кто потянет того же мистера Пиквика? – спрашивает Адам.
– Не только не потянет, а боюсь, что и перетянет. – Даёт вот такой интересный ответ Маруся.
– Это кто таков? – сам от себя не ожидая, заинтересованно спрашивает Адам.
– Гроза всех центральных лиц пьес и героев постановок, в кого он не так просто вживается, а он вносит в них что-то такое от себя, что прежние герои не просто по-новому прочитываются, а они начинают в себе нести такое неизгладимое от актёрской игры нашего ведущего актёра Станислава Ангельского впечатление, что для зрителя новый образ героя Шекспира Яго совершенно неотделим от Станислава Ангельского.
– И что этот ваш Ангельский привнёс бы такого в образ мистера Пиквика, что было бы невозможно усидеть на том месте, где буквально только что сидел этот Ангельский? – на полуслове перебивает Марусю Адам. А Маруся так увлечена внутренней театральной жизнью, что она и не замечает в словах Адама скрытой иронии, а она всё воспринимает всерьёз, с чем и смотрит в сторону одного из кресел, где часто посиживал этот один из столпов их театра.
– Насчёт мистера Пиквика могу только предположить, – говорит Маруся, принявшись размышлять, – он проявит особую выдержку и сдержанность, в общем, всё будет нейтрально, а вот при подготовке им роли злодея Яго, я бы была осторожней и обходила бы стороной сторонние ответвления внутренней борьбы с самим собой столь гениального актёра.
– Так он здесь недавно был. – Потянувши нос, спросил Адам.
– Буквально только что.
– А я никого на входе не встречал. – Как-то растерянно говорит Адам.
– Ну вы же понимаете, – наклонившись к Адаму, заговорщицки ему говорит Маруся, – для таких лиц имеется служебный вход.
– Понимаю. – Ответно, в такой же тональности говорит Адам. – А кто здесь был?
Маруся в ответ качает головой на такую беспечную простоватость Адама, с чего-то решившего, что ему за его красивые глаза всё вот так расскажут, и ладно, так уж и быть, она его введёт в курс местной психологии.
– Давайте остановимся на том, что настоящих лиц здесь никто не знает и имён вслух не называет. – Говорит Маруся. И Адам не дурак, всё понимает.
– А вы и не называйте. – Многозначительно говорит Адам, подразумевая косвенные указания на эти известные личности.
– И не буду. – Со своей хитростью отвечает Маруся.
– А что в нынешнем сезоне ставят? А то я что-то всё упустил. – Умело подводит Марусю к нужному ответу Адам.
– Бесприданница. – Чуть ли не сразу даёт ответ Маруся с такой горячностью, что будет невозможно не понять её в том плане, что она принимает близко к сердцу рассматриваемую в этой пьесе проблему.
– А что-нибудь связанное с принцессами ставят? – задаётся чуть в сторону вопросом Адам, демонстрируя в себе не большую гражданскую ответственность в сторону решения социальных проблем общества. А ему видимо интересней смотреть на мир через фокус сказочных решений, где социальное не преимущество, а попросту унижение женщин по имущественному цензу, находится не в его интересах и компетенции, а другими словами, он даже и не собирается лично участвовать в решении этих дискриминационных проблем по отношению к тем самым женщинам, называемых бесприданницами – а ведь именно он мог бы решить эту проблему хотя бы в одном единственном случае, рассматривая девушку не через прицел её достатка и достоинств – а ему ближе всего мир иллюзий, где нет места житейским проблемами и всё решается по мановению волшебной палочки.
– Принцесса на горошине. – С неуверенностью в голосе даёт ответ Маруся.
– А вот это интересно. – Говорит Адам.
– В каком смысле? – задаётся вопросом Маруся.
– В том, что в каждой девушке скрывается принцесса. – И с таким неоднозначным взглядом посмотрел на Марусю Адам, что у той самопроизвольно потянулась рука в сторону ручки, чтобы записать его имя в список тех лиц в контактах её телефона, по чьём первому требованию она будет лететь на край света.
Ну и как это всегда и бывает, то на самом интересном для взволнованного сердца юной девушки, её одёргивает от этих своих мыслей злая мачеха, в данном физическом случае заведующая салоном, Олимпиада Ракельевна, явившаяся не запылившаяся в самый не подходящий момент для Маруси, проходящей стажировку на этом рабочем месте.
– Что здесь происходит? – решительно задаётся вопросом Олимпиада Ракельевна, выскочив из какого-то чулана, как чёрт из табакерки.
– Вот записаться хочет. – Кивая на Адама, с долей растерянности говорит Маруся.
– Этот что ли? – с вот такой снисходительностью к Адаму смотрит на него Олимпиада Ракельевна чисто для проформы, а так-то она сразу по нему определила, что с вами молодой человек не так. А в вас всё не так.
– И как я понимаю, – говорит Олимпиада Ракельевна, – пытается доказать не доказуемое, самоутвердиться за чужой счёт, с какой-то стати считая, что его имя и для всех остальных что-то значит, раз оно для него так важно. Всё так? – вопрошает Адама Олимпиада Ракельевна.
А Адам из-за одного того, что на него так унижающе его достоинство смотрят, не собирается ни в чём с этой ведьмой, Олимпиадой Ракельевной, соглашаться. Что он ей и демонстрирует своей надутостью. К тому же ему совершенно непонятна постановка ею вопроса о том, что он за чей-то чужой счёт собирается тут самоутверждаться. Хотелось бы знать, что она под этим имеет в виду.
О чём Адам и спрашивает эту противную тётку.
– Будьте столь любезны, – обращается к Олимпиаде Ракельевне Адам, – поясните мне, что вы имели в виду, когда утверждали, что я собираюсь тут самоутвердиться за чужой счёт?
– Так я что, ошиблась на ваш счёт, молодой человек? – с какой-то странной наигранностью и с плохой игрой вот так типа удивляется Олимпиада Ракельевна. И Адам впадает в ступор от непонимания того, что за фарс тут с ним разыгрывают.
– Вы это о чём? – задаётся вопросом Адам.
– О театре. А вы о чём? – как само собой разумеющееся говорит Олимпиада Ракельевна.
– Поясните.
– А где ещё так откровенно и открыто за чужой личностный счёт самоутверждаются. – Продолжает удивляться и удивлять Адама Олимпиада Ракельевна, не такая уж и ведьма, как выясняется.
– Интересный взгляд у вас.
– Какой есть. – Говорит Олимпиада Ракельевна. – И он не отменяет моего вопроса к тебе. А ты не поздно спохватился, решив встать на этот путь? – А вот этот её вопрос уже сопровождает общее и очень пристальное внимание всех находящихся у административной стойки людей, где ко всем также присоединилось только что вошедшее постороннее лицо в лице некой гражданки, придерживающейся принципа инкогнито своей личности, которая прикрывается натянутым на её голову капюшоном от плаща.
– Знаете, я считаю, что, прежде чем принять то или иное решение, то оно должно быть обдумано. – Отвечает Адам, что-то совершенно не понимая, как так его подвели ко всему тому, что сейчас с ним происходит.
– Вы это серьёзно? – Олимпиада Ракельевна даже не спрашивает, а к общему благожелательному расположению усмехается над тем, что по факту своей незрелости, глупости и непонимания значения вещей, не может считаться за серьёзное. Ну и чтобы такого недоразумения никто себе не мог позволить в её присутствии, она очень смешно вращает своими глазами, надсмехаясь над Адамом. Кому становится не по себе и зло в её сторону, подстрекающую столько незнакомых для него людей думать о нём с самой несерьёзной стороны. Чего ему видеть не хочется, и не с одной только стороны Маруси, а в его сторону с такой внимательностью смотрит из глубины своей тайны скрытности зашедшая посетительница, которая однозначно имеет такое имя, которое позволяет ей беспрепятственно посещать этот салон снобов и конформизма, и Адаму отчего-то желается не выглядеть в её глазах тем типом, за кого его принимает Олимпиада Ракельевна.
Которая между тем на одном не останавливается и продолжает додавливать Адама.
– Скажу вам по секрету. – Говорит эта подлая Олимпиада Ракельевна, очень умело пользуясь своей мимикой лица и невербальными инструментами доведения до вашего сведения различной информации, приложив руку к своему рту, чтобы значит, не делиться этой конфиденциальной информацией ни с кем кроме, как только с Адамом, человеком, заслужившим её доверие и признательность. – Вы ошибочно рассуждаете. Как раз ничего из этого вам не нужно, чтобы быть записанным в число лиц, доверенных нести на своих плечах чужую всё-таки правду жизни. Живя и проживая своей жизнью чужую жизнь. И здесь первое слово берёт интуиция, упреждая собой всё в тебе остальное. Так вы готовы? – задаётся вопросом Олимпиада Ракельевна.
– К чему? – опять ничего не понял Адам.
– Перестать бегать от себя. Так ведь нынче называется поиск себя. И начать искать себя по-настоящему.
– Готов. – Без раздумья, со всей, что есть твёрдостью говорит Адам, совершенно ещё не зная, на что он подписывается.
– Маруся, тогда дай ему метлу и совок. – Обращается Олимпиада Ракельевна к Марусе. – Парень нашёл свой чёрный вход под своды храма Мельпомены.
– А почему не Талии? – спрашивает Адам.
– Поговори мне ещё. – Следует общий ответ. И Адам замолкает, но только на время, как только у него появляется возможность задать вопрос Марусе за спиной хозяйки заведения, то он его конспирологически его задаёт:
– А когда на ваших мастеров искусств можно хоть одним глазком взглянуть? – И так хитро подмигивает одним глазом, что Маруся с огромным трудом удерживается от того, чтобы не прыснуть со смеху.
