зарился.
Когда Первая мировая война всосёт в свою воронку почти сорок стран (Китай лишь формально участвовал в ней на стороне Антанты), президент США Вудро Вильсон пророчески заявит:
– Китай в настоящее время находится в зачаточном состоянии. Эта великая спящая нация представляет собой скопление частей, в которых есть энергия, но которые не связаны в какую-либо существенную и активную единицу. Как только Китай проснётся и проявится единство, могущество этой страны распространится на весь мир…
Но это будет сказано через пятнадцать лет, а пока «боксёры» громят всё, жгут и направляются к столице. Американский посланник срочно телеграфирует в Вашингтон: «Вся страна кишит голодными, озлобленными, способными на всё бездельниками». Напугана и вдовствующая императрица Цыси. Голос пропал, под глазами тёмные круги, как у панды. Она требует от своих генералов, чтобы те пулемётами и пушками остановили мятежников. Сама с гаремом бежит опять же в горы, в летний свой дворец.
Там ей придётся жить два года. Военачальники во главе с генералом Юань Шикаем, увидев колебания её, не станут зверствовать и вообще – займут нейтралитет. Спокойно будут наблюдать, как в Пекине «боксёры» мародёрствуют в домах и как они в кольцо зажали все посольские миссии иноземцев.
Первыми послам на помощь явились русские солдаты. Союзники попозже подтянулись, когда «боксёры» начали сдаваться. А с Филиппин десант морпехов США совсем уже к финалу прибыл. Но Штаты тут же Поднебесной выставили счёт на десять с лишним миллионов долларов – за помощь братскому китайскому народу в борьбе с внутренним врагом.
Пришлось платить. Вдовствующая императрица Цыси, вернувшись в Запретный город, отправила в «тёмный кабинет» всех, кто раскошелиться её заставил. Кроме, конечно, американцев. Да ещё повезло генералу Юань Шикаю: оставив ему звёзды на погонах, сослала в деревню, в глушь, подальше от столицы.
В таких волненьях новый век настал. Пусть кончилось время регентства, но Цыси продолжала зорко следить за дворцовыми делами, требовала, чтобы ей докладывали обо всех передвижениях и планах племянника. Приказала провести в тайную комнату специальные трубы, приложив ухо к которым, можно было слушать, о чём шепчутся под стенами дворца. По-прежнему ни один документ не мог быть утверждён без её согласия.
Гуансюй страдал от тётиной опеки: «Я император коронованный, а кто она? Наложница, регентша… Официально замужем ни разу не была, императрицей стала сразу «вдовствующей», а себя чуть ли не выше Будды ставит».
Детей у молодого императора не получалось. Выбранную тётей жену Лун Юй он видеть не желал, всё время проводил с наложницей любимой.
В Пекине тихо зрел переворот. Гуансюй нуждался в силовой поддержке, но власть и сила были у Цыси. Вот уж сорок лет она царствовала «из-за опущенной занавески». Жевала женьшень и планировала жить ещё лет сто.
Десять лет назад, узнав о том, что под неё копают – не кто иной, как император, родной племянник, наречённый сын, – вдовствующая императрица переселила его на остров, куда вёл узенький мосток, через который шли контакты с миром. Перед отъездом Сына Неба в ссылку приказала казнить его любимую наложницу. Бросили в колодец на его глазах – в доказательство, что всё серьёзно, даже очень.
Неоднократно он пытался бежать из заточенья, но безуспешно – охрана куплена давно. Однажды всё-таки он вымолил прощенье на коленях и получил возможность снова сесть на трон. Но Гуансюй забыл про трубы, что в комнату Цыси проведены. Они дают возможность слышать даже шёпот, что возле стен дворцовых, словно ветер, гуляет по ночам. И трубы доложили, как он сказал сообщникам своим:
– Одна лишь радость: вдвое я моложе, она умрёт, а я всё буду жить!..
В тот же вечер Цыси позвала на ужин тет-а-тет Юань Шикая. Этот генерал давно успел ей преданность и верность доказать. А больше-то и верить стало некому. Доверилась, как другу:
– Он смерти ждёт моей! Ты понимаешь, каково мне?
– Ты выше Будды, пережила двух императоров, тебе ль бояться мелочных угроз?
Решили, что ответить лучше родственным обедом. Пусть все придут – потом свидетелями станут. Чем больше блюд, тем лучше. Рисовые лепёшки не прокатят, гости будут пить заморское вино, в нём – истина.
– Отличный план! – Цыси кивнула генералу. – Я не могу ему позволить уйти на небо позже, чем сама. Ты лучший друг, Юань Шикай! Тебе я верю безгранично!..
На обед в роскошном паланкине принесли императора. Он был немало измождён после заточения на острове, выглядел больным – подросток с чёрными глазами, что ярко выделялись на бледном личике его. Гуансюй шёл к столу подавленным, испуганным, растерянным. Он сел на законное место – императорский трон в виде дракона из чистого золота. Справа – его законная жена Лун Юй, императрица. Цыси пристроилась с ней рядом. Ничто не предвещало.
И час-другой менялись блюда. Вино лилось рекой, все постигали истину простую: власть – плотоядна, она соединяет любовь и ненависть. В одном бокале…
В четыре часа императору стало плохо, в пять Гуансюй скончался. Всю ночь рыдали, плакали наложницы. Они боялись, что всех их в «тёмный кабинет» отправят вслед за господином.
Наутро следующего дня вдовствующая императрица Цыси назвала двухлетнего Пу И наследником престола. Он тоже ей племянником являлся, теперь уже внучатым. Лун Юй стала вдовствующей императрицей, регентом, как Цыси когда-то. В стране объявлен долгий траур. Всё было сделано, что и положено в такие горестные дни.
За день устав от печальных хлопот, Цыси вновь призвала ко двору генерала.
– Ты молодец, Юань Шикай! – откровенно похвалила. – Всё получилось, как по нотам, без шума и без пыли! Давай-ка помянем племянника-беднягу…
Генерал сослался на служебные дела, а вдовствующей императрице наполнил нефритовый кубок до краёв. Она пила, а он, наверно, думал: «Другого случая такого мне вряд ли выложит судьба…»
Пила вино Цыси, смеясь довольно удавшейся интриге, а генерал косился на часы и повторял невольно в уме строку из мудрой книги: «И Будда удалился в тёмный лес…»
Большая Буда удалилась в «тёмный кабинет». Она скончалась тоже в пять часов – фатальное число для Поднебесной. Ровно сутки назад страна надела траур. Но по Цыси она так не рыдала: Китай устал, сердца народа ждали перемен.
Автор (из-за кулис): Монархия, которая долгие годы душит страну в своих плотоядных объятьях, надоедает быстрее всего военным. Но хоронили вдовствующую императрицу без Юань Шикая, его время наступит чуть позже. Тысячи носильщиков, меняясь посменно, несли гроб медленно и молча. Траурную колонну к месту последнего упокоения Цыси возглавляла Лун Юй – её племянница, вдова Гуансюя. Она и стать регентом при малолетнем наследнике престола. Может, в глубине души и мечтала повторить судьбу своей тёти, но через три года именно она подпишет за императора Пу И его отречение. Монархия в Китае кончилась, на смену ей пришла республика. И первым президентом в Поднебесной стал генерал Юань Шикай.
КАРТИНА 17-я
«Дарована жизнь до самой смерти»
Действующие лица:
Юань Шикай (1859–1916) – военачальник, первый президент Китайской республики (1912–1915), самопровозглашенный император (1916).
Цыси́ (1835–1908) – великая китайская правительница (с 1861-го по 1908 г.).
Гуансюй (1871–1908) – предпоследний император Китая, племянник Цыси.
Лун Юй (1868–1913) – супруга императора Гуансюя, регент при малолетнем императоре Пу И.
Пу И (1906–1967) – последний император Китая (императорское имя – Сюаньтун).
Место действия – Китайская империя.
Время действия – незадолго до начала Первой мировой войны.
Автор (из-за кулис): Юань Шикай был для Китая ценной бумагой, которая высоко котировалась на зарубежных рынках. Какую бы должность он ни занимал, всегда умел договариваться с иностранцами. С выгодой для них и, разумеется, для себя. У него была «врожденная способность к властвованию». Он ставил перед собой почти невыполнимые цели – и добивался их. Всех, кто мешал, просто сметал с пути. Газета «Россiя» в начале ХХ века писала: «Отличие республики, о которой мечтает Юань Шикай, от европейских состоит в том, что в ней будут предоставлены широкие права тому лицу, которое станет во главе исполнительной власти. А так как лицом этим будет не кто иной, как Юань Шикай, то становится понятным и та двойственная роль, которую он играет в кризисе, переживаемом китайской империей».
ЮАНЬ ШИКАЙ был последним потомком старинной династии Юаней. Родился он в семье военных, которые не раз помогали императору в силовом сглаживании крестьянских волнений в провинциях, за что пользовались доверием двора и его милостями. Росточком мальчик не вышел, но твёрдо знал своё будущее место на вершине армейской иерархии и с детства готовил себя к борьбе и победам.
Это для солдата любая кривая короче той прямой, что идёт мимо начальника. А для тех, кто метит в генералы, наоборот: чем ближе к начальству, тем быстрее рост. Главное – быть на голову ниже командира, даже за столом. В этом Юань Шикай преуспел. Не жалел юаней для угощений своего начальника, в ответ получал очередные звания. В двадцать шесть лет он уже наместник императорского двора в Корее, где всячески старается помешать японскому вторжению на этот полуостров.
Когда война всё-таки началась, и японцы разбили китайские корабли, Юань Шикай оказался свидетелем жуткой сцены. По приказу молодого императора собирались казнить командующего флотом.
– Где деньги, что были выделены на обновление флота? – спрашивал палач потенциальную жертву. – Ты их украл? Сознавайся!
– Если бы даже эти деньги были потрачены на флот, японцы всё равно нас разгромили бы. А зато у императрицы появился прекрасный летний дворец!
Нерадивый адмирал тут же был прощён. А Юань Шикай навсегда запомнил урок: одно только имя вдовствующей правительницы Цыси, произнесённое вслух, может казнить, а может и помиловать.
Вернулся он в Китай и поразился, как бурлит страна. Похоже, все устали от двухсотлетнего правления династии Цин. Народ жил в нищете, а двор купался в золоте. Иноземные державы вывозили из Китая всё, что помещалось в трюмах кораблей. Империя стремительно катилась к упадку. Молодой император Гуансюй пытался провести реформы. Издавал указы без согласования с тётей, вдовствующей императрицей Цыси. Уже сто дней так продолжалось. Но он нуждался в силовой поддержке. И потому потребовал к ноге молодого генерала из Сеула.
В середине сентября 1898 года Юань Шикай был принят императором. Гуансюй был осторожен поначалу. Потом спросил:
– Скажите откровенно, генерал, могу ли я быть уверен в преданности вашей, если назначу вас главой вооружённых сил страны?
– Мой император, я готов служить вам до последнего дыханья своего! И всех врагов порву, как бешеных собак! По самую шею отрублю им хвост!
Таков ответ был, и они расстались. Гуансюй остался во дворце. А генерал поспешил докладывать Цыси об этом странном разговоре.
– Я в курсе, мне уже сказали, – спокойно заявила та. – Но это хорошо, что ты явился сам. И милости прошу тотчас ко мне после вторичной вашей встречи…
Вторая встреча с императором была намного прагматичней. Гуансюй позвал Юань Шикая ранним утром и встретил в тронном
