происшедшего инцидента:
- Вспомнила, где я его видела. На базаре. В позапрошлое воскресенье. Бомжихин выродок, попрошайничали вдвоём. Такую лупатую морду и не запомнить!.. Ментов вызвал?
Сан Саныч коротко кивнул. Решив выглянуть на площадку, он опять обошёл само-подкидыша, надменно следящего за семейкой глазами христа ради юродивого: приютят, не приютят… не-е, эти вряд ли. Вот распнут - точно. Глупенькие девчонки так и лезли, так и лезли, так и норовили подержаться за наглого лилипутика. Да хоть за что-нибудь. О, санкта симплицитас! В результате опять допросились.
- Брысь отседова, - гаркнула на них вконец озверевшая мамашка, - он заразный, я вам говорю… За ухом СПИД, неужели не видно, тёмненький такой волдырчик? Когда, сказали, приедут?
- Сообщили, что выезжают. А там, может, и выползают.
- Я им точно покажу, куда его везти, во что возвращать. На дальний конец города, там она завсегда шалается… Во-во! Гля, как пялится. От чувырла! Он и тогда вот так же на меня зырил, будто я ему чо должна. Видно заприметил. А теперь вот выследил, Штирлиц проклятый.
Так что директорская жёнка всё-таки по-любому оказалась окончательно выведенной из состояния своей холмогорской невозмутимости. Вот она ещё раз, с остервенением шуганула своих неразумных девок: «Вам что ни говно - то ласковый май!» Пацанёнок недоуменно водил глазами по суматошно туда-сюда бегающей семейке. Словно бы укорял: «В чём дело, ребята?! Я же свой! Но только снизу».
Вот тут Сан Саныч, совушка ядрёна головушка, всё-таки стал призадумываться. Что-то неспроста вот так вот подкидываются, да ещё такие конкретные головастые и белобрысые дауны.
- Как он мог позвонить к нам в дверь? Такой короткий… подпрыгнул, что ли, и на лету?.. Пяткой, что ли? Тогда папа у него наверно каратист!
- Ага, каратист с помойки! Дурак!.. Это ж она, бомжиха, всё и сделала, подвела, сама позвонила, и сбегла по-быстрому. Сучка!
- А-а-а-а… - Вот как только директор сказал «а-а-а», так сразу всё и понял. Всё-таки бабы иногда и умными бывают, преимущественно по утрам, когда ненакрашенные. - Тогда давай, давай, иди, поспи ещё. А я посторожу твоего крестника до полиции.
Проговаривая все эти слова, Сан Саныч словно бы ходил по кругу внутри себя - было же всё это, чёрт возьми, было! Только что! Одно и то же повторяется! Утро сурка, что ли?!
- Ты чего это? - Прошипела супруга подозрительно. - Куда «иди-спи»?! Неужто сам не выспался?! Солнце давно встало - смотри! На работу пора.
Сан Саныч Петренко, мужественно играя желваками, долго-долго не сводил с неё красных глаз, въезжал в сказанное. И сразу выезжал. Затем, покончив с этим, проку-то всё равно никакого, опять посмотрел на часы. Вновь ничего не понял, правильно, утро же, непроизвольно в который раз зевнул и протянул солидно: «Ну да-а-а, это я та-ак». И поплёлся на балкон, докурить, долюбить последнюю сигарету. Жёнка его, распрекрасно выспанная, подбочившись, в упор, непримиримым аллигатором глядела на подкидыша. Молчала. Раскалённая аура ионизировала лестничную площадку. Её хватало и на два пролёта вверх и на все что были - вниз. На этом действие, вернее, радиус действия данного социального лифта напрочь и заканчивался.
Казалось, что тут спасовала вся съёмочная группа. Четверть Большой Вселенной, нервничая, приглушила громкость своих приёмников. Бли-ин, на бабу напоролись! Туши свет! Другая четверть принялась заключать ставки, побьёт ли это расфуфыренное существо их фаворита или же янычар таки пройдёт и этот поворот.
Карла некоторое время в одиночку и вправду ещё выдерживал единоборство. Однако здесь ему попались даже не тёртые бомжики унисекс всесезонные. Так что спустя некоторое время он в самой полной растерянности отвёл свои теперь далеко не страшные, даже не задумчивые, не наглые, а совсем беспомощные блюдца-глазки, цвета всё того же здешнего неба. Об этом ему ни лекций не читали, ни даже ни одной лабораторно-практической не было.
Однако спрятаться было некуда. Один был коврик и тот теперь задран как подол. Поздно. Попался щенок. Не помогут все летающие тарелки мира. Затянувшееся безмолвие к тому же наседало отовсюду. Норовило вцепиться. Обескураживало и внезапно полное отсутствие запахов повсюду. Не нарушать же почтенную незыблемость лучшего из миров?!
Даже пространство со временем почтительно оцепенели подле простой директорской бабы, ожидая неминуемой, может быть даже и грозной развязки для всего остального мироздания.
Но тут уникальный межгалактический эксперимент опять спасла земная полиция. Звеня наручниками, принеслась вязать межзвёздного пилигрима. Ломать ему более тесное взаимодействие с туземцами. Пока они его не съели.
Внизу коротко затормозила машина. Послышались шаги в подъезде, скрип лычек.
Только тогда вся Вселенная с облегчением перевела дух. Всё-таки - ура! Ура! Наши!!!
Так или иначе, но мы вас спасём, земляне!!! Можете не упираться. Не мытьём, так катаньем. Вашими же ушлёпками!
На лице директорской жёнки, словно ей сделали долгожданную инъекцию ботокса, проступило мстительное, торжествующее выражение. Однако проструился, проскользнул в нём и оттенок радостного облегчения - теперь-то её лежбище уж точно в безопасности.
Тут у самого путешествующего карлы кожа пошла пупырышками. Даже он испугался, попав в такой прайд. Или такой расклад ему показался слишком сложным. Тут не на летающем блюдечке или как там - на тарелочке, что ли - по Метагалактике взад-вперёд шлындать, лазерными излучателями пупки у бомжиков прижигать. Или даже не с отчаянным и нервным доцентом сражаться. Здесь девушки вообще-то серьёзные водятся. Кого угодно порвут на немецкие кресты.
Одна из операторш упала в обморок, бросив управление какого-то из сверхсложных микшеров.
Изображение тут же продёрнулось вертикальными змеящимися полосами. Но быстро выправилось.
В спасительной рекламной заставке – «ТЫ не поверишь!» - быстро-быстро пошла иллюстрация гигиенических бэби-драйв прокладок для совсем уж юных рейнджеров.
Перед самым затемнением на заднем плане уходили в звёздную высь, пере-масштабируясь и постепенно уменьшаясь в ноль, портреты главных действующих лиц постановки, объявляющей свой перерыв. Окончание первого сезона.
То были бомжики, великие ушлёпки Вселенной, ошмётки земного мира, обмылки человеческие, нищие духом, граждане вечности. И всё остальное тоже про них.
(Продолжение во второй части научно-фантастического романа «Кластер»)
