Последнее время газону жилось как-то никак. Ничего не происходило в жизни, ничего не мешало его размеренному существованию. Ничего не мешало. И только мысли жужжали пчелами, передавая через многотравье цветов свои колебания разветвленной многоуровневой корневой системе, затухая где-то там, в глубине на кончиках корней. Затухали, порождая яркие цветные и цветастые воспоминания о былом.
Он помнил, как родившись в парке, впервые осознал себя газоном, после того как заботливая рука цветовода вдавила в него острый штырь с табличкой: «По газону не ходить!» Эта табличка сначала весьма удивила его: как это можно ходить по живому? Как это можно топтать самое красивое и дорогое из того что бывает в мире: красоту и жизнь? Он помнил, людские восторги и влюбленно смотрящие глаза. И впервые осознал, что он – красив.
То, что жизнь далеко не подарок он понял, когда зацвели первые цветы. Первые жадные руки без сожаленья рвали по живому тюльпаны и маргаритки. И газон впервые узнал, что такое боль. Боль потери.
Со временем он свыкся. И развивал свою корневую структуру. Принимал и культивировал в себе залетающие семена чертополоха, выращивая рядом с самыми красивыми цветами колючки. И даже немного радовался, когда очередной Коля, рвущий для очередной Маши букет, со слезами на глазах пытался выдернуть глубоко впившиеся в руку колючки.
Через какое-то время на нем появилась не зарастающая годами тропа, позволяющая сократить людям путь к аттракционам. Тогда он понял, что многие люди неграмотны и не умеют читать. Ведь они совершенно не замечали табличку: «По газону не ходить!»
А брошенные и не замечаемые дворниками в густой листве окурки и мусор отравляли и без того нелегкое существование.
Единственно, что радовало его – это дождь. Мало того, что он нес жизнь и заставлял подниматься и колоситься, так и пока он шел не было вокруг этих навязчивых и малокультурных хищников – людей. В такие дни он предавался неге и возвышенно мечтал о том, чтобы в мире были только цветы. Ну еще и бабочки, и пчелы. Ведь куда без них.
Последнее время газону жилось как-то никак. Ничего не происходило в жизни, ничего не мешало его размеренному существованию. Ничего не мешало. Ничего, кроме мыслей. Мысли тревожно жужжали пчелами, внезапно лишенными улья, передавая через многотравье цветов свои недоуменные колебания разветвленной многоуровневой корневой системе, затухая где-то там, в глубине на кончиках корней. Затухали, порождая яркие цветные и цветастые воспоминания о былом. И из всего этого выкристаллизовывалась вдруг внезапно некая нелогичность, выраженная вопросом: «Почему вдруг люди перестали ходить по газону?»
***
Разведывательный космический зонд облетал планету уже в двухсотый раз. Оператор отложив в сторону другие дела приготовился к съемке. Он знал, что через две минуты появится единственный на этой полностью покрытой океаном планете крошечный островок, с маленьким покрытым травой и цветами пятачком-газоном. И странной, неизвестно к кому обращенной табличкой: «По газонам не ходить!»
