Проект "ХРОНО" За гранью реальности

желтовато-белая колонна, вроде гигантской свечи, а рядом с ней кубический камень… Вид гигантской колонны — местные жители называли такие камни сеидами и поклонялись им, как богам — произвел огромное впечатление на членов экспедиции и вселил некий безотчетный ужас. Завхоз Пилипенко не выдержал и даже закричал. Его едва удалось успокоить, но настроение было подавленным у всех. Чудеса на этом не кончались. Вскоре поблизости обнаружили несколько сопок, похожих на пирамиды. Они показались граненными искусственным способом. Такие камни, менгиры, обычно располагаются над точкой пересечения двух или более водных потоков. Выяснилось, что у подножия их люди испытывают слабость и головокружение или безотчетное чувство страха, некоторые даже галлюцинируют. Даже естественный вес человека может увеличиваться либо уменьшаться. Да, да, Николай. На себе проверял…
К озеру через Тайболу ведет роскошная тропа. Вернее, широкая проезжая дорога, кажется даже, что она мощеная.
Старик замолчал, задумчиво глядя куда-то в даль, мыслями похоже был далеко. Потом встрепенулся, выпил залпом остававшийся в стакане квас и продолжил рассказ.
— Ладно, не стану времени нашего тратить на воспоминания эти, главное Александр Васильевич убедился, что в глубоком прошлом здесь существовала цивилизация, оставившая впечатляющие памятники практической магии. В лапландских шаманах Барченко разглядел последних жрецов этой древней таинственной цивилизации. Я сам все это видел! Когда поднялись на гору Нинчурт, по-русски это — Женские груди, к языкам нерастаявших снегов, на полпути к вершине нашли руины Гипербореи! Целый культурный очаг, выветренный, полузасыпанный скальным грунтом и тысячекратно проутюженный наледями и сходами лавин. Циклопические руины. Остатки оборонительных сооружений. Гигантские отесанные плиты правильной геометрической формы. Ступени, ведущие в никуда, потому как мы пока просто не знали, куда они вели двадцать тысячелетий тому назад. Стены с пропилами явно техногенного происхождения. Ритуальный колодец. — Страница, каменного манускрипта со знаком трезубца и цветком, напоминающим лотос. Через некоторое время после нашего возвращения, в петроградских газетах появилось сенсационное интервью с руководителем экспедиции и изображения загадочных памятников древнелапландской культуры. «Проф. Барченко открыл остатки древнейших культур, относящихся к периоду, древнейшему, чем эпоха зарождения египетской цивилизации», — сообщила читателям «Красная газета» от 19 февраля 1923 года. Я за эти годы уже перестал быть просто мальчишкой-комсомольцем, пусть даже и в чекистской кожанке. Знания я впитывал, как губка воду. Профессор это заметил, и я как-то само собой стал не просто телохранителем, а скорее учеником. Много, очень много я узнал в ту пору от Александра Васильевича.
Позже, в 1926 году, новая экспедиция. На этот раз в Крым. Я уже начальник охраны экспедиции, а мне всего-то 24 года. Секретная экспедиция в Крым была проведена Лабораторией нейроэнергетики, которую возглавил профессор, по личному распоряжению председателя ВЧК Феликса Дзержинского. Согласно концепции Барченко, працивилизация Севера (как и некоторые другие древние культуры) умела расщеплять атом, знала пути овладения неисчерпаемыми источниками энергии и обладала средствами психотронного воздействия на людей. И сведения о том не исчезли, они сохранились в закодированной форме, их можно отыскать и расшифровать. Работали мы в районах Бахчисарая и побережья Южного Крыма, где сохранились остатки так называемых «подземных городов». Основной целью Крымской экспедиции была проверка этой концепции, продолжение поисков следов древней цивилизации и ее знаний по управлению психикой человека. Сам понимаешь, как могло это пригодиться. А судя по всему, планы у начальника нашего Спецотдела ВЧК Глебу Бокия и самого Железного Феликса были идущими очень далеко. Там мы тоже нашли, много интересного… Ты, Коля, знаю, в Октябрьскую войну в командировке в Египте был. Пирамиды там видел?
— Было дело, выкроил денек, ездил, смотрел — ответил Кожевников и добавил, — хотя не до пирамид там было. Евреи раскатали наших союзничков, как бог черепаху…
— Ну так в Крыму тоже пирамиды есть, и много. Крымские пирамиды они не близнецы египетских. У последних, как всем известно, основанием служит квадрат. В Крыму основание пирамид имеет в плане треугольную форму. А вот отношение основания к высоте составляет, как и в Египте 1,6 — знаменитое золотое сечение. Высотой от тридцати до шестидесяти метров… Так-то, Коля!
— Послушай, Павел Петрович, ну Крым то я как свои пять пальцев знаю, почти каждый год там отдыхаю! Какие на хрен пирамиды?! — удивился генерал.
Старик усмехнулся:
— В течение многих веков эти громадины ускользали от внимания как местных жителей, так и ученых по очень простой причине. Все тридцать семь крымских пирамид, располагающихся в четырехугольнике Севастополь — мыс Сарыч — Ялта — Бахчисарай, были полностью занесены современными отложениями. А про их древность сам суди, если на шестьдесят метров засыпаны оказались. И опять там всякая всячина творилась. Компас с ума сходил, время останавливалось и еще много чего. Были планы раскопки там начать, но не до того оказалось. Стал Александр Васильевич готовиться в Тибет ехать, но с этим у него не срослось. Интриги какие-то начались в верхах. Эти интриги всегда все губили. Не одобрили ему экспедицию. Художник Рерих туда поехал, да, да, тот самый. На нас он работал в ту пору. Лично Чичерин поддержал кандидатуру этого Рериха в Тибетскую экспедицию.
Ты знаешь, я до сих пор жалею, что не вышло и мне там побывать. Когда Барченко не пустили в экспедицию, была возможность ехать с другими товарищами, но я отказался. Да скорее всего тоже не пустили, я же был человеком «команды Барченко», тогда уже начались эти дрязги. Поехал Яков Блюмкин. Тот самый, что германского посла Мирбаха пристрелил. Они с Александром Васильевичем на ножах были. Очень серьезно на ножах. Барченко был человеком Бокия и Агранова, а за Блюмкиным стояли Ягода и Трилиссер. Я помню, их ссору в Ленинграде на квартире Кондиайна, где Александр Васильевич остановился. Блюмкин требовал от Барченко оставить восточное направление в исследованиях и прекратить экспедиции, без его, Блюмкина, разрешения. Что Барченко должен всецело и полностью в своей исследовательской работе подчиняться его контролю, иначе он пустит его со всей семьей «в мясорубку».
Я потом только узнал, что начальник спецотдела ВЧК, Бокий очень заинтересовался работой моего профессора о мозге как абсолютном подобии радиоаппарата, который бывает и приемником, и источником информации. Какой уж тут Тибет. Времена были сложные, дорога опасная, жизнь человеческая не стоила вообще ничего. Оставили в Москве его тему ту развивать. Да еще по совместительству Александр Васильевич выступал в должности эксперта по психологии и парапсихологии при обследовании всевозможных знахарей, шаманов, медиумов и гипнотизеров, которых в конце 20-х годов активно использовал в своей работе наш Спецотдел. 1929 — 1930 годы Барченко проводит алтайскую экспедицию. На Алтае мы познакомились с местными колдунами. Да, скажу я тебе, бывало, глазам своим не верил, что творилось. Они поразили всех нас своими магическими возможностями и практикой гипнотических состояний. Я старался все запомнить, все узнать, эх, молодость… По сути, я стал учеником и сподвижником Барченко, а он учил меня всему, что знал и мог сам. Для окружающих я начальник его охраны, молодой чекист с безупречной рабочее-крестьянской репутацией борца с мировой контрой, а в реальности стал учеником мага.
Кончилось все это плохо… 16 мая 1937 по личному распоряжению наркома внутренних дел СССР Ежова, арестован Глеб Бокий, 21 мая 1937 года, арестован Александр Барченко, 20 июля 1937, арестован Яков Агранов. Все обвинены в участии в контрреволюционной заговорщицкой организации внутри НКВД, в создании масонской контрреволюционной террористической организации «Единое трудовое братство» и шпионаже в пользу Англии. Как в ту пору такие расстрельные приговоры штамповали, не мне рассказывать. Ты не застал, но думаю, наслышан. Весь спецотдел был уничтожен. Подчистую! Меня спасло, что в начале мая 1937, я уехал через Швецию, по заданию спецотдела, на нелегальную работу в Финляндию. Основная задача была прежней — продолжить с территории бывшего великого княжества Финляндского, работу Барченко по поискам працивилизации на Севере. Командировку оформляли через заместителя председателя ОГПУ Меера Трилиссера, поэтому сразу меня с спецотделом Бокия не связали. Но в ноябре 1938, пришел черед и Трилиссера. После его ареста, вышли и на меня как сотрудника спецотдела НКВД. К тому времени, и Бокий, и Агранов, и Барченко уже были в расход выведены. Меня прямо в Финляндии и повязали, а потом уже через границу тайно переправили.
Дальше был ад, Коля, все вопросы, которые не успели или забыли задать шишкам вроде Агранова или Бокии, задали мне. А что им мог ответить капитан госбезопасности? Не мой уровень! То, что я знал, я рассказал, они почти ничему не поверили. Другие люди уже на Лубянке сидели, не те, что при Дзержинском. Подумали, я дурачком прикидываюсь. А как у нас правду узнают да проверяют, ты и сам знаешь, в общем, какой бы герой не был, а на вторые-третьи сутки он соловьем поет. Не успевает следователь вопрос закончить, как уже отвечать начинают, одного боятся, что договорить не дадут.
Старик замолчал, опустив плечи, уставившись в столешницу, переживая в душе давние те события. Кожевников, пораженный этой исповедью не решался прервать тягостное молчание.
— Не знаю, почему меня не расстреляли, как только следак понял, что я уже, все что мог, сказал, — Дубровин, наконец, собрался с силами и продолжил, — наверное из спецотдела я последний остался живой, боялись, что со стороны новая информация какая придет, а уже никого нет, чтобы перепроверить. Пару месяцев я просто сидел в одиночке Сухановской тюрьмы. Подьем, завтрак, прогулка, баланда… Даже не били больше. Но я каждую минуту ждал этого, знакомого: «Осужденный Дубровин, без вещей на выход! Лучше бы били как прежде… Но и то, время в бывшей монастырской келье для меня даром не прошло. О многом думал, многое понял и осознал. Инициация, если хочешь…
В конце тридцать девятого дождался и я. Заскрежетал ключ в большом замке металлической двери. Я понял сразу, что не на прогулку, не с обыском. Знаешь, легче даже стало! Наконец-то! Я в ту пору смерти бояться перестал, узнал, что смерть — это далеко не конец. Человек, это же не то, что потом черви в могиле жрут, это нечто большее! Слова: «Дубровин, без вещей на выход!» для меня, как песня, прозвучали. Тело само поднялось, а ноги сами шли, разум уже где-то далеко… Иду, конвоир сзади, только и жду удара в затылок. Пуля, когда в затылок бьет, это ничто, не боль. Боль — это то, что до этого со мной делали. Но не дождался я пули, вывели во двор огороженный. Ну стало быть расстреляют где-то на полигоне. Во дворе уже машина ждет, ГАЗ, Эмка черная. Запихали внутрь, я еще удивился, почет какой, пристрелить везут как шишку партийную,