течению в сторону берега. И вдруг разглядел... Сквозь зеленоватую стеклянную дымку морской воды смутно виднелся какой-то неподвижный силуэт. У мальчишки хватило сил, царапая ногтями по песку, добраться до него. Вытянув левую руку, он коснулся его, пальцы погрузились в мокрую шерсть.
Сашка был так возбуждён, что с трудом держался под водой и действовал. Верёвка, привязанная к шее собаки, натянулась - она попала под камень и не хотела выходить из под него. Что же это такое? Сил уже не хватает и с каждой секундой оставалось всё меньше и меньше шансов на то, что Дикуля останется жив. Сашка оседлал сверху эту верёвку и пытался выдернуть её, а тут ещё рядом завязла коряга от старого дерева, пригнанного сюда волной, брошенного когда-то на дно залива ураганным ветром и по течению спустившегося вниз к пляжу. Верёвочный поводок намотался вокруг этой коряги. Мальчишка из последних сил дёрнулся, поводок натянулся и медленно протащился под дном коряги, обрывая волокна верёвки и завивая их в кольца, деля на пряди. Сашка впился руками в последнюю тонкую прядь, но в голове всё стало меркнуть. Он снова выскочил на поверхность. На берегу уже собирался народ, испуганные Варька с Димкой стояли по колено в воде и кричали ему, размахивая руками. Сашка нырнул снова, ухватился за поводок, с силой потянул и тот подался, тогда он схватился за него и потащил собаку к себе.
Тело пса, грузное и тяжёлое, всплывало на поверхность медленно, Сашка толкал его снизу, подгоняя по волнам. Он поплавком выбросился на поверхность, широко открыв рот, втягивал в себя воздух, тянул верёвку и наблюдал как медленно, словно набухшее от воды бревно, на поверхность всплыло тело собаки. Уже на последнем дыхании и усилии воли, парнишка, толкая собаку впереди себя, поплыл к берегу. Вскоре он уплыл прочь с глубокого места и его ноги коснулись дна. Он, схватившись за шкирку пса, стал тащить его из воды по мелководью. К нему на помощь сразу бросились с берега Димка с Варей и ещё куча ребятни, что прибежала сюда поглядеть на это дикое зрелище. По ногам била волна и стекала с собачьей шерсти тонкими струйками.
Сашка вскарабкался на берег шатаясь и спотыкаясь, он тащился по песку спиной продолжая тянуть Дика за собой. Сил не было, мокрая густая чёлка прилипла ко лбу, глаза выедала солёная вода и они часто моргали. Нетвёрдой походкой он прошёл по песку и в двадцати шагах от берега лёг плашмя на мелкую гальку. Рядом с телом Дика суетились ребята, они бегали и кричали, старались согреть пса своим телом, но он уже не дышал. Сашка подполз ближе, лёг на собаку, послушал её дыхание и сердце. И то и другое отсутствовало. От прикосновения к мокрой шерсти ему стало страшно, и как сильно он не старался прижиматься к собаке, он не чувствовал ни тепла ни сердцебиения. Пёс не шевелился, его подслеповатый глаз был закрыт. Он лежал на боку, мокрый, огромный, чёрный от воды. Сашка вскинул голову:
- Димок, беги к баракам, позови кого-нибудь из взрослых!.. Ну же!
Мальчишка, шмыгнув носом устремился в конец каменистого пляжа к ивовым кустарникам и вскоре скрылся из виду. Варька продолжала тихонько пищать, толкала Дика и тоже, как и Сашка, ложилась на него. Все ребятишки, которые пришли сюда, беспомощно стояли вокруг и оглядывались по сторонам. Они были не старше Сашкиных приятелей и его самого. Они с ужасом наблюдали лежавшего на камушках умирающего, как казалось, пса, молчали, некоторые плакали, потому что многие тут знали Дика и его маленьких хозяев.
- Ну, что же ты? Вставай!.. Дикуля, миленький! - взмолился Сашка.
Он склонился над псом, прижался к его боку ещё раз, прислушиваясь к дыханию, и вдруг испытал желание стать человеком находчивым и знающим, которого нельзя обескуражить и который сделает всё, что ещё можно сделать. Кто, если не он? Вокруг только мелкота, они ни чем не смогут помочь, не смогут ничего подсказать... Опустившись на колени, он положил пса на живот у себя между ног, дрожащими руками нащупал, где кончаются у него рёбра и, раскачиваясь вперёд и назад, принялся попеременно то сжимать изо всей силы его бока, то отпускать, когда выпрямлялся. Он надеялся, что таким образом раздувает лёгкие собаки, как кузнечные мехи. Он слышал от взрослых, что с помощью искусственного дыхания вернули к жизни немало людей, вытащенных из воды, когда, казалось, спасения уже не было.
- Вставай, Дик!.. Вставай же, ну! - тихо молил он. - Я не дам тебе умереть, Дик! Слышишь, не дам!.. Не для того я сам чуть не захлебнулся. Я спасу тебя. Я тебя не оставлю так... Что мы все будем без тебя теперь делать?!
Он вспомнил всё, что когда либо слышал или читал про спасение утонувших, всё, что ему рассказывали взрослые и сестра Надя. Нельзя сдаваться по крайней мере в течении часа. Люди допускают ошибку, если перестают действовать раньше этого срока. Иногда человека можно спасти, даже если он пробыл под водой тридцать минут. Много воды попадает в желудок. Но гортань обладает способностью закрываться и препятствует проникновению воды в лёгкие. Потому не сдавайтесь! Действуйте по меньшей мере в течении часа.
- Нет-нет, я не сдаюсь. Нет... не сдаюсь! - а в глазах заметно потемнело от сильного напряжения и от длительного отсутствия воздуха под водой. Сашка ещё не понимал, что сделал себе больно, уже его лёгкие сейчас качали воздух с трудом, сердце билось часто и гулко.
Насколько он соображал, пёс пробыл под водой минут пять или семь. Это только казалось, от страха и отчаяния, будто прошла целая вечность - час, а то и больше половины длинного дня. А сейчас, двигая руками, как кузнечными мехами, он продумал ещё раз все свои действия и пришёл к выводу, что на всё случившееся ушло не больше шести-восьми минут.
- Вставай, Дик, вставай... - тихо молил он, но его пугало, как лежит на земле голова собаки. Он не сводил глаз с его закрытой пасти, и ему вспомнилась пасть дохлой собаки, которую он однажды видел на обочине дороги.
И вдруг в тот самый момент, когда его затошнило от вставшей перед глазами картины, из пасти Дика вылилось немного воды. С бьющимся от волнения сердцем Сашка забормотал:
- Вот видишь, Дикуля, значит, ты не умер... Вставай, миленький! Поднимайся! - ласково позвал он.
Варька присела рядом на корточки и не сводила глаз с собаки, а Сашка, не зная устали, сгибался и разгибался, продолжая сжимать бока Дика до тех пор, пока не появилась новая струйка воды. Теперь мальчишка боялся, что его дрожащие руки перестанут ему подчиняться и нарушится ритм искусственного дыхания. Он почувствовал, как по телу пса прошла лёгкая дрожь, словно в нём появилась еле уловимая пульсация, под пальцами у него что-то дрогнуло. Сначала он решил, что это ему лишь показалось, но потом дрожь повторилась. Сашка опрокинулся на собаку и крепче сжал рукой его бок.
Кашлянув, Дик вдруг вскинул голову, потом, брызгая слюной, ещё раз кашлянул, открыл янтарный зрячий глаз, чуть приоткрыл свой правый, слепой, и взглянул на Сашку. Они долго не сводили друг с друга глаз и молчали. Янтарный глаз смотрел не моргая, а Сашкины серые глаза были наполнены влагой и покраснели от натуги и солёной воды. Это была очень странная минута узнавания. Потом собака напряжённо вытянула ноги и попыталась встать, но не сумела. Пёс сделал ещё одну попытку, постоял в каком-то оцепенении и медленно сел. Варька завизжала и заплакала.
- Не торопись, миленький, не торопись! - шептал Сашка.
Некоторое время пёс сидел неподвижно, и все стояли вокруг тоже неподвижно. Бока его мелко дрожали, язык свисал изо рта. Варька ласково гладила его по голове. Сашка же не мог нормально дышать, он оперевшись руками о каменистый берег, сидел в полуоборота и начинал заваливаться на бок, сгибаясь пополам.
Посидев таким образом несколько минут, Дик упрямо тряхнул головой и снова попытался встать на ноги. Сашка подняться уже не пытался, а Дик встал и на этот раз стоял спокойно, уперевшись в землю лапами и склонив голову, словно хотел убедиться, где он, а потом, видно, не поверив, что жив и не в собачьем раю, повернул голову и посмотрел на море. И вдруг отряхнулся, как это делает любая мокрая собака и сотни брызг окатили белое, как мел, несмотря на загар, лицо взволнованного Сашки. Дик повернулся, поглядел на мальчишку, высунул свой красный язык и в знак благодарности ласково лизнул Сашку в щёку. Тот уже не сидел, он вытянулся на горячих камнях, задрожал всем телом и не мог понять, почему все мышцы у него на руках и ногах сводит судорогой. Он глубоко вздохнул и произнёс:
- Я не знаю, ребята, сам не знаю, что со мной... Я не могу двигаться.
И мысли тут же потухли, Сашка откинул голову и закрыл глаза.
Он очнулся на мягких коленях испуганной сестры Нади. За ней кто-то из ребят сбегал, когда мальчишка был в глубоком обмороке. Она сидела над ним, держала его голову у себя на коленях, поглаживая одной рукой его мокрые пшеничные волосы, а другой растирала влажную грудь. В её лице не было и кровинки, большие выразительные глаза, полные ужаса, смотрели куда-то вдаль. Бледные губы дрожали и что-то шептали с неистовым трепетом. Когда Сашка медленно приподнял веки, она опустила на него свой затуманенный страданием взор и, как взрослая женщина, несмотря на её юные годы, тяжело вздохнула и прижала к своей груди его лохматую головку.
По камушкам, шаркая ногами, шёл отец Варьки и Димки, он подошёл к Наде и встал рядом над ними:
- Послушай, Надёжда, давай я его подниму и пойдём-ко к дому... Моя Клавка вызвала врача. Он сам пока не встанет, гляди, как плети руки-то висят.
- Дядь Яша, спасибо тебе! - сквозь слёзы отозвалась Надя и попыталась поднять брата сама, но его тело сильно обмякло и не слушалось.
Мужчина подхватил Сашку на руки, Варька собрала разбросанную по пляжу его одежду, и они все вместе двинулись к деревянным баракам на Первомайской улице.
Сашка приходил в себя постепенно. Почти сутки он пролежал в кровати без движения. Врачиха, которая была здесь из поликлиники в первые часы, как только его принесли домой, прописала ему покой и тёплый чай с успокоительными каплями. Наде она дала больничный по уходу за ребёнком на целых пять дней и приказала присматривать за братом и не пускать его на улицу одного. Вечером следующего дня он стал понимать где находится, узнал свою комнату, кровать, тумбочку и коврик над изголовьем. Сашка смотрел в потолок и видел на нём лица людей, она двигались, разговаривали, жестами показывали куда-то вдаль, а потом он снова проваливался в сон, когда опять открывал глаза, то всё повторялось. Уже к ночи, когда на столе горел ночник а сестра сидела рядом у его кровати и что-то зашивала, похоже, она штопала свои чулки, он уже осознанно взглянул на неё и увидел, как она смахивает слезинки со своих выразительных, как у мамы, глаз. Он тут же отвернулся и сильно разозлился на себя. Вот, он опять заставил свою любимую сестру плакать. И что он за человек за такой?! Наде с ним так тяжело!.. Как стыдно было и горько до слёз. Теперь уж точно, Надя отдаст его в этот страшный интернат с режимом и закрытом на семь замков двором, с изолятором для самых непослушных и непоседливых, как он, и правильно сделает. Он заслуживает к нему такое отношение. "Бедная моя Наденька, - думал он, глядя на неё, - как тебе, родная, трудно со мной. Я дурак
