За окном летали стрижи.
В больничную палату на каталке завезли тяжёлую пациенту, окруженную медиками. Это была седая растрепанная старушка под девяносто. Она шумно дышала под кислородной маской, металась в бреду. Её явно спасали, делая всё возможное. Хорошо, что не бросали, продолжали реанимировать.
Бабушка постепенно затихла. Задремала. Дыхание выровнялось. Чувствовалось, что ей легче.
Под утро новенькая открыла глаза, из-под маски с пузырившимся кислородом, представилась: "Аня. Анна Макаровна". Голос звучал странно, как из преисподней. Маска всё же! Санитарка помогла присесть на постели, напоила, предложила каши на завтрак. Старушка благодарила за доброе отношение.
На соседней постели другая древняя на вид старушка, при более внимательном рассмотрении, оказавшаяся не столь антикварного возраста, мерно дышала из-под своей масочки. Явно не страдала, но безостановочно капризничала. Она де не подвижная, нога сломана и всё такое. И лежать ей неудобно. И кашу съесть сама не может. И повернуть её не кому. И безобразие вокруг полное, да бардак. Замучила всех вокруг, и больных, и персонал. Только палата задремлет, звучит сиреной командный голос: "Девочки!!!".
А наша Анна Макаровна тихонько стала подниматься. Себя обихаживать. Окружающих не беспокоить. Пожалела соседку, захлопотала вокруг неё. А той, как известной бабе у синего моря, все мало. Командует помощницей. Даже имя не удосужилась запомнить, всё Машей зовёт.
Палата жила своей насыщенной жизнью. Кто охал и стонал, кто наушники в уши и в нирвану. Стрижки заглядывал в окно, интересовались. Клевали хлебные крошки на подоконнике, хоть и запрещено это больничным порядком.
Новенькая Тасечка всё тряслись, похоже, гонялась за белочкой. А может, за чертиками, кто её знает? В коридоре маялся её дружок Василий, рвался к любимой, с которой загремел сюда от палёнки. Его гнали в свою мужскую палату, а он все страдал под дверью возлюбленной.
Капризная Тамара со сломанной ногой жаловалась теперь на мизерную пенсию.
- Ты что ж, не работала? – удивилась Макаровна.
- Работала. Зарплата была маленькая. Троих родила.
- Так и у меня двое. А пенсия полтинник.
- Сколько???
- Пятьдесят тысяч рублей. Я же шахтёрка. Двадцать лет северного стажа. Девять подземного. Ну и ещё какая-то вредность от работы с углем. Травма у меня, в шахте завалило, ногу раскурочило. Вся в шрамах нога-то.
Анна Макаровна задумалась, вспоминая.
- Уехала я на Север в восемнадцать лет, по комсомольской путёвке. Устроилась работать сначала на земле, тележки с углем возила, переворачивала. Тяжело было, но молодость и здоровье позволяли. Я хоть и щуплая была, но жилистая, крепкая, как лошадь. Перевела к себе маму из Самары. Но та долго не продержалась. Вернулась домой.
Встретила парня, мы поженились. Один за другим родились сыновья. Хотя дети были ещё маленькие, да муж семью обеспечивая, хотелось заработать побольше самой. Вот и перешла на шахту. Восемь от метров под землёй. В темноте как кроты с фонариками. Освещение, конечно, было, но тусклое.
После смены поднимешься из шахты с другими девчатами, намоешься в душе с песнями. Накрасишься, расчешешься, и жизнь хороша, сияет солнечными красками! Что значит, молодость! Откуда силы брались?
Палата слушала, затаив дыхание. Тасин дружок Вася присел у двери. Стрижки замерли на подоконнике. Баба Аня поправила подушку царицы Тамары, продолжала:
- Подземная жизнь для меня и многих других окончилась после обрушения. Авария у нас случилась, завалило. Там ногу и раздробило. Восстановившись, я осталась на Севере, но на более лёгкой работе. Никогда тёплых мест не искала, стремилась к заработку.
А сейчас я после инсульта. Не двигалась шесть месяцев. Не разговаривала год. Занималась. Тренировались. Массаж, упражнения. Читала книги. Училась говорить по слогам. Получилось с Божьей помощью.
Она замолчала. Вышла. Стихли в коридоре шаркающие шаги. Видно, разбередили душу жизненные воспоминания.
Тем временем дверь в палату распахнулась. На пороге появились посетители. Стояли и смотрели на пустую кровать старой Анны с недоумением:
- А где же... Где наша бабушка Аня??? Она...???
Из коридора раздался грохот. Кто-то кричал:
- Сюда! Тут старушка упала, лицо разбила. Помогите скорее! Маша она, Маша, твердит.
- Ах! - выдохнула Тамара, - но... Она же у нас Аня... Анна Макаровна!
Бабушке Маше из соседней палаты, поскользнувшейся на мокром полу, быстренько оказали помощь, с ней было все хорошо, голова чуток закружилась.
- А ваша Анна Макаровна вот здесь, в закутке у лестницы зарядку делает. Руками, как крылами, машет. Молодец, бабуля, так держать!
Родственники удовлетворенно хмыкнули:
- Она же у нас шахтёрка!
Стрижи взмыли за окном. Распахнулась сквозняком дверь. Хлопнула по лбу Василия. Тася кинулась его спасать. Налетела на входящего доктора. В палате начался обход.
Больничная жизнь продолжалась.
Какая прелесть замечательная!
Спасибо, Марина,!