Мы с Гарри сидели в тени вяза на лужайке перед моим домом, когда вернулась миссис Тафт. Она аккуратно припарковала возле гаражных ворот сиреневого цвета «Кадиллак Купе Девиль» 1982 года выпуска, неспешно вышла из машины, посмотрела на нас поверх солнцезащитных очков, кивнула в знак приветствия, и направилась к парадной двери, без конца поправляя спадающий с плеча ремешок дамской сумочки огненно-оранжевого цвета. Она никак не походила на женщину, которая три дня назад похоронила мужа: последние дни её одежды выглядели броско. Мы с другом проводили её взглядами, и как только соседка закрыла за собой входную дверь, продолжили беседу.
Главной темой наших стариковских разговоров преимущественно является политика, а именно: предвыборная компания, которая началась две недели назад. Гарри сторонник демократов, я — республиканец. У нас много разногласий по этому поводу. Часто споры переходят в баталии. Не раз мой давнишний друг уходил, не попрощавшись со мной. Но, как правило, на следующий день мы всегда миримся.
Но возвращение миссис Тафт нарушило покой моего друга, и он поинтересовался, неожиданно сменив нашу излюбленную тему:
— Она, эта дама, — он кивнул в сторону дома вдовы, — странноватая, не так ли?
Я вздохнул. Гарри мало что знает о моих соседях. Он живёт в противоположном районе Форкса. А я и не любитель сплетничать за спиной людей. Глорию Тафт знаю с самого её рождения, она выросла, можно сказать, на моих глазах. Я старше её на двенадцать лет. Сейчас ей пятьдесят. С её родителями мы были в приятельских отношениях. Они умерли, когда ей было шестнадцать. После их смерти она изменилась: стала скрытной, неразговорчивой. С тех пор мы с ней ограничиваемся только холодными приветствиями.
— Почему же… странная? Просто необычная и… — Я перелистал в памяти страницы прошлого. — Несчастная.
— Сомневаюсь, что она скорбит по мужу, судя по одежде, — ухмыльнулся Гарри. — Этот какой был по счёту?
— Какой бы ни был, значит, он того заслуживает, — ответил я.
Да уж, что с мужьями миссис Тафт не везло — факт. Позавчера похоронила четвёртого.
— Чёрная вдова, это не про неё, если ты это имеешь в виду. — Мне не хотелось развивать эту тему, но и оставлять мою несчастную соседку, выставленную сплетниками в таком свете, тоже не хотелось. — Хотя, ходят слухи, что последнего прикончила она… Но это слухи, не более. Ты же слышал, как с ним обошлись?
— Да уж, труп потрепали, так потрепали.
— Насчитали около двадцати пяти деревьев, о которые его хлестали, как ремнём. Ошмётки находили на ветках в радиусе пятидесяти футов. Но сначала его тащили вглубь леса полмили. Разве могла она сделать такое?
— Бедолага, — протянул Гарри.
— Ты про кого?
— Про мужа. И какого дьявола они там оказались в такую погоду?
— А может это проведение, так было надо…
— Ты про что?
— Может, туман ей помог, ну… избавиться от него. Как раз мужа жалеть и не стоит.
— Ты так считаешь?
— Я же говорю, ей не везло с мужьями. Возможно, такая погода помогла ей избавиться от них. — Кое-какими своими умозаключениями я всё же решил поделиться с Гарри. — Она не боится ездить во время тумана за рулём. Он не пугает её. Я уверен, ей даже нравится такая погода.
— Как и всем, кто родился в штате Вашингтон, — согласился Гарри, хотя до конца не понимал, что я имею в виду, говоря о её любви к туману.
Не раз я видел, как после ссор миссис Тафт одиноко гуляла ночью по улице. Успокаивалась. Даже когда на город опускался туман, я часто видел её тёмный силуэт, плавающий в белой завесе по участку вокруг её дома. Таким образом, она успокаивалась.
— А что случилось с её первыми мужьями? Как они умерли? — перебил мои воспоминания Гарри. — Или всё же…
— Они с ней были грубы… — продолжил я ход его мыслей, — и потому она с ними разделалась. Ты это хотел сказать?
Гарри пожал плечами.
Мне пришлось вкратце описать другу судьбу миссис Тафт.
Первый её брак продлился недолго, буквально года полтора. Мне часто приходилось слышать ссоры молодых и звон разбивающейся посуды. После скандалов она часто выскакивала из дома пулей, садилась в машину и на пару часов куда-то уезжала. Муж никогда не пытался её остановить и вернуть домой. Она уезжала в ночь, несмотря на непогоду. Ни дождь, ни снег, ни ураган — ничто не пугало её. Даже туман.
А потом произошла авария. Они вместе ехали ночью по 101-ой дороге. Была осенняя ненастная погода. На мокром асфальте машину занесло и выкинуло на обочину. Там росла молодая сосна. Ветка пробила лобовое стекло и насквозь пронзила череп мужа, сидящего на пассажирском сиденье…
Второй муж появился у неё спустя полгода. Прожили они года четыре. Ссор я не слышал, но, судя по тому, как они поодиночке возвращались домой, и никто в нашем городе никогда не видел их вместе, было понятно: отношения у этой пары не лучшие. Глория, живя с ним, всегда носила чёрные солнцезащитные очки, редко была в хорошем настроении и редко с кем общалась: «здрасьте», «до свидания», «извините», «спасибо», «пожалуйста» — вот и всё общение. Однажды я заметил на её запястье синяки. После этого отношусь к соседке с пониманием и жалостью.
И в этот раз туман избавил её от мучений, причём на той самой 101‒ой дороге, по которой они направлялись в Порт-Анджелес. Не доезжая милю до озера Крестон, пара остановились на обочине: видимость была нулевой. Гружёный гравием грузовик врезался в них сзади, подмяв легковушку под себя до середины салона. Вместе с головой мужа, который в это время спал, откинув до конца спинку сиденья и выдвинув кресло назад до упора. Миссис Тафт чудом осталась невредимой.
— Где она находила этих подонков? — возмутился Гарри.
— Не знаю. Все не местные, не из Форкса. Кто из Сиэтла, кто из Порт-Анджелеса. Эти негодяи, как мухи липли на неё. Она была чертовски красивой, тут нечего сказать. Женщина — конфетка.
— Может она сама… ну, того, хороша: с виду ничего, а внутри — стерва.
— Знаешь, иногда мне кажется, что она специально таких выбирала. — Я поковырялся в памяти и вспомнил детали. — Однажды ночью к ним приезжала реанимация — это когда она жила со вторым, — и Глорию увезли в больницу. Через день она вернулась. Внешне выглядела ничего, без ссадин и синяков, но, как потом выяснилось, она потеряла ребёнка. С тех пор она не имеет детей. Может, поэтому у неё всё идёт не так, не знаю. Это лишь мои предположения.
— А что произошло с третьим, знаешь? — спросил Гарри.
С третьим они прожили пять лет. Это был чистой воды уголовник. Занимался непонятно чем, пил изрядно и, как результат, буянил. Его пьяные крики, громкая рок-музыка, досаждали всех. Соседи нередко вызывали полицию. Глория долго его терпела — пять лет. Не понимаю, почему она не развелась с ним раньше, ведь с самого начала было понятно, что это за человек. На что надеялась? Чего выжидала? Сказать, что она была слабой женщиной, тихоней, так нет — не один раз я слышал её громкий и властный голос, когда происходили скандалы в их доме. Она не боялась своим мужьям давать отпор, это точно. Но, судя по побоям, удавалось ей это отчасти. Она никогда не обращалась в полицию, всегда оставалась уверенным в своих силах человеком, будто знала, что Господь ей поможет. Не разводилась с мужьями. Терпела. Или ждала… Но чего? Своего часа? Подходящего случая?
А может тумана?
Однажды ранним мартовским утром, когда наступила оттепель, и на штат опустился густой туман, они друг за другом ехали каждый в своей машине по 101-му шоссе в сторону Ла Пуш. Накануне синоптики предупреждали водителей об опасности: о плохой видимости на дорогах из-за тумана, и рекомендовали без надобности не пользоваться автомобилями. Но Глория с мужем в то утро уехали: она в «кадиллаке», он на пикапе. Итог: мужа обнаружили мёртвым в машине, припаркованной на обочине с включённой аварийной сигнализацией и работающим двигателем. Он сидел за рулём. Рассказывали, что его глаза были так широко раскрыты, будто он перед смертью увидел дьявола, а застывший в предсмертном крике рот был настолько разинут, что аж челюсть выскочила из суставов.
Миссис Тафт выехала из тумана в паре милях дальше — одна, и остановилась. Некоторое время ждала мужа, а потом позвонила в Службу спасения.
— Почему ты никогда раньше со мной не делился этим? — обиделся Гарри.
— Не люблю обсуждать соседей. К тому же, мне и рассказывать, в общем-то, не о чем. Я только могу догадываться и предполагать, и верить рассказам сторонних людей. Чужая семья — потёмки. Насилие в семье, тема не из приятных. Но если такое происходит в жизни твоих соседей, ты невольно становишься свидетелем, пассивным наблюдателем безобразий. Мне жаль её, искренне жаль.
— Знай раньше такие подробности, я бы… — с сожалением произнёс Гарри.
— Так что никакая она не чёрная вдова, а просто несчастная женщина, — перебил я его, и тут меня осенило: — Хотя, может и не такая уж несчастная.
— В смысле? — переспросил Гарри.
— Туман.
— Что-что?
— Туман. Он вроде как друг для неё, понимаешь. Он избавляет её от негодяев. Заметь, во всех происшествиях присутствует ночь, туман и дорога. Все три смерти произошли при схожих обстоятельствах.
— Да, странные совпадения, — согласился Гарри. — Но ты же не хочешь сказать, что она это специально… как бы это сказать… подстроила, что ли?
— А кто его знает?
[justify]Вспомнился недавний, короткий разговор с миссис Тафт: единственный «долгий» диалог за последние лет пятнадцать. Совпало так, что я утром убирал опавшие листья на тротуаре, когда Глория вышла из дома, направляясь к своему
