Свет двух миров

непонятое, а не что-то за гранью допустимого. Ведь и электричество когда-то казалось невозможным, а сейчас – выключатель в каждом доме. Просто нет технологий…или понимания, или какого-то допущения. Но всё побеждает человек.
Даже посмертие.
Агнешка гордо развернулась и полетела вглубь коридора грязным серым пятном. Нелегко с ней, но весело. Хоть какое-то общество. Хоть какой-то смысл.
Я прошла в ванную, затем на кухню. Так и есть – горячего ужина мне в этом доме не дождаться. Удел одиночества.
Разогрела чайник, нарезала пару бутербродов, Агнешку звать не стала, знала, она сама появится – не может долго без общества. Так и вышло.
–Могла бы и пригласить! – обиженно провозгласила Агнешка, появляясь напротив меня на стуле. Сидеть ей было неудобно, если не сказать, что почти невозможно – она проваливалась в любую мебель также легко как ходила сквозь стены.
–Могла бы и чайник хоть согреть.
–Откуда я знала, когда ты соизволишь явиться?
Я отмахнулась. Агнешка никогда ни в чём не виновата. Это все её обижают и никогда она.
–Я бы раньше пришла, – призналась я, запихивая бутерброд в рот. Не ужин, конечно, но готовить сил нет.
Агнешка подождала, когда я прожую, но когда я не продолжила, не удержалась:
–А чего ж не пришла?
Она легко  попадается на любопытство! В детстве, когда мы ругались, я начинала листать книгу с картинками, пока она дулась. Я намеренно не обращала на неё внимания и она долго этого не выдерживала, подносилась ко мне мгновенно:
–Дай посмотреть!
И неважно, что эту книгу и картинки она видела уже много раз.
Я рассказала ей про женщину, следившую за мной, и про то, как дала ей карточку, чтоб она позвонила завтра.
–А если ей нужна была помощь? – Агнешка не одобрила моего поведения.
–И что?  Я чем ей могу помочь? – Я налила себе ещё чая, пытаясь согреть ладони. Странно, но даже сквозь все варежки у меня всегда зимою ледяные руки. – И потом, у нас не «Скорая помощь». У нас Секретная Кафедра. Если она жила с призраком, что вряд ли, поживёт ещё ночку, не денется никуда.
–А что описывала? – Агнешка забыла о том, что пытается удержаться на стуле, и благополучно провалилась в мебель. Грязным бесплотным облаком рухнула на пол, но, конечно, не почувствовала и отзвука боли, но для порядка выругалась.
–Фи…– я скривилась,– ещё леди!
–Пошла ты! – обозлилась Агнешка, но скорее от смущения обозлилась, чем всерьёз. Успокоилась тут же. – Так что она описывала?
–Сказала, что предметы, запахи и свет.
–Похоже на полтергейста, – задумалась Агнешка.
Я фыркнула. Ага! Если бы каждая такая жалоба означала полтергейста или хоть какую-то активность! Чаще всего нужно вызвать электрика, сантехника и уехать в отпуск, чтобы перестать забывать, куда ты кладёшь вещи. А ещё – перестать накручивать. В эпоху фильмов ужасов и страшных книг так легко получить тревогу и новый стресс, так просто придумать себе ужас.
И от него же перестать спать, потерять окончательно покой и стать ещё более рассеянным.
–Думаешь, нет? – Агнешка взвилась уже привычно. Она всегда верила в то, что таких как она много. Верила и не присоединялась к ним.
–Практика показывает что нет, – признала я. – Помнишь, например, случай со стиральной машинкой?
Пару месяцев назад получили мы благополучного вида тихую старушку с твёрдой речью и уверенностью: в её доме призрак! Причина? Он бухтит по ночам, не даёт ей спать. Старушки и старички вообще отдельная тема, а то, что им кажется и чудится порою стоит отдельных кафедр вроде наших. Они легче воспринимают всякий экранный бред и находят всем несостыковкам оправдания.
Но тот случай был занимателен. Мы пришли днём, обстучали стены – ничего. Тогда Филипп (это было его последнее дело) остался на ночь в доме старушки и утром доложил: звуки есть.
С обалдевшим видом мы примчались все, захватили аппаратуру – конечно, в основном, камеры и тепловизоры разных настроек и точности, и сами услышали глухой, тянущий и долгий, несмолкающий звук.
Разгадка оказалась проста. Соседи сверху обновили стиральную машинку, купили какую-то модель поновее, и стирали ночью, считая, что так экономят на электричестве. Справедливости ради скажу, что не их была вина в том, что бедная соседка чуть не уверовала в мистику! Дело в том, что перекрытия между этажами не имели той плотности, что была заявлена в документах, и не выдерживала звукоизоляции. Короче говоря, где-то при строительстве всё-таки схалтурили одни, а другие, не зная того, просто обновили технику, и вот третья помчалась к нам.
Догадались мы не сразу. Вообще бы не догадались. Это всё наш начальник – Владимир Николаевич понял. Мы были готовы уже уверовать, а он смекнул! И мысль его оправдалась.
Агнешка тогда долго дулась на меня за то, что мы не нашли полтергейста, но я всё равно считала случай интересным.
Сейчас она тоже не знала что сказать, как мне возразить, и, наконец, выкрикнула запальчиво:
–Там счета пришли!
Настроение стало хуже, чем было. Я поплелась в коридор – хвала Агнешке всё-таки – не дала висеть конвертам на ручке, втащила в дом. Я бегло просмотрела квитанции. Ну за воду насчитали не так много, за подогрев, то есть за отопление прилично, но терпимо…
–Капремонт тысяча! – я отшвырнула квиток. – Поганцы.
–Это много? – Агнешка умерла явно до моего времени. Она не знала цены моим деньгам, и всегда спрашивала – много или мало, если слышала про деньги.
–Учитывая, что наш подъезд в убитом состоянии – более, чем много! – я снова взяла квитанцию. До семнадцатого рекомендовалось оплатить. Зараза. У меня зарплата только двадцать пятого, а от аванса уже ничего не осталось. Ну а чего я ждала? Не надо было болеть! Потеряла в деньгах, да поиздержалась на лекарствах.
Я поймала озабоченный взгляд Агнешки, улыбнулась:
–Да ладно! Справимся. Ну насчитают долг в крайнем случае. Получу зарплату и оплачу.
–Не дело это, – покачала она головой. Вмиг растеряла всякую капризность, сделалась даже внешне старше. – Ты сапоги хотела.
–Зима уже к концу идёт, – я теперь была беспечной, хотя на душе скребли кошки. Финансирование нам подрезали, чего уж там. И без того мы не были богатыми, но хотя бы имели оклад и стимулирующие выплаты. Но бюджет урезали, оклад подняли, стимулирующие ответно снизили, а цены повысили…
Агнешка смотрела на меня пустыми глазами.
–Хватит о грустном! – я заставила себя встряхнуться, – я жутко устала если честно.
Агнешка проявила чудеса такта и отошла в стену. Куда она там скроется точно не знаю. Капризная она, но хорошая.
Я прошла в комнату. Она же моя спальня, она же мой кабинет, она же – единственная комната, которая, справедливо замечу, компенсировалась большой кухней. На кухне одно время стоял диван, и там спала я, а в комнате – мама. Мне надо было рано вставать на учёбу, и я не хотела мешаться, будить её.
Я уже хотела лечь на диван и провести время за каким-нибудь необременённым размышлениями фильмом на стареньком, но верном ноутбуке, но зазвонил телефон. Игнорировать весьма навязчивую вибрацию звонка было выше моих сил, и я взяла трубку.
–Алло?
–Привет! – голос Филиппа был бодрым и весёлым. Наверное, он не хотел, как я лежать на диване с ноутбуком. Его явно тянуло к жизни. – Как дела?
–Я тебя убью, – пригрозила я, – меня сегодня подкараулила твоя знакомая. В темноте. Требовала помощи, призрак, мол, у неё.
–Да, я знаю, – Филипп даже не сделал попытки отпереться. – Я сказал, что если кто и поможет, то вы. Особенно ты.
–Это не даёт ей права выслеживать меня, – слова Филиппа, его «особенно ты» были больнее, чем отсутствующий ужин, счета и  какая-то женщина с верой в то, что у неё в квартире призрак. Наверное, то, что я испытываю к нему, вся эта неразбериха от желания его видеть, до желания его не видеть никогда, связана с моей привязанностью к нему. Более глубокой, чем следовало бы, привязанностью.
Я не сказала ему ни слова о чувствах, но он прекрасно умел читать людей и сделал всё, чтобы у меня даже надежды не было ложной. Я вообще не помню его за пределами работы при случайных встречах без какой-нибудь девицы, а на работе свободным от обсуждений или переписок с ними же.
–Ну она со странностями, – признал Филипп, – но я по ней и звоню. Слушай, не в службу, а в дружбу, Софа, возьми её дело? Поговори хоть с ней.
Я помолчала, хотя молчать было тяжело. Хотелось возмутиться, но это было бы точно слабостью, поэтому я спросила только:
–Почему я?
Филипп рассмеялся:
–Вот ты даёшь! А кто ещё? Тебя я знаю хорошо, тебе доверюсь. Нет, если ты скажешь мне, что она сумасшедшая, я тебе поверю. А вот, скажем, эм…Гайя ещё работает?
–Работает.
–Вот если Гайя то же скажет, ей не поверю. Она жестокая, а ты не разучилась слушать. Потому я к тебе её и послал, сказал прямо, чтоб искала Софью Ружинскую.
А я ей карточку и повеление перезвонить завтра. С другой стороны – у меня точно есть рабочий день и есть свободное время. Раньше я бы по просьбе Филиппа, может быть и сглупила бы, но сейчас нет! Надо быть сильнее и заботиться о себе.
–Поговори с ней, – продолжал Филипп. – А? прошу по дружбе.
Наверное, по этой же дружбе он меня не поздравил с днём рождения?
–Если позвонит и у меня будет свободное время – встречусь, – ответила я и хотела уже эффектно отключиться, как Филипп вдруг мрачно сказал:
–Злая ты какая-то… но и на том спасибо.
И отключился сам.
Мне очень хотелось швырнуть мобильный телефон куда-нибудь в постель, но я помнила, что новый купить не смогу, потому положила его на тумбочку и швырнула в постель уже яблоко, помытое дня три назад, но до сих пор нетронутое.
Не полегчало.
Не желая уже смотреть фильмов, я выключила ноутбук и легла под одеяло, с головой накрылась пледом. Уже до утра.
Да уж, прекрасная жизнь. Молодые годы, говорят, лучшие. А у меня уже лет пять работа-дом-тоска-работа, и разбавляется всё это скандалами с Агнешкой и редкими интересными делами. 
Я перевернулась на другой бок. Чего сегодня со мной? Нормальная же жизнь. Не так всё и плохо. Есть где спать, есть что поесть, есть работа… да, всё нормально. А тоска от зимы!
2.
Ужасная  несправедливость: только положишь голову на подушку, а нет, уже будильник. Нет, я, конечно, понимаю, что прошло несколько часов, но ощущения именно такие. И как же тяжело вставать именно зимой! Темно, холодно, и недосып кажется ощутимее. Ещё и одеяло давит…такое тёплое, родное одеяло.
Один раз Агнешка решила меня пожалеть, я в ту пору училась ещё в старших классах, и выключила будильник. В ту зиму было особенно холодно и снежно, и с транспортом было не всё ладно. Агнешка решила, что от одного дня пропуска ничего не изменится.
Ругались мы тогда очень долго, она обижалась, швырнула в меня даже стул, но не от злости на меня, а от того, что мне пришлось ей напомнить о её смерти. Она тогда уже не понимала, как изменился мир, и что на учёбу мне необходимо. Вот и злилась за собственную глупость, за собственную смерть, но в итоге поняла. Больше с инициативой Агнешка не лезла, а я не напоминала.
–Агнешка, я постараюсь сегодня не задерживаться! – она не показывалась мне целое утро, даже когда я наспех пожарила яичницу. Когда-то я её любила, но это был период, когда яичница была редкостью, мама называла её вредной и жарила совсем нечасто. А вот когда я стала жить одна, и поняла, что яичница – это