вырваться, прочь из этого пекла. И случилось непоправимое. Обезумевшие хазары кинулись под копыта своей же конницы. И бессмертные спотыкнулись. Сначала немного...А кучи беглецов, сминаемых конями, все бежали и бежали, гася разбег удара. Такой нужный и важный разбег, что сшибает все на своем пути.
Иосиф упал в кресло. Последняя надежда пропала. Ухнула в пропасть - у царя застучало в висках. В голове что-то лопнуло. Иосиф понял - теперь он больше никогда не будет таким, как был. Что-то ушло, улетело. Что-то жизненно-важное, оставив после себя проклятую вялость и отрешенность. Что-то....Не понять. И неохота ничего понимать. Он потухшим взглядом еще смотрел туда, где бессмертные, споткнувшись о пехоту, наконец-то вынырнули на русов. Но и там, в поле, строй бессмертных замедлился и увяз. Трупы пехоты мешали бессмертным собраться в копье и вонзиться в русов. Вместо этого русы вонзили свои клыки в затоптавшихся на месте бессмертных. Снова стрельцы плюнули стрелами поверх своей пехоты, выкосив треть бессмертных. Снова вятичи разом врубились секирами, снова клины, будто ножницы по сукну, побежали, кромсая бессмертных. Бессмертные пытались продать себя дорого - кружа на конях, бронебойными пиками дырявили пеших. Но тут же оседали от топора, тюкаясь с коней в землю и густо кропя ее бордовыми лужами. Слава солнцу кагана - бессмертные сделали все, что могли. Но кто они против русов?
Царь не был бы царем, если бы сдался. Иосиф потому так долго и правил, что умел подниматься с колен быстро. Об этом жалели его враги. Многие жалели.....В последний миг он ухватился за безумную мысль, как единственный шанс на спасение.
- Гоните всех, кто остался в городе, на русов, - вскочил с кресла Иосиф, и беки вздрогнули. - Есть еще надежда. Есть. Сам каган поведет войско в бой.
Бекам показалось, что они ослышались. Сам каган? Беки не толпа, беки не дураки - что может сделать дряблый и жирный каган против русов?
- Быстро! - Рявкнул Иосиф. - Одевайте его понарядней. Он поднимет дух среди наших воинов.
" Сам каган ведет войско. Бред какой-то" - горько усмехнулся Иосиф.
Плети тарханов опять засвистели. Последние несколько тысяч пехоты вместе с остатками хазар-конников собрались у самых стен крепости. Собрались, угрюмо глядя, как к стенам подходят русы. Даже разодранные и побежденные, хазары все еще были опасны. И их все еще было много - царь плетьми выгнал всех. И к стенам, единственному спасению от печенежских арканов, вернулась армия Иосифа. Те, которые дрогнули и побежали. Вернулись и всадники, поодиночке и группами, пряча от стыда взгляды, желая кровью смыть позор. Кое-как дырявое войско царя, пока подходили усталые русы, снова стало похоже на армию. Снова склеились, снова ствердела рука, сжавшая копье. Русы, хмурые, забрызганные кровью, наплывали..
- Скажи печенегам - пусть ударят в бок. Мне нужно беречь пехоту, - передал Святослав отроку, отрок взлетел на коня и сорвался. Туда, к черным вонючим всадникам, подбирающим огрызки с битвы князя и добивающим побежавших. К этим падальщикам, которые ныне - твои союзники. Печенеги загикали и, взбив пыль, поскакали.
Две стены сошлись. И хазары бились достойно. Все - за тобой крепость, бежать некуда. И они, как загнанные волки, резались до конца, с остервенением. Оттого тяжело пришлось русам, которые пол дня дрались. Которые зарубили по семь на каждого. Которые измотаны до белых мошек перед глазами, до тошноты и одури.
Вой печенегов сбоку заставил хазар вздрогнуть. Черная конница вылетела с пыли и готовилась впиться в бок упрямой пехоте, мешающей ворваться в город. Миг - и печенеги съедят беззащитные фланги.
- Каган, каган! - Взревела толпа, и вои встали. Весь в белом, на белом коне, безмятежно-царственно ехал каган. На виду у двух ратей. И солнце, падая за край поля, осветило его образ.
- Бог, бог! - Печенеги свалились с коней и поползли навстречу кагану. Целовать песок под его ногами, целовать копыта его коня. Каган ехал к ним, своим детям, с грустной усталой улыбкой - и печенеги, плача, ползли. Вот он, вот, до него чуть-чуть...
Ободренные хазары нажали на русов с удвоенной силой. Воевода Асмуд, хлестанув мечом крепкого хазарина от плеча наискосок, скрипнул зубами воину: - Мокша-а-а. И показал глазами туда, на кагана.
И Мокша, охотник, все понял. Ужом вынырнул сквозь клубок воев, рвавших друг другу глотки, отбежал и зашарил по полю глазами. Стрелец, совсем юный, лежал с открытыми глазами и по-детски улыбался в небо. Мокша прыгнул к нему, поднял лук, натянул тетиву. Фигура бога, вся в белом, плыла - Мокша успокоил дыхание. Далеко, слишком далеко. Внезапно бог обернулся в сторону Мокши - и кончик стрелы слился с его лицом. Мокша спустил тетиву.
Печенеги, скуля, уже воздели руки, встречая бога - как бог, схлопотав стрелу в глаз, покачнулся и завалился с коня. Их обманули! Это не бог! Их обманули, жестоко и подло - печенеги повскакивали на коней и яростно врубились в хазар. Их обманули - и печенеги били и били, бешенным натиском сметая все от стен крепости. А бог лежал, спокойный и тихий - и по его белым одеждам стучали копыта.
Царь Иосиф каким-то чудом прорвался сквозь кольцо русов с личной охраной - и почти вся охрана осталась лежать в песке, корчась и булькая рваными шеями. С горсткой богатырей царь вырвался с волчьей пасти - и скакал, скакал, скакал, чтоб никогда больше в жизни не спать спокойно. Не спеши, царь, и не тревожь назойливыми молитвами богов своих иудейских - Святославу, барсу Русскому, сейчас не до тебя. Его русы слишком устали. Еще бы - развалить за удар почти лучшую армию мира. Почти...
Русы вошли в Итиль, и, забрав все трофеи, двинулись дальше. Город не успел надивиться на князя русов - он ничем не выделялся среди своих воинов. Вождь не носил украшений и дорогих одежд, он был прост, хмур и немногословен. Усы, чуб, ломанная складка бровей, придававшая строгость облику. Орлиный, с горбинкой нос - признак властности. И его взгляд - твердый, упертый взгляд, которого не забудешь никогда, раз узрев. Он давил, говоря - покорись, или будешь разбит. Таким взглядом смотрят на раба, на залезшего в дом вора, на разбойника, ведомого стражей. Князь, пробыв недолго, ушел - и в город ворвались печенеги. Горе вам, горе, оставшимся там.
- А-а-а-а! - Вздрогнули стены от плача.
Всех увели, все пожгли, вместе со старыми и малыми, негодными для продажи. А может, это месть сорока народов, влачащих бремя ярма Хазарского? И печенеги лишь страшное орудие неба, выплеснувшего всю злость замученных каганатовских данников? Может, все может. И жемчужина каганата Итиль, был стерт с лица земли и стал пеплом. И черные всадники, распотрошив все, поскакали дальше. За князем, который все побеждает, а значит, любим он богами. Значит, за ним пойдут печенеги. Пока пойдут - там посмотрим.
А Святослав прыгнул на Семендер. Наивный арабский царь Салифан все еще верил в мощь каганата - или медленные гонцы оказались нерасторопны? Царь думал - каган, распростав свои крылья, прилетит на помощь. Его войско опрометчиво вышло с крепости, не озаботясь даже закрыть ворота. Видать - напутствовал их Салифан длинно-хвалебной песней о мощи пророка, как петь соловьями умеют одни лишь арабы. И войско, не сомневаясь, гордо выступило, чтоб показать дерзким неверным прыть конницы арабской, сабли острые дамасские, что сносят головы непокорным. Вышли, надменные и вальяжные, покарать наглецов.
- Ахалай, - разнесся крик; и резвая арабская тонконогая конница понеслась, словно крылатая смерть. Царь Салифан смеялся и даже шутил с прислугой.
Стрельцы, копейщики, мечники быстро объяснили все тщедушным арабам. Очень быстро и очень грубо - без так любимых степняками поединков, обзываний, подзуживания друг друга. Русы просто шли и рубили. И воины арабские со своими саблями осели, ошеломленные, перечеркнутые мечами, разрубленные с плеча до пояса. И металась тонконогая конница, потеряв седоков. И жалобно всхрапывала - арканы впивались ей в шею. Царь Салифан не успел удивиться, как его армия стала клубком разодранной шерсти. Как злобные русы, плевав на острые сабли и конницу, размазали по полю непобедимых арабов и прочую шелуху - хазар, булгар, буртасов. Царя только успели схватить свои же телохранители - и вместе со знатью он уносил ноги из Семендера. Оставляя крепость как брошенную наложницу - завывания царского гарема переполошили чернь. Царь еще не понял в крепких потных руках богатуров, что не царь он теперь, а так - обычный беглый вельможа. Один из сотен, которых злая рука судьбы выкинула в канаву. И сейчас скачешь ты, как оборванец-дервиш, не зная, где будет ночлег. И не скроются ли ночью твои богатуры, бросив тебя одного посреди ставшего тусклым мира. А на взрыхленном поле арабские кони, не в силах подняться, ломали копытами своих выпавших всадников.
- Куда, княже, пойдем? - Подошел воевода Свенельд, чуть запыхавшийся в битве.
- На Саркел. - Без раздумий ответил князь.
- Саркел? Крепкий орешек, - почесал бороду воевода.
- Ничего, возьмем, - улыбнулся князь.
- А зачем, княже? - Не унимался Свенельд. - Каганат разбит, добычи полно. Пошто нам еще куда-то идти? - Варяжский ум воеводы не мог понять - и правда, зачем куда-то идти? Изматывать воев?
- Нет, воевода, каганат не добит. Уйдем сейчас - и лет через пять он восстанет. Нет, - сказал Святослав.
- Да, вот еще что. В каждой крепости наши гарнизоны оставь - мы сюда надолго пришли. Всю добычу - в Киев, матушке. Впереди половину воинов вышли - пусть захватывают коней и расчищают дорогу. Потом они отдыхать будут, а вторая половина вперед пойдет. И так - сменяя друг друга.
- Угу, княже, понял, - кивнул Свенельд. - Так мы в два раза быстрей пойдем - у нас впереди все время свежие воины будут.
- А быстрота, воевода, нам ой как нужна.
- Да, княже, - согласился Свенельд, но князь, не слыша его, уже убегал.
" Быстрый князь. Сильный и быстрый. Недаром и барсом кличут"
Свенельд задумался. Куда князь их ведет? Не пора ли передохнуть, разделить добычу, навестить девок Киевских, соскучившихся и горячих?
Не понять - в отличие от князя, варяг Свенельд и его дружина-варяги воевали за добычу. И только за добычу, на то они и варяги. И если добыча богатая, то все равно с кем биться - Свенельд никого не боялся. А князь.... Не успеет пограбить город, как тут же куда-то срывается, словно ошпаренный. И этим печенегам-крысам достается все, что не успеют вынести княжевы вои. Нет, так дела не делаются. Свенельд пожил, он знает. Но ничего, воеводу на хромой кобыле не объедешь, он свой кусок не упустит. Саркел так Саркел, лишь бы было там золото да шелка. Свенельд пошел проверить свою дружину и выслать вперед отдохнувший отряд.
Идут русы быстро, и осмелевшие данники каганата бегут под длань князя. Бегут сами, без плеток, по доброй воле. Впереди князя несется слух - Святослав строг, но без нужды не лютует. Если спросит мечом, значит, есть за что, а так.... Не рубят его вои невинных, и злым печенегам не дают, на цепи держат. Только одно требуют - покорись, иначе...
- Коназ, коназ русов. Веди, - хватали за рукав дозорных седобородые мужи. Вожди племен, прибывшие на встречу с великим князем, долго с ним шептались под деревьями. Князь с ними был ласков, как со своими чадами. И уходили они, довольные и важные. Вернул им
