(*)
– Вот ты где! – Мальт облегчённо вздохнул. Он уже предполагал самое дурное – времена властвовали неспокойные, лихие, впрочем, всё это, конечно, временная мера, скоро, очень скоро, новый Король, да будут дни его долги, наведёт порядок.
А пока…
Любой слом старого идёт через кровь. Но одно дело, когда ты один из ближайших заговорщиков, и другое дело, когда ты молодой палач, последняя, кто уцелел из Коллегии Палачей, и даром всё то, что Коллегии больше нет, и самой Секции Закона в прежнем облике тоже – даром! – народ помнит.
А палачей всегда презирают. Мало ли, вдруг случилось непоправимое? Вдруг Арахна пошла на прогулку и кто-то, пользуясь тем, что она одна…
– А где мне ещё быть? – поинтересовалась Арахна. Она даже головой не повела, так и осталась стоять у следов пепелища.
Коллегии Палачей больше нет. А это был её дом. И людей, которые стали ей семьёй, уже унесло в небытие. И она была вынуждена способствовать этому.
– Опасно ходить тебе одной, – напомнил Мальт.
Она не слушала. После кровавой ночи, первой ночи, где старое ушло, уступая наглости нового, она как будто бы оглохла и все чувства её притупились. Всё рухнуло, а в новом, зарождающемся мире, куда Мальт её практически втащил, всё было совсем иначе.
И места не находилось.
Арахна не ответила. Да и не ждал Мальт от неё ответа. Он вообще подозревал, что ценность собственной жизни для Арахны заметно снизилась. Мир, в котором она жила столько лет, оказался совсем нереален, когда не стало всех тех, кто этот мир ей выстраивал. Её родителей сгубил заговор, но на воспитание её подобрали, не допустив до убогой, самой несчастной Коллегии Сопровождения, подобрал Регар.
Выбор специфический, учитывая, что он был Главой Коллегии Палачей на тот момент. Но его вела совесть, ведь именно Регар отправил на смерть родителей Арахны, сообщив, что Хатер и Эрмина готовят заговор против короля, да будут дни его долги. И были разбирательства, и Регару пришлось стать палачом для них, а ведь когда-то, в прошлой жизни, они были друзьями и жили рядом.
Регар не смог оставить их дочь без защиты. Коллегия Палачей не место для ребёнка – видит то Луал и все Девять Рыцарей Его, но спросил бы кто Арахну – знала ли она беды или несчастья до последних месяцев, пока не закрутило уже её в новый виток заговора против короны, шедшего, между прочим, от брата Короля?
Да будут дни его долги. Не старого Короля, а нового, победившего, названного шёпотом то тут, то там «братоубийцей», и прекрасно знающего, что ради великой цели не страшно и руки замарать.
– Мой брат слаб, а Маара на пороге войны – внешней и внутренней, – объяснял он.
Но Арахна не знала несчастий. Она переняла ремесло Регара, хотя тот и протестовал, но переняла! Получала хорошее жалование, считала Регара за отца, и знала – он готовит её на пост Главы Коллегии. И пусть Коллегия эта никогда не видела в своих стенах больше, чем четыре или пять человек, это всё-таки рост!
Арахна смотрела на мир, но не знала его долгие годы. Счастливые годы!
– Темнеет, – снова подал голос Мальт.
Арахна взглянула в небо, будто бы её волновало время, и снова опустила голову. Пепелище, будь проклято пепелище! Оно осталось не на снегу, оно осталось во всей её душе, или в том, что осталось от самой души.
– Регар был хорошим человеком, – Мальт не знал что сказать, он уже говорил о Регаре и не раз и с каждым разом собственные слова казались ему всё менее и менее правдоподобными.
Регар не рассказывал Арахне про мир вокруг. Регар не научил Арахну быть сильной. Регар позволил ей стать палачом, говорил ей о том, что это самое милосердное деяние – ведь человек отправится на суд Луала и снимет свои грехи перед народом, но он не подготовил её к том, что и близкие люди уходят.
А теперь их нет. Всех их – Регара, заменившего ей отца, Сколера и Лепена – двоих её друзей, таких же палачей. И пусть каждый из них ошибся, пусть каждый сам привёл себя к безысходному итогу, оставаться с этим пришлось Арахне.
А до них кто был? Мальт наводил справки – знал, что Арахну воспитывали при Коллегии некие Паэн, Мари и Изидор. У Паэна задрожали руки и он подал в отставку – первое правило палача всегда гласило о твёрдости руки, а Паэн не решился стать обузой для своих же и подвести кого-то. Он подал в отставку, и следы его затерялись после отъезда из столицы.
Мари унесла горячка. Но и этого Арахна не видела. Мари собиралась вернуться домой – жалование, не великое, но приличное, позволило бы ей это. Но путь был неудачным –дождь разъел дороги, её повозка встряла на долгую ночь в грязи и так Мари слегла.
Изидор нашёл себя на дне бутылки и был изгнан из палачей за то же самое – нетвёрдость рук и воли. Но вокруг Арахны уже был окрепший мир, созданный Регаром, были новые близкие люди – Сколер и Лепен.
А теперь не было никого.
– Не был, – вдруг глухо ответила Арахна, и в этой глухоте Мальт услышал ненависть, – иначе он бы не умер. Не заставил бы меня его ненавидеть.
Он не просто умер. Он когда-то стал палачом для её родителей, а жизнь извернулась змеёй и отравила новым ходом – Арахне пришлось казнить Регара.
Мальт даже вздрогнул. Как странно и непонятно прозвучали её слова! Он думал, что она так ничего и не скажет. Но нет, сказала. Понятнее не стало.
– Ты его ненавидишь?
Она обернулась к нему. Чужая. Совсем чужая. Мальт помнил её совсем другой – молодой, цветущей, весёлой, и, кажется, даже не осознающей что она делает на службе. А теперь во взгляде пустыня, в чертах залежалая болезненность и общий вид потерял приличие опрятности. Для Мальта последнее было большим преступлением, и если бы это была не Арахна, если бы он не считал себя ответственным за её разрушение, он бы с нею и не стоял сейчас.
– А как ты думаешь? – спросила она тихо. – Он ведь оставил меня одну.
Когда-то на такую же фразу Регара об одиночестве Арахны, сам Мальт возразил: она не остаётся одна!
Но это были лишь слова. Мир был стабилен, Маара была в своём праве, не бегал огонь, пожирая стены, не пахло гарью и кровью.
Арахна хорошо знала запах крови, но даже в пыточных он не давил так сильно, как на этой улице. А кто убирать будет? Кто будет стирать со стен Коллегий все следы народного буйства, когда под шумок переворота сводились и личные счёты?
Людей мало, слишком мало, но ещё меньше тех, кто готов открыто выступить в поддержку нового мира прямо сейчас, в этот сезон холода, когда не отозвались и не присягнули новому королю ещё ни северные земли, ни восточные, ни западные…
Один юг, говорят, уже в пути. Но говорят в страшные дни всегда больше, чем нужно.
– Когда я болела горячкой, – Арахна отвернулась от Мальта, её взгляд снова отыскал пепелище. Руины, обломки жизни. Поганая символичность всей её судьбы и судьбы Маары, – Регар всегда готовил мне крепкий бульон. Очень жирный. Я его ненавидела. Пьёшь его, а по подбородку стекает, представляешь?
Мальт промолчал. Так было безопаснее. Со стороны даже смешно – он – бывший дознаватель, известный на всю павшую, переставшую пугать Коллегию Дознания, известный своим едким бюрократизмом человек, опасался сказать лишнее слово. И кому?! Луал и Девять, любите вы посмеяться на людьми!
– Я ненавидела это, – повторила Арахна, – но, знаешь, всегда выздоравливала наутро. Тогда Регар говорил, что это потому что его бульон волшебный. А я вот думаю – может я это делала, чтобы не повторялось этого питья?
Мальт не мог понять: неужели ей это важно? Маара управляется чудом. Новый король Мирас, да будут дни его долги, шёпотом названный братоубицей, строит новое королевство на обломках старого, готовится сформировать из бывшей Секции Закона новый Единый Трибунал, и непонятно что будет с другими землями, и продовольствия в столице мало, и вырванные на бойню чудовища, которые так хорошо и кроваво поработали…с ними тоже надо решать – надо отправлять их обратно. Надо совещаться, надо загонять всё тёмное, выползшее на запах крови и лёгкой наживы, в ничто, возвращать из оцепенения народ, думать о том, как управлять…
А она вспоминает! И он бы понял, вспоминай она что-то важное, но какой-то бульон?
Но Мальт не стал говорить об этом. Он молчал. Арахна и не ждала его ответа.
– А вот Сколер любил его бульоны. Он болел с удовольствием, - она замерла, словно сама поразилась своему открытию, – знаешь, тогда мне казалось, что он просто дурак.
«А он и был дурак!» – чуть не ляпнул Мальт, вспомнив, как бесславно закончил Сколер по собственной глупости. Но хватило ума промолчать.
– А сейчас я думаю, что он просто искал внимания Регара. У него и Лепена тоже никого не было, считай. Они не от хорошей жизни в Коллегию подались. К нам пройти легко, а вот удержаться трудно, – Арахна притихла. Она пыталась вспомнить, что видела в глазах двух друзей, когда они возвращались домой.
Впрочем – может это ей Коллегия была домом, а они желали другой судьбы? Не просто же так Лепен заводил с нею разговоры о будущем? Намекал? Нет, они все знали, что Арахна – будущая Глава Коллегии, и молчали на этот счёт. Но могли бы быть довольны этим раскладом?
– Ты удержалась, – напомнил Мальт.
– Да, – она не стала спорить. – Но потому что меня учили все. И все заботились.
Все, кроме него, Мальта. Он уже задавал себе вопрос – может, лучше было бы не впутывать её, а принять её иначе? Убедить тогда ещё принца Мираса, да будут дни его долги, что Арахна слишком робкая и слабая, и, хотя её родители погибли за его дело, их дочь надо оставить в покое? Может быть, ему надлежало позаботиться о ней?
Но он не нянька. У него есть свой сын, и всё же – Мальт пошёл в переворот, хотя и отчаянно рисковал. Но его сыну выпадало жить в новой Мааре, и Мальт хотел, чтобы она была совершенна.
– Всё будет по-другому, – обещал сначала принц, а потом король Мирас, да будут дни его долги! – вся несправедливость распределения продовольствия между горожанами, вся ненависть и разболтанность в армии и в рядах советников будут истреблены. Мы сделаем королевство сильным и процветающим. Мы заключим его в стальное кольцо, когда мнение отдельных представителей северных, западных, южных или восточных земель, даже самых сильных, не будет учтено, а будет беспрекословно совпадать с мнением столицы!
«Всё так и будет, именно так и будет! Надо просто подождать немного», – думал Мальт, глядя на пепелище Коллегии Палачей, и ещё одно пепелище в сорока шагах от себя – Коллегию Судейства.
Вот уж кому повезло ещё меньше! Народ, получивший право буйствовать, пока меняется король, вспомнил про обиды на судейство и вломился туда в ярости.
Тем, кого убили сразу, несказанно повезло. Мальт, когда ему доложили о случившемся, ужаснулся. Но уже король Мирас, да будут дни его долги, не был удивлён и обозначил свою позицию:
– Всё правильно. Кто выносит приговор? Дознание ловит преступников, орудует фактами и передаёт всё в Судейство, а уже там решают, что делать дальше. Нарешали, а народ недоволен. Значит, что? Народ не поменяешь, он дан Луалом. А вот Судейство поменяешь, оно, хотя идёт из народа, а всем им не является. Смешно, правда?
Мальт ничего смешного не видел – он не был готов к тому, что с Судейством обойдутся столь жестоко. Да, у него и самого была вражда к некоторым его представителям, но он лично не был готов идти и жечь, терзать и мучить его
