Надеешься, что вытащишь оттуда своего препода? – а Таборова без него никто или все же автономная личность?
- Если он туда вошел, то уже далеко. Так далеко, что никому уже не догнать, – это пошли мысли вслух. – Он же не пробка, чтоб там застрять.
- Будет нечестно, если мы вернемся ни с чем.
- Аномалия, если захочет, сама найдет, не бойся. Ну, а если нет, так тоже хорошо. Вспомни про ФТИ и все остальное. Нас и там ждут великие дела.
- Будем до конца жизни «пазлы» собирать?
- А что, плохо? Будем умнее других, и тихо угорать над остальным миром.
- Да ну тебя, шутит он. Где Черный?
Пень-спортсмен уже не звучит.
- Если не в воронке, то где-то здесь. Делает вид, что чем-то занят.
- Интересно, что это с ним? Черный человек.
- Негр с узкими глазами да с кривоватыми ногами тебе не нравится?
- На себя посмотри.
- А что? Я тоже… чернею? – дошутился.
- Испугался? То-то.
- Ну, Таборова, как дам сейчас.
- Перекур! – Черный подает голос.
Все здесь, никто не испарился.
- Надо было сразу в Мар-Дойду лететь. Все «пазлы» указывали на это место, а вы поверили россказням каких-то авантюристов. Даже котлов и тех нет. – Черный недоволен.
- Так, кто знал-то. Тут огромная территория, немудрено и заблудиться, – Бочаров сдает свои позиции. – Что раньше-то молчал? В Мирном надо было дискутировать.
- Доверился органам.
- Ну, тогда не будем тут рыскать. Пойдем что ли прямо в Мар-Дойду.
- А где мы?
- Да мы уже к Улахан Ваве выходим. Надо ее держаться, тогда выйдем к Вилюю. До Могды по Вилюю и доберемся.
- Легко сказать, доберемся. Вплавь что ли? На бревне, как наши предки?
- Ой, как далеко! – даже до Фишки дошло.
- Если карта не врет, тут приличное расстояние, - присоединяется Грязные Волосы.
- Дай-ка карту! – Костя ее почти отбирает. – Сторона треугольника.
-
