но, запутавшись во всех этих манипуляциях, он всё перезабыл и по обыкновению умыл руки. Понадеявшись, что как-нибудь оно само уладится. Снова добрым гением явился Халапуев. Дипломатично, не давя своим мнением, устраивал так, чтобы Лизавета Антоновна думала, что выход ей пришёл в голову. Халапуев всё организовал. В конечном итоге, как и наделяся Стопов, всё вышло на лад. Самые большие комнаты получили самые достойные люди. Флигель, совсем не обжитой и хорошо продуваемый, по настоянию Лизаветы Антоновны достался Ноздрюхину. — Ветер ему не страшен, у него он итак в голове, — пояснила она. Халапуев довольствовался бы самой маленькой комнаткой. Но здесь уже и Лизаветта Антоновна, и Иван Ильич вмешались, уговорили, чтобы взял себе кабинет. «Он и на солнечной стороне, и удобно там».
Прервав игру, до чая пошли на вечернюю прогулку. Отяжелевшие головы нуждались в свежем воздухе. Каземира вновь плотным кольцом окружили Мясоедова, Вахмистрова и Гаврилина. С притворной сердитостью корили его, что забыл о них. Одними историями, он не мог заслужить себе прощения. Пришлось показывать новый фокус.
Тумбовы опять подпали под влияние Ноздрюхина, из которого им, похоже, сложно было выбраться. Как хвост за мчащейся кометой они повсюду следовали за ним. Слушали его небылицы, открыв рты, которые у них вообще редко закрывались. Смеялись его шуткам. И, конечно же, пили. Правда, вскоре Ноздрюхин с ними рассорился. Он всерьёз рассчитывал на реванш. Но денег у него как всегда не было. Оба брата, что Гоша, что Митя, отказались ссудить ему, он итак им был должен немало и даже они понимали, что вряд ли дождутся своих денег. Ноздрюхин очень на них за это разозлился, увидя бесчестность в том, что ему ещё смеют напоминать о старых долгах. — Жидуете?! Рубля на меня жалеете?! — кричал он. Разобидевшись на всех, Ноздрюхин опустошал рюмку за рюмкой. Напившись почти что до состояния «вдрызг», расчувствовался и пошёл со всеми мириться. Делал он это в своей специфичной манере. Грубя при извинении ещё больше обычного. Общими усилиями Стопова, слуг и пришедшего к ним на помощь Халапуева удалось угомонить его и уложить спать во флигель — подальше от всех.
