это можно не замечать? Это же Васудева вокруг нас. Это Шри Кришна. Теперь понятно, почему все религии утверждают, что бог создал мир или стал им. Вот он рай! Нужно только понять, что умрешь и принять это. Все!
Привет прохожий! Куда ты спешишь? Посмотри на это дерево, на его зелень, послушай шелест листьев, колеблемых ветром. Не слышит... Но все равно ты придешь или сюда или никуда. Туда куда ты спешишь еще никто никогда не приходил. Спроси любого. Все идут туда. Некоторые знают куда именно, некоторые, идут как автоматы, не думая об этом, но и те и те продолжают идти. Не надо никуда идти. Нужно просто оказаться здесь и сейчас. Никакого пути нет, нужно сделать всего один шаг. Но как же объяснить, как сделать этот шаг? Это невозможно. Если объяснять словами, то это станет ходьбой по другому пути, где в результате делается какой-то шаг. Остается дзэн.
Клаус – мастер «недзен». Он понятия не имеет что за херня этот дзен. Дзена не существует.
Привет дедушка! Сидишь на лавочке и смотришь на природу, кормишь голубей. Ты уже стар, почти как я. Мы то с тобой поняли, как все на самом деле. Молодежь несется вперед. Они смотрят на тебя с уважением, но никто из них не хотел бы быть таким же как ты. Все такими станут, но никто об этом не думает, отгоняют эти мысли. Ведь они думают, что тебе плохо. Тоже усмехаешься? Да болячки с возрастом дают о себе знать, но мы о другом. Они думают, что ты тут сидишь, потому что ничего больше не можешь и никому больше не нужен. Это все, что видно им со стороны, но на самом деле... ах ты старый хрыч, вздыхаешь по молодости!? Тогда ты еще сопляк.
Вот Клаус и дома. Как тут здорово, как вообще везде здорово. Ему хорошо, очень хорошо. Его прет, ему кайфово, потому что он умрет и знает это. На прощание он сказал Бегемоту, что не завидует ему. В ответ тот сказал, что не завидует Клаусу. Мгновение они смотрели друг на друга и недоумевали что же с ними такое. Клаус счастлив, что умрет через несколько дней и ему жаль Бегемота, потому что он будет жить и мучиться еще несколько месяцев. Бегемот счастлив, что с ним все будет хорошо, он не умрет никогда и ему жаль, что Клаус скоро умрет.
Великолепно, замечательно. Он задумывается, а не усилить ли чем-нибудь эффект, чтобы стало еще лучше, но ему и так хорошо. Что-то еще кажется просто неуместным. Такого тепла и уюта на душе он не испытывал никогда. Просветление – это не освобождение. Просветление – это смерть.
Как же долго он этого не понимал. Ничего не нужно делать, некуда идти, нечего достигать. Каждый человек – уже Будда. Когда знаешь, что умрешь, то смерть перестает существовать. Как она может существовать, если уже не будет того, кто о ней знает? Не будет того, кто чувствует, что кого-то или что-то теряет? Не будет того, кто ее боится? Вопрос в том, чтобы не боятся при жизни. Цель жизни – понять, что смерти не существует.
У Клауса болит живот. Он снова идет в туалет. Опять ничего не выходит.
Что это? Полилось... Почки работают... Снова к людям...
Клаус дожидается, пока все не закончится, сливает воду, а затем идет дописывать диплом. Через две недели защита.
Клаус, в чем суть реализации дзен?
Лекарств в медчасти нет. Пейте больше воды.
Глава последняя
Рассказ Кислого об этой дружбе своего брата с Пелевиным заключался в пересказе одного единственного эпизода из их совместной юности. Однажды, брат Кислого, будущий писатель и еще несколько парней курили траву в подъезде жилого дома. Трава была неплохая, поэтому в подъезде стоял здоровый, молодежный ржач. Этот эпизод ничем не отличался бы от тысяч других, если бы не одна примечательная деталь. По словам Кислого, будущий писатель Пелевин смеялся, смехом похожим на ослиное «Иа». Одним словом, как осел. Смеялся он так постоянно, или только, когда трава была неплохой, или же это было один единственный раз, для усиления позитива от и так неплохой травы, сам Кислый сказать не мог.
Здоровый лошадиный гогот накуривающейся компании, естественно привлек внимание жильцов. Дверь одной из квартир открылась, и на лестницу вышел мужчина, чтобы посмотреть, что происходит в его подъезде. Нетрудно догадаться, что он тут же разобрался в происходящем. Однако он начал свое обращение к курильщикам совершенно не с того, чего они все от него ожидали. Вместо того, чтобы пугать милицией, или начать так или иначе наезжать на собравшихся в его подъезде, он спросил: «Это кто из вас смеется, как осёл»? Повисла тишина, все курившие, конечно, знали кто, но показывать пальцем, естественно, не стали. Тут не очная ставка, так что мог бы не выскакивать как из своей квартиры, а потихоньку выглянул бы наружу, нашел кого надо. Или смотрел бы немного получше в глазок, может быть и разглядел бы кто именно из них. Но только если смеющийся, отправился бы на этаж выше и шагая мимо квартиры, откуда вышел мужчина, не переставал смеяться как осел. Тогда мужчина, наблюдая в свой глазок за дверью напротив, заметил, кто это был, когда поднявшись, он попал бы в поле его видимости.
Но ситуацию изменил громкий ослиный смех, который тут же расставил все точки над «Ё». Будущий писатель не выдержал, и, видимо, оценивая ситуацию, со своей собственной, присущей только ему, точки зрения, которая объясняет его всеобщую популярность, нашел, что суть, всего происходящего вокруг, может быть выражена в смехе и таким образом,одним выстрелом получиться сразу куча дохлых зайцев.
Мужчина увидел то, что хотел, и зачем вообще вышел на лестничную клетку. Найден источник ослиного смеха, заинтересовавший его. Тогда он сказал: «Потише вы тут, у меня жена спит». И ушел назад в квартиру.
Самое непонятное, я забыл, зачем же написал этот эпизод об ослином смехе, когда вернулся к дописыванию с этого места. Какого черта я его поместил в текст? Но пусть остается. Перенесу в отдельную главу. Единственный вывод, который получилось сделать, только что, перечитав, а что оставалось Виктору Пелевину? Сказать, что это он смеется, как осел? «Я смеюсь, как осел». Это, наверное, не очень приятно, потому что ослы смеются как ослы, а человек, как человек. Поэтому он засмеялся, вместо произнесения этих нелестных утверждающих слов, в этой неприятной, требующей решения, ситуации, которая была создана мужичком, смотрящим, оценивающим, мешающим накуриться, в то время, как трава была неплохой.
2008-2009 г.
фенилизопропилАМИНЬ
Дмитрий Митрич
Часть третья: Евангелие от наркомана.
Пусть мы животные, но нам хорошо.
«Гамлет» (порноверсия)
На этот раз держитесь. Второй манифест будет полностью аргументированным и все утверждения будут доказаны. За сим все. Я ухожу в сторону и уступаю место просветленному мастеру Иуде. И пусть вместо меня говорит его желчь...
Часть третья: Евангелие от наркомана.
Пусть мы животные, но нам хорошо.
«Гамлет» (порноверсия)
На этот раз держитесь. Второй манифест будет полностью аргументированным и все утверждения будут доказаны. За сим все. Я ухожу в сторону и уступаю место просветленному мастеру Иуде. И пусть вместо меня говорит его желчь...
