деле, — та или иная часть этого огромного многомерного и вечно меняющегося единства.
"Внимание! — раздался голос Мари. — Лам, Чжен и Магда, зайдите к шефу".
****
— Два наших ц е н н ы х сотрудника пропали на Арканзасе... то есть на Амальгаме...
— На Тубзике, — подсказал голос Мари.
— Точно! На Тубзерине... Спасибо, Мари, — поправился шеф. — Еще точнее, говоря официально, в Тубзеринской империи. И вам нужно найти их. Дальнейшие распоряжения по ходу дела.
Шеф хлопнул в ладоши. В его кабинете сразу зажглось два монитора. На одном появилось фото одного из известных сотрудников Института; на другом был скан его личного дела: его идентификационный номер, профессия и индекс цитируемости.
— Вы о нем, конечно, слышали, — продолжал шеф. — Другой был завербован им совсем недавно из важных тубзеринцев. Его внешность нам неизвестна...
Пока шеф вводил троих сотрудников в курс дела, Лам разглядывал симпатичную брюнетку, сидевшую за столом напротив шефа. Она была одета в черно-красное платье эпохи барокко для занятий верховой ездой. У нее были темно-каштановые волосы и румяные щеки. То, что это была тубзеринка, выдавали шесть пальцев на правой руке.
— Ну и интуиция у тебя, — шепнул Чжен Магде.
— Но сначала надо подобрать гардеробчик... Отдаю их в ваши очаровательные руки. — Шеф повернулся к девушке в черно-красном наряде. Та кивнула и встала, приглашая троицу проследовать за ней.
Б
"Просто моя воля зависит от воли Божьего суда. Вот, например, чья воля будет сейчас свершаться? Не моя. То есть мою волю я могу прямо сейчас немедленно начать исполнять, но не мою природу. Что-то свершится не так, а наоборот. Это может быть даже не со мной, и не здесь, поэтому про это ничего толком не известно. Как может кто-то другой знать про то, что будет со мной? Если только он не Бог", — думал Лам.
— Какая у вас цель? — спросил он у Шестипалой.
— Я не ставлю перед собой никакой цели и ни к чему не стремлюсь в этой жизни. Поэтому всякое утверждение о том, будто бы я стремлюсь к какой-либо цели, представляется мне самоочевидной нелепостью. А сама эта нелепость лишена всякого смысла, ибо если даже какой-нибудь дурак и поставит перед собою цель выиграть в кости сто крон, это не сделает его счастливее, — с улыбкой ответила она.
Магда и Чжен с интересом разглядывали костюмы и платья в гардеробной Института, представлявшей из себя нечто среднее между костюмерной и бутиком. Все стены с четырех сторон, от пола до потолка, были уставлены манекенами с нарядами: блузки, брюки, пиджаки, юбки, платья, плащи, жакеты, пальто, шляпы, парики и многое другое. Здесь же стояло много сундуков и чемоданов с одеждой, доставленной по трансвременной линии из других эпох. Манекены не были неподвижны — они медленно перемещались по всей огромной комнате и даже ходили по коврам, раскачиваясь в такт движению. Среди них были "женщины" и "мужчины" — даже казалось, что некоторые из них сейчас засмеются или заплачут.
— Нам нужно только черное и красное: такова традиция в Империи. В Эль-Биноре носят синее и золотистое, а в Лагааде — пестрое; там живут варвары. У них считается, что это одна из многих аллегорий личной судьбы, — сказала Шестипалая.
— А как ваше имя? — поинтересовался, наконец, Чжен. — И как к вам обращаться? Возможно, ваше сиятельство?
— Нет, у нас всё просто. Меня зовут Аалтосонелия, хотя для вас это эвучит, наверно, экзотично.
— Да, как название растения, — согласился Лам.
— Даже неудобно их раздевать, — сказала Магда про манекены. — Как-то всё это театрально. По-моему, они слишком большие и некрасивые. На роли миссионеров их лучше не брать. Это нарушит весь имидж. Ладно, не до этого сейчас... Где мне переодеться?
— В смежной комнате, если вас не затруднит. Я рекомендую вам вот это платье с красными рукавами и черным воротником, у нас оно называется "вигаро". Оно — единственное, что есть из нового. А к нему — черную шляпу.
— А как быть с оружием? — спросил Чжен.
— В Империи оно запрещено под страхом казни.
"Как долго я теперь не увижу Мари? — подумал Лам и сделал несколько глубоких вдохов. — Месяц? Больше? Полгода? Такие страдания скоро станут нестерпимыми... Долго ли я сумею противиться желанию послать всё к черту? Не знаю, если честно. Может быть, за это время на свете случится ещё одна война, или несколько. Тогда, наверно, я просто немного успокоюсь... И если я уцелею, это будет чудо. А о том, чтобы идти умирать в одиночку, надо будет забыть совсем... Что говорила по этому поводу Лаки?"
****
Лам и Чжен решили обдумать новое задание в чисто в мужской компании, и следуя поговорке "Бог любит троицу", пригласили присоединиться к ним молодого стажера Азима. После третьей чашки чая, разговорившись о насущном, Лам так разволновался, что его мысли потекли в несколько необычном направлении. Чжен, повинуясь природному чутью, быстро понял в чем дело. Рассказав, в красках и подробностях, о том, как в прошлый раз был брошен в подземную темницу, он показал на гаджете портрет сексапильной блондинки, с которой познакомился благодаря этому приключению.
— Вдали от своих привычек ты должен остаться той самой "машиной для создания жизни", — говорил Лам. — Самосовершенствуйся в этой области и наслаждайся её красотой. Осознай эту красоту. В общем, вы уже знаете, как это сделать. Отдайте миру то, что он просит...
— До возраста сорока лет, лучше копить силы. Развязный образ жизни лучше вести после пятидесяти, — вставил Азим.
— Хотелось бы мне иметь твою мудрость...
— Надо стать тем, кем быть не просто — счастливым человеком. Именно это делает ум богатым, потому что он дает радость и уверенность. В этом состоит счастье. Если кто-то говорит о счастье, всегда надо вспомнить это в ответ. Счастье в том, чтобы не зависеть от того, что происходит с другими. А не всегда человек способен на это... Но это вовсе не означает, конечно, необходимости бросить все свои дела, нужно просто твердо помнить: всё то, что представляют собой другие люди, есть в любом случае просто следствие их мышления, — ответил Азим.
— Эта девушка... она сказала, что у нее нет никакой цели в жизни. Ты можешь это понять? — спросил Лам у Чжена.
— Цели нет, когда есть только путь. Я не смогу правильно облечь этот простой и ясный смысл в слова... В кодексе самурая говорится, что путь — это смерть...
— Засыпая, думай о смерти, просыпаясь, вспоминай о смерти...
— Да-да. Я бы трактовал это так: всё, что от нас требуется, — это отбросить все условности. Чистота и незапятнанность — вот наши козыри. А если кто-то говорит вам, как осуществить то или иное действие или помысел, то, значит, у него на руках хоть один, да туз. Но он сразу исчезает, стоит нам попытаться им воспользоваться...
— Люди ненавидят нерешительных, но и успешных ценят не слишком высоко, — то ли возразил, то ли добавил Азим. — Чаще им просто нечего терять, вот они и стремятся взять от жизни всё. Решительные добиваются успеха в любой сфере, главное — заставить себя сказать «да» под напором силы, целеустремленности и уверенности в себе.
Лам покачал головой и грустно признался:
— Ты прав, но... На это тратятся годы, а часто и вся жизнь, чтобы накопить такой опыт, который позволяет не стыдиться говорить другому человеку, что он — говно. А потом оказывается, нет ничего легче... Как я уже говорил, вопрос заключается в следующем: готовы ли мы, в конечном счете, не просто выслушивать, но принимать чужое мнение? Или стоит сначала научиться не говорить лишнего? И если стоит, то каким образом? Только прошу, друзья мои, на этом пути не использовать кривляний и ужимок, потому что они выдают вашу постыдную трусость.
— Ты имеешь в виду кого?
— Нет, Азим, я не говорил о ком-то конкретно...
— Я думаю, что наилучшее воспитание и образование заключается в том, чтобы давать своим чадам хорошие примеры. Это особенно важно, когда речь идет о выборе спутника жизни. Именно пример, которым человек должен руководствоваться, создавая семью, может доказать, будет он делать успехи в жизни или нет. Он должен сделать тот выбор, на который обречет его сердце, или не делать его вовсе, в полном сознании того, какая судьба его ждет, — сказал Чжен.
— Чтобы сделать выбор, надо прежде всего остановиться и задать себе вопрос: что я делаю? Зачем? И совершенно автоматически ответ придет.
****
Капсула нового поколения неприятно поразила Лама красным цветом обшивки. Туннель из черного камня дематериализовался и, треща и рассыпаясь на тысячи осколков, исчез в полу. Видимо, для того, чтобы не было соблазна нырнуть назад. Что же до новых дорог, то их еще нужно было поискать на карте...
— А наша... Араукария не "поплывет" с нами? -- спросил он Магду.
— Нет, шеф решил, что мы справимся сами. Ей опасно возвращаться туда.
— Логично.
— Как вы думаете, "Коперник" доставит нас в самые дальние уголки нашей "свободной воли"? И все наши дела, слова и мысли, хотя по виду они полны уродливых противоречий, все равно окажутся удивительно прекрасными! Именно благодаря этим событиям мы поймем, что нет ничего по-настоящему безобразного в этой жизни, — сказал Чжен.
— Поступай так, словно это сон, верь в лучшее, борись до последнего и будь мужчиной. Тогда все у тебя будет хорошо!
— Ты больше не будешь идти по замкнутому кругу, питаясь жалостью к себе, — сказала Магда.
— Когда ты изменишь свое отношение, твоя жизнь изменится, — сказал Чжен.
— Жизнь всегда дает тебе ровно столько, сколько ты готов принять, и никогда – меньше, — сказал Лам. — Она не готовит тебя специально к чему-то. И не отнимает у тебя того, что уже есть. Она просто бьет тебя как ребенка, который все время хватает её за подол и требует показать, где туалет.
Взявшись за руки, они вошли в капсулу и мгновенно перенеслись в несколько иное место. Там оказались раскидистые дубы, а среди деревьев — небольшое поле, на котором виднелись свежевспаханные борозды, две из них тянулись в разные стороны — одна явно вела в глубь чащи, а другая… в сторону высокой острой скалы, ощущаемой, как перо стервятника, почти физически. Солнце палило нещадно, и друзья решили укрыться от его лучей в тени скалы. Там они и нашли Бледного Дуукхама.
Человекоподобное существо, покрытое длинной и жесткой шерстью лежало без движения в луже крови... если это можно было так назвать. Кровь уже свернулась, сгустившись в темную массу, похожую на кисель; она растеклась по земле и покрывала все — камни, ветки, даже мертвую ворону, распластавшуюся под неподвижным телом. Ее черные, под стать ей самой, крылья вздрагивали от хриплого дыхания раненого гуманоида. Существо сжимало в огромной лапе тяжелую дубину. В его груди зияла огнестрельная рана. Больше никаких следов присутствия других живых существ не было.
— Если в мире есть что-то более ужасное, чем человек, то это ангелы, — нерешительно сказал Чжен.
У Магды подкосились ноги и она упала на сочную траву. Она больше не чувствовала ни тепла, ни холода. Вместо этого она на несколько секунд пережила странное состояние. Казалось, что перед ней развернули полотнище гигантской картины, на которой мелькают искаженные лица, шевелятся губы, дрожат тела, и на секунду ей стало по-настоящему страшно.
****
— Я требую, чтобы вы о т о з в а л
