Ошибка

Услышав звонок,  Людмила Осиповна поспешила открыть дверь. На пороге стоял молодой человек, совсем мальчик. В руках у него был цветочный букет.
- Вы кто? – удивилась женщина не столько возрасту паренька, сколько тому, что она обратилась к нему на «вы» совсем по-взрослому.
- Это вам, - посыльный протянул ей розы.
- Мне? -  высоко подняв брови, удивилась Людмила  Осиповна.
- Да, - звонко ответил молодой человек, и уточнил: «Ведь это дом семнадцать квартира три?»
- Да-да, - в растерянности ответила Людмила Осиповна, - это мой адрес.
- Ну, тогда точно вам, - рассмеялся парень и, приподняв фирменную кепку, бочком шагнул к лестнице:
- Хорошего дня!
- Спасибо… - протянула Людмила Осиповна, прислушиваясь к звукам удаляющихся шагов, и затем сказала сама себе, растягивая буквы:
- Ниччего н-н-не понимаю.

Закрыв дверь, она начала разглядывать букет и вдруг обнаружила небольшую, с пол-ладони, открытку.
- Людмила, - было написано в ней, - прости меня, пожалуйста. В знак примирения посылаю тебе твои любимые розы.
Цветы были замечательными: ярко красными, с бархатными лепестками. В прихожей моментально распространился чудесный запах. Держать такую красоту в руках было очень приятно, но что-то здесь не сходилось, и женщина никак не могла понять, что именно. Она машинально начала считать красные головки роз. Их было семь.
- И даже дату эту помнит! – промелькнула в голове мысль. Дело в том, что они с мужем познакомились  седьмого июля. И дата, и месяц являли собой цифру семь.
Супруг ушёл от неё две недели назад. Они в последнее время часто не находили общего языка. До ссор, правда, дело не доходило, но обида друг на друга копилась и  копилась. В конце концов, дело закончилось тем, что Константин, придравшись, как ей показалось к пустяку – а именно, к плохо отстиранному воротнику рубашки – в сердцах бросил:
- Пятнадцать лет живём в браке, а ты элементарных вещей делать не научилась. То ли стирано, то ли нет – хоть домработницу нанимай.
Ей бы смолчать, но… Но, как говорится, «Остапа понесло».
Она в запальчивости высказала мужу всё, что думала о нем в последнее время. И то, что он цепляется к ней по мелочам. И то, что рубашек у него полным-полно, и уж если ему не нравится эта, мог бы надеть другую. И то, что она не виновата, что машина стала плохо стирать. И то, что добытчиком денег в их небольшой семье является исключительно она, а Константин как глава семьи даже не пытается заработать. Мало того, что не пытается, так ещё придирается ко всякой ерунде.
- Не нравится, - распаляясь всё больше и больше, говорила она, - ищи другую. Пусть она тебе и рубашки стирает, и деньгами снабжает, и в домработницах у тебя ходит.
- Хотя где уж тебе найти домработницу с твоей нищенской зарплатой, - закончила она, - Сёмка вон растет не по дням, а по часам, а тебе хоть кол на голове теши. Так бы наш сын и ходил в драных джинсах да старой футболке, если бы мне хорошо не платили.
- Я… я… мне… мне… - передразнил муж, - всё себя выше меня поставить пытаешься.
Но было видно, что обиделся, потому что у него начал дергаться правый краешек губ – верный признак того, что мужское самолюбие было задето.
До конца дня он не выходил из комнаты. Людмила Осиповна, занятая приготовлением ужина, не сразу поняла смысл слов, которые он сказал, появившись в дверях в верхней одежде и с дорожной сумкой в руках.
- К матери поехал, - не глядя на неё, твёрдо сказал он. И, видимо опасаясь, что его сейчас перебьют, прибавил:
- Давно она меня звала. Вот и решил съездить проведать.
Людмила Осиповна уже сжала губы в ухмылке, готовясь спросить, когда Его Величество, Князя Константина ожидать обратно, как он сам сказал:
- Вернусь не скоро. Так что не жди. Сёмке там скажи чего-нибудь.
Последняя фраза была, как поняла Людмила Осиповна, объяснением, что столь внезапный отъезд связан не столько заботой о престарелой родительнице, сколько нежеланием оставаться с супругой под одной крышей. И это нежелание произрастало из утренней ссоры, связанной с не отстиранным воротником рубашки.
- Так-так… - не найдясь, что ответить, только и сказала она, но Константин уже был в прихожей.
Щелкнул выключатель, дверь с шумом захлопнулась и… Людмила Осиповна обнаружила, что она так и продолжает стоять с половником в руках.
Из комнаты в наушниках вышел сын:
- А куда папа уехал? - не вынимая их из ушей, спросил он.
- К бабушке, - буркнула недовольно Людмила Осиповна,  - приболела видно, она. Так что вернется нескоро. Ты без своих проводов хоть минуту жить можешь?
- Могу-могу, - намазывая горчицей хлеб, ответил Семён, - только не хочу.
- Опять куски со стола таскаешь… - начала Людмила Осиповна, - но Сёмка поморщился и, чмокнув воздух губами в сторону матери, произнес:
- Ладно, мам, хорош уже сердиться, - и снова удалился в комнату.

Вроде бы это только вчера было, а вот уже полмесяца позади. Целых четырнадцать дней! Хотя, нет, уже даже пятнадцать. Слава Богу, сын сходу поверил в басню о болезни бабушки и пока лишними вопросами мать не изводил. А Людмила Осиповна решила стоять до конца и не звонить «этому упертому», как она про себя называла мужа, и вдруг выяснилось, что он сам хочет наладить отношения.
Она ещё раз посмотрела на букет роз. Было видно, что они свежие, лепестки ещё не успели заветриться, внутри поблескивали капельки воды.
- И ведь как обратился! - думала женщина. - Официоз какой! Людмила! Он и не зовет меня так никогда. Обычно всё Люсей кличет, и вдруг: Людмила. Кого он из себя строит?
Но с другой стороны ей было приятно, что муж прислал ей розы с извинениями. Это действительно были её любимые цветы. И больше всех остальных она любила именно красные.
- Позвонить, что ли? – думалось женщине до конца дня.
Уже и Сёмка пришел из школы, и сериал её любимый про скорую помощь начался, и темнота стала сгущаться, а она всё боролась с собой: позвонить-не позвонить.
Розы стояли в вазе на кухне, и Людмила Осиповна, сидя в гордом одиночестве, мучилась, казалось бы, неразрешимым вопросом. Открыточка со словами «Людмила, прости меня, пожалуйста» лежала рядом с вазой, и женщина то брала её, то снова клала обратно.
Вдруг с той стороны двери в замок вставили ключ, щёлк-щёлк – и кто-то вошёл в коридор. Людмила Осиповна никого не ждала, поэтому даже немного струхнула: кто бы это мог быть?
Она приготовилась встать, как вдруг в кухне появился Константин. В его руках был огромный букет васильков, а сам мужчина был не совсем трезв.
- Люся, - шагнул к ней муж, не разуваясь, - я тут… - и он запнулся.
- Короче погорячился, - виновато заговорил он, - вот цветы решил тебе... И тут его взгляд упал на окно, на котором стояли розы.
- А-а-а-… - вдруг насмешливо закричал он, - как я погляжу, у тебя есть кому цветы дарить! Быстро же ты нашла себе кавалера. Быстро!
Ничего не понимающая Людмила Осиповна переводила взгляд то на розы, то на васильки, а Константин продолжал:
- Ну, кот уехал – мыши в пляс! Отрываемся, да?
В другое время Людмила Осиповна, возможно, ещё и поддела бы мужа, что да, мол, нечего жену одну оставлять. Что хотел – то, мол, и получи теперь. Но ей почему-то, может быть впервые в жизни, захотелось смолчать.
- А я думала, - неуверенно начала она, - это ты прислал. И вот открытку тоже…
Продолжающий размахивать руками, Константин замер на полуслове:
- Я? Я ничего тебе не присылал. И про открытку впервые слышу. Я вот.. – и он кивнул на охапку васильков, - как в молодости тебе полевые цветы набрал, пока электричку ждал.
- Странно, - пожала плечами Людмила Осиповна, - а в открытке и имя моё написано, я стопроцентно была уверена, что это ты.
- Весьма интересно… - произнес Константин, -  и где открытка?
Пробежавшись по строчкам, он поднял на жену глаза и усмехнулся:
- А то, что почерк не мой, этого ты, конечно, не заметила…
И только тут до Людмилы Осиповны дошло то, чего она никак не могла понять целый день. Теперь, как говорится, «пазл сошёлся» и она расхохоталась.
Почерк! Действительно, почерк был совсем не Константина. Стало быть, цветы предназначались совсем не ей. Какая-то другая Людмила не получила сегодня шикарных роз. Недаром же ей показалось, что уж слишком юным был разносчик. Скорее всего, он, не зная района, перепутал улицу. Им иногда приходили письма, где дом и квартира были указаны верно, но вместо Нижней Печерской корреспонденция приходила на Новую Печерскую.
- Давай-ка раздевайся, - сказала она, не переставая смеяться, - у меня суп твой любимый. Солянка с лимоном.
Константин стоял в нерешительности и продолжал смотреть на букет.
- Что замер? – спросила Людмила Осиповна, - вот так-то! Не будешь жену оставлять больше. В этот раз ладно мне цветы по ошибке принесли. А в следующий раз вот так же по ошибке украдут!