желаний и пустынной жаждой ответной любви…
Однако какие бы сладкие мысли ни будоражили душу, главное на море – это блистающая синяя даль, убегающая в никуда и манящая всю жизнь.
Поэтому, надеясь на успех, мечтая и грезя о самом главном, Оля, для начала, всю себя отдала морю. А море любит людей, и, обняв их своей прохладной бирюзой, оно начинает одаривать такой любовью, что, вынырнув из этих объятий, ты стремишься в них снова и снова, бросая всё и всех. Но если этим волнам ты отдаёшься не один, а вместе с той или с тем, кого искал всю жизнь, то море становится бескрайним океаном, отдающего свою любовь только Вам и никому другому на всём белом свете. И этот белый свет тоже только Ваш, и небо и сама жизнь. И в этой жизни есть только Вы и разлившаяся да самого горизонта только Ваша, единственная на всём белом свете Любовь!!!
Как всякая красивая женщина, Оля и одевалась красиво, зарплата позволяла. Но в одежде, как и в работе должна быть своя культура, как и во всём другом, что нас окружает, заставляет работать и отдыхать.
Имея опыт поездок к морю, Олечка захватила с собой несколько купальников, платьев, юбок и блузок. Прекрасные босоножки, туфли и, выходя в свет, она каждый раз меняла наряды, производя всплески эмоций и отражая жадные взгляды окружающих, нисколько не прельщаясь тлеющей надеждой. Здесь также сказывался опыт, не допускающий случайных связей, что, иногда, стоил дороже мимолётного курортного романа.
Уже сама профессия – доктор, диктовала определённые условия поведения, и это всегда было отличительной чертой медицины, что Оля впитала с детства (родители тоже были врачами), за рамки которых она никогда не выходила и это притом, что лечила самых больных людей нашей страны – алкоголиков.
Если бы однажды Вы зашли в клинику, где работает Оля, то кроме настоящей женской красоты, увидели доктора, одетую в идеально пригнанный белый, полупрозрачный халат, сквозь который проглядывался прекрасный костюм, или платье. Всегда лучезарная улыбка, пышная причёска и модные туфельки на высоком каблучке. Это не значит, что остальные женщины клиники не старались выглядеть на пять, но моих героинь я всегда представляю в самом лучшем виде, а значит, красивее их, не может быть никого.
И когда Ольга Алексеевна шла по коридорам больницы, то выглядела не менее ярко, чем Джина Лоллобриджида на подиуме одного из кинофестивалей!!!
То-то!!!
Вот так же в один из южных вечеров, когда солнце, коснувшись синего горизонта, стало тихо погружаться в воду, Оля, блистая нарядом и загорелым телом, шла по набережной. Просто так, как все отдыхающие – такова традиция у моря: ну там, себя показать и других посмотреть. Смотреть было на кого и на что, смотрели и на неё, но ничто не касалось сердца, не бросало его в разнос, хотя чужие взгляды просто плавились на этой красавице, а она, проходя мимо, уже видела себя в самолёте. Неделя подходила к концу.
Гремела музыка, кафе и рестораны сияли огнями разгоняющихся залов, от пристани потянулись прогулочные кораблики,… и вот тут Олю кольнуло, да так, что она просто замерла и впилась глазами в открытую площадку ресторана, где уже подгулявшая публика, шумно радовалась морскому отдыху.
Но не публика встрепенула Олину душу, гулял весь городок. За крайним столиком в окружении трёх девиц сидела её бывшая, но так режущая душу любовь. И любовью этой был Игорь, тот самый, что нырнул в океан предпринимательства, отодвинув Олю в сторонку и отдав свою душу золотому тельцу, который в конечном итоге и выбросил его к волнам Чёрного моря.
Профессиональный взгляд сразу оценил состояние Игоря, а оно ничего хорошего не предвещало. Он просто был пьян и девушки, его окружавшие, уверенно этим пользовались.
И тогда, забыв обиды и печали, Оля шагнула к столику, посмотрела обжигающим взглядом на девиц и твёрдо сказала:
- Девочки, Вы свободны!
Девочки тут же сменили ласковые взгляды на каменные глаза кобры и прошипели:
- Топай, подруга, этот клиент наш.
- А это мой муж, голубки, и если он сбежал от меня, то ненадолго.
Оля знала, что в такой ситуации лучше назваться женой, иначе её примут за конкурентку и беды не миновать.
Она взяла Игоря за руку и взглянула в его плавающие глаза.
- Олечка, как ты здесь оказалась? А я вот решил отдохнуть.
- Быстро пошли домой, там поговорим, - тихо сказала «жена» и просто вырвала «мужа» из-за столика. И он, молча пошёл, потом позвал официанта, дал ему несколько купюр, одну дал девушкам и громко запел:
- И за борт её бросает в набежавшую волну…
Олю это нисколько не смутило. Она прекрасно знала всё, что будет происходить с Игорем вплоть до утреннего пива. Но глубоко в душе очень надеялась, что это гулянье случайное, и утром Игорь будет тем же, что и два года назад, вернувшись к своей, появившейся ниоткуда любви.
Оля проводила Игоря в его номер, уложила и осталась у него. И хотя с тех пор минуло два года, ей очень хотелось быть рядом и смотреть на всё ещё любимого человека.
А в душе началась борьба. Два чувства, два непримиримых врага: любовь да горькая обида и непонимание того, как можно разлюбить и уйти в никуда, в совсем другую жизнь, без Оли, без её любви, где не будет ни её жизни, ни мыслей, ни чувств.
Да, Игорь ушёл, но не к другой, это она знала точно. Однако большие деньги очень часто уродовали людей так, как ни какая, даже самая страшная болезнь, превращая, казалось бы, счастливых и обеспеченных во всём, падающих в бездну, уже не людей, а просаживавших всё то, что десятками тысяч шло в руки, благодаря упорному труду в начале карьеры. И это падение, заканчивалось за каких нибудь пару лет.
Оля всё это прекрасно понимала, но плутовка любовь не давала поверить Оле доктору, а доктор знала, что добром это не заканчивается.
Она уселась в кресло, укрылась пледом и задремала. Лёгкий сон затуманил глаза и привиделся пляж, яркое солнце, и они вдвоём идут по горячему песку, обнявшись, с сердцами полными счастья.
Этот сон показывала любовь, а доктор очень тихо читала стихи. Это были её стихи, написанные сразу после расставания, в ночной спальне, у подушки, полной слёз:
«-..Я могла бы многое сказать и сказала я тебе не мало.
Я могла бы многое понять, ведь тебя всегда я понимала.
Я могла бы многое простить, я всегда и всё тебе прощала.
Каждый раз в вино ты капал яд! Тихо, тихо душу отравляя.
Я-то думала, что ты моя любовь!!! Чистая и даже неземная.
Шли года, я всё тебя ждала!!! Верила, надежды не теряя.
Если было что, то ты прости, я земная, вовсе не святая,
Но зато открытая душа, может этим я и хороша…
Я хотела слышать слово: «Да»!!! Слышала, лишь, тихое: «Не знаю!!!».
Утром, после недолгого разговора и «специального завтрака», они покинули свои номера и уехали в Симферополь. Сдали билеты, купили два на рейс домой, и в двадцать часов, взмахнув крыльями, покидали Крымский полуостров, в надежде вернуть всё то, что разбили на тысячи кусочков, с твёрдой уверенностью остаться вместе навсегда…
…Из пункта «А» в пункт «Б» вышел пассажирский поезд. Пунктом «А» был Санкт-Петербург, а пунктом «Б» – курортная Валдайская возвышенность, где знаменитый Валдайский колокольчик, заливаясь своими бронзовыми трелями, приглашал всех желающих и уставших от мирских забот и сует, отдохнуть в первоклассном санатории с названием, оставшемся от былых советских времён. Но по современным меркам, претендующего, как минимум, на три, а, то и пять звёздочек международного стандарта.
«Октябрь уж наступил…». В тот год, о котором я пишу, осень удалась на славу. В конце сентября проснулось бабье лето. В одно мгновение все листья заблестели сусальным золотом и, тихо опадая, накрыли землю жёлто-красным ковром, который в лёгких порывах ветерка, превращался в саргассовы водоросли моря, шурша по узеньким лесным и парковым тропинкам. Потом, отрываясь от земли, ковёр начинал взлетать, но ветерок утихал, и листья, соткавшие этот увядающий рай, опять засыпали, радуя взоры прощальной красой.
В отличие от прошлых лет, в середине этой осени было сухо и тепло. Все еще летали бабочки, желтые листья крепко держались за ветки, родившие их, а небо было безумно голубым. Прозрачный воздух открывал взору землю до самого горизонта, где резкий контраст зеленых елей, золота листвы и бирюзы неба, навевал левитановские сюжеты. Какая была красота! Создавалось ощущение, что природа, охваченная увяданием золота, дарила людям свои последние цветные пейзажи, чтобы в скором времени, перейти только на три цвета: черный, белый и зеленый. Но люди, живущие в этой красоте, о будущей зиме совершенно не думали. Урожай был собран, на опустевшей земле все было приведено в порядок. То тут, то там дымились костры из сухой травы, а высоко в небе потянулись на юг последние птичьи клинья, бросая с небес прощальные крики остывающей земле. И тихо звучала песня:
«В звездном свете от земли не близко,
Появились, вдруг, на лунном диске.
И мерцали, шевеля крылами,
Журавли над спящими полями.
В путь не ближний провожать их выйдем, -
Им простор земли далёко виден:
Ленты рек, озер разливы…
«До свиданья, птицы, путь счастливый!»
Но по ночам уже было холодно, и у теплой печки спалось особенно сладко.
Днём стояла тишина бабьего лета. Ничто не колебало воздух, и ветер еще не был готов к завыванию в трубах и качанию голых деревьев.
«Октябрь уж наступил…».
Взрывая тишину и строгость осеннего воздуха, разрезая просторы нашей страны, в пункт «Б» летел скорый поезд.
Да, лето ушло, и отпуска растворились в жарком прошлом. Но все места в вагонах были заняты, люди ехали и ехали, и каждый раз, уезжая в командировку (в это время года), я несказанно удивлялся: ну куда ещё можно нестись, да не одному и даже не сотне людей. А состав за составом, к тому же битком, и чуть ли, ни на край света?
Велика страна, и пути народа в ней неисповедимы.
И вот, проносясь в этой осенней красоте, поезд, как бы убегал от неё, оставляя позади города, посёлки, соборы, монастыри и церкви, чьи золотые купола только усиливали обилие опадающей листвы. А, поймав солнечный лучик, они, в мгновение, как маяки, отбрасывали бесконечные вспышки золотых переливов, напоминая о Вечном и Небесном, идущем из глубин Мироздания.
Жёлтые гроздья берёз пытались укрыть свои белые стволы от надвигающихся холодов, прекрасно понимая, что скоро облетят и они, и уже ничто не сможет согреть их белизну в трескучие зимние морозы. Яркие клёны вспыхивали то тут, то там, но всё чаще, из этого разноцветья, появлялись уже голые стволы, что приготовились к встрече с зимой, и которая не пощадит никого, а обнимет и сожмёт в своих ледяных объятьях до самой весны.
Казалось, природа замерла в ожидании морозов и белых покрывал до самого, самого горизонта. И к этому горизонту нёсся поезд по планете, время на которой, будто, остановилось…
На Московском вокзале, что в Петербурге, в этот поезд сели три человека. Молодая женщина, сорока пяти лет, мужчина, чуть постарше и маленькая девочка. Проводница, принимавшая пассажиров, взяла билеты и трое путешественников направились в своё купе. Через какое-то время, локомотив, предупредив гудком и крутанув колёсами, плавно тронулся, чтобы, разогнавшись, лететь по остывающей стране.
