будет умолчать о судьбах и боях, войнах и погибших авиаторах. Одно можно сказать с уверенностью – учебный Миг-15 УТИ, пилотируемый полковником Юрием Гагариным и инженер-полковником Владимиром Серегиным, участи в атаке принял.
Мгновение -- и над Антарктидой вскипел густой яростный котел бульона из железа, пороха, свинца и отработанного топлива. Разуму, мастерству и расчету здесь не досталось места. Совсем.
Страх и осторожность? Кто бы мог испытать эти чувства? Утратившие дар жизни, герои, навсегда уходящие в вечность? Или переставшие быть людьми, зомби-крысонавты, не знающие, что такое время?
Скорость, огонь, ярость и точный прицел. В неограниченном количестве.
Самое время – втопить педаль в пол.
Даже крепкий железный пол не мог ослабить бесчеловечность воздушной битвы.
Полный форсаж – педаль в пол!
Огонь из всех стволов – педаль в пол!
Размазанный по кокпиту розово-серый, человечий или крысий, головной мозг и на вираже – педаль в пол!
Отвесное пике и рули высоты вертикально – педаль в пол!
Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?
Здесь!
Тогда – педаль в пол!
Тонны бензина, из пробитых топливных баков, не пролились на землю. Под действием мощных винтов, топливо рассеялось маленькими каплями, образовав нечто вроде тумана или пара. Пронизанный тусклыми лучами летнего солнца Антарктиды, родился огромный спектр, керосиновая радуга во все небо. Японский пилот камикадзе сорвал с головы хатимаку и с горящим шарфом в руке ринулся под семицветную арку. Купол мира взревел от боли чадящим черным пламенем.
Черные диски, предполагали, повторить, утроить, учетверить предыдущую успешную атаку. С разных направлений, крысоморфы вывели несколько брандеров. Но не тут-то было, звенья штурмовиков Ил-2 и тяжелых истребителей Ме-110 сбили их с прицела под шквальный огонь зенитных автоматов с крейсера. Воздух стал горячим и дышал гарью.
Сверху сыпались обломки боевых дисколетов – раскроенные куски обшивки. На полную заработал смертельный луч гиперболоида. Словно огромные невидимые ножницы, лучи кромсали вражескую технику. Несколько подбитых аппаратов, в отчаянии, пытались спастись, посадив неисправные машины на взлетно-посадочную палубу авианосца. Роковое решение! Не успевал пилот распахнуть люк и спрыгнуть на палубу, как боевые коты из абордажной команды расправляясь с ним безо всякой жалости.
Через полчаса, отсутствие шансов у черных дисков стало очевидным. Некоторые, в отчаянии, на полном ходу, разбивались о прибрежные скалы или ледовые поля. Не столь доблестные пилоты, пытались вернуться на свои подземные базы. Внимательно наблюдая картину боя, полковник Романов определил место выхода на поверхность, куда исчезали подбитые или подожженные аппараты и откуда вылетали новые. Незаметная издалека расселина образовывала тайный вход в недра континента. На истребителе полковника, был смонтирован комплекс кинофотоаппаратуры. Кадры переданы на «Варяг» и разосланы пехотным командирам. Десант вступил в игру, десант разноподобный и удивительный.
Две колонны Преображенского полка вел в бой сам Император во всем великолепии парадного полковничьего вицмундира. Багинеты примкнуты, фитили запалены, шпаги подвысь. На флангах мелькали белые анораки «Горных эдельвейсов» оберста Дитля. Ловко и споро, горные стрелки продвигались вверх, создавая при этом тропинку со страховочными тросами. 54-й горный полк Шотландских стрелков в клетчатых шерстяных килтах и медвежьих шапках. В рядах горцев не было ни одного бойца ростом менее метра девяносто. На человеческой тяге ползли по льду горно-артиллерийские части. Кавалерию представляла горная дивизия генерала Бакланова. На черном шелковом стяге огромный человеческий череп, окруженный надписью «Верую в воскрешение тела и жизнь вечную!» Как снежные барсы, крались по краю трещины, партизанские отряды проводников – шерпов. Под красными знаменами, бегом наступают отряды басков – троцкистов с Долорес Ибаррури во главе. Партийные лозунги, на время, оставлены в покое. Пасссионария бодрит наступающих своим любимым мотиватором:
-- Есть тут кто-нибудь с яйцами? Тогда – за мной!
За неживыми войсками, плотными рядами, грохоча подкованными берцами, наступали десантные батальоны Свободного флота. Ребята серьезные и по драке соскучившиеся. Где-то вдалеке, скрытая туманом, палила корабельная артиллерия. По плану «отвлечения внимания противника».
Владимир Алексеевич окинул взглядом небосвод. Ни одного черного диска, на парадный пролет заходил призрачный 46-й гвардейский ночной бомбардировочный авиационный Таманский Краснознаменный авиаполк. Настоящие ночные ведьмы, без метафор. Бипланы Поликарпова шли красиво, косым углом на запад. Полотняные крылья со звездами гордо реяли над материком из космического льда. Картина поразила полковника – чистейший сюрреализм. 99 процентов. Доведем до ста? Радио на передачу:
-- Эники-беники, метелки-веники! Полста девятый съемку завершил, фото передал. Пользуясь тактически удачным моментом, предполагаю слетать в гости к подледным летунам. Прием!
-- Не понял вас, полсотни девятый? Прием!
-- Скалы экранируют! Прием! – и полковник выключил радио. – Как там поется вашей песенке? Стук в моторе -- не беда, ведь мотор, и я -- дада!
«ЯК-38», переведенный на вертикальную тягу, висел в воздухе, как огромная пчела. Со страшным ревом, сжигая по полтонны керосина в минуту, штурмовик медленно продвигался вдоль ущелья. Запас времени полета составлял минуты две, и таял на глазах. Как снег в июле.
Вот-вот смолкнут подъемные двигатели, через секунду – маршевый. Машина сначала врежется в каменную стену, а затем, тяжелым огненным облаком, рухнет в тысячелетний лед – на дно пропасти. Жаль, сюр в самом разгаре!
Полковник тронул штурвал. За выступом, напоминающим человеческий профиль, на каменной стеле выделялся матовый черный круг со светящимся перекрестьем в центре. Двадцать метров в поперечнике – подходящий формат для входного портала. Боевой выпускной портал располагался внизу, у поверхности океана.
-- Прием! Ноль полста девять вызывает Главного Метельщика! Я нашел лаз в осиное гнездо, пеленгуйте! Прием!
Из черного круга к самолету протянулись горящие лиловым огнем высоковольтные молнии. Легко, как невесомый фантом, шеститонный штурмовик был втянут внутрь неведомой силой. В ту же секунду у «Яка» смолкли двигатели.
Темнота и тишина. Пыль и плесень. Самолет стоял на асфальтовом полу огромной пещеры. Все системы обесточены и стрелки приборов замерли на нулях. Радио молчало. Гашетки пушек не работали. Рули высоты и поворота заклинило. Разум Владимира Алексеевича постепенно входил в режим глубокой бессмысленности. Любимое им состояние абсюрдада. Он исчез из мира и времени, понятного и непонятного, доброго и злого. Полковник Романов наслаждался…
Лязгнул металл и вспыхнула кипящая ртуть прожекторов. Самолет окружали тысячи тысяч крыс. Серые, бурые, черные – бескрайний движущийся ковер из грызунов. Злобная активная биомасса. Первые ряды уже лезли на аэроплан, искали проходы внутрь, грызли изоляцию проводок и резину гидравлики. Полковник вздрогнул от омерзения. Твари забрались на фонарь кабины, и оказались лицом к лицу с пилотом. Оскаленные морды, красные глазки, цапучие лапки и зубы-бритвы.
И мерзкие голые хвосты!..
В голове родилась самая нелепая фраза из вех нелепых утверждений телевизионных комментаторов, сборников новостей, сообщений телетайпа, исторической беллетристики и сплетен, услышанных во дворе: «Крысы съели местоблюстителя престола дома Романовых…»
-- А вот уж хрен вам, революционеры!
Резервная электросеть. Специально для питания системы самоуничтожения.
Владимир Алексеевич широко перекрестился и повернул скрытый под сидением рычажок. Взрыва он не услышал. Душа русского принца воспарила и внимала теперь божественной музыке небесных сфер.
