невеста? – спросил Рафаиль, пробуя ладонью тёплый небесный шёлк. Он тоже хотел бы прыгнуть с-под облака, но ещё не решился. Не из боязни, нет: но просто это как-то несолидно для главы большого семейства.
- Да вон же она! Ведёт новичков.
Полковник оглянулся, и даже сдвинул папаху на затылок, давая большой простор очарованным глазам:
- Вай, какая красавица! Чудо как хороша.
Христинка, конечно, настропалёнными женскими ушками услыхала горячий комплимент восхищённого мужчины. И он ни капельки не преувеличил: в шлемофоне и комбинезоне, слегка смущённая, с кожаной портупеей инструктора, она была восхитительна и прекрасна. Так что Серафиму даже пришлось растолкать воодушевлённых новичков, чтобы подобраться к своей невесте.
- Ну что, братцы, поехали? – по-гагарински взглянул в небо капитан Май Круглов, когда все парашюты уже были собраны в ранцы. – Не знаю как вам, а мне самое главное не испачкать штанишки, - приободрил он всех под общий смех.
Полковник Рафаиль один остался на лётном поле – чтобы встречать белые купола, падающие с-под облак. И всё было хорошо: до того момента, пока последний из парашютистов, шутливый хвастунишка Май, при приземлении не поскользнулся на коровьей лепёшке.
- Боже мой, аллах свидетель! – воскликнул расстроенный полковник Рафаиль, помогая вывихнутому дружку подняться с земли. – Это просто смех и грех – прыгнуть с высоких небес, чтобы упасть на какашку!
Все суетились вокруг, на лётное поле примчалась скорая помощь. Май, конечно, нарочито хохотал своей удавшейся шутке – но видно, как ему было больно.
Бедный-пребедный капитан Круглов. В больнице врач определит серьёзный вывих лодыжки: и прикажет на целую неделю положить коровьева командора под лангету и полный покой.
В это время, обходя окрестности, околицы, округу и центр, впечатлительный Чёрт знакомился с приютившим его посёлком.
Ему всё здесь нравилось – ужасно непуганый и верящий край. Родственники спасённой старушки даже документов у него не спросили, сразу предложив для проживания городскому бродяге отдельный небольшой флигелёк. Он и сам знал про себя, что производит на людей впечатление мужчины с сердцем романтика, и чистыми лучистыми глазами. Ни тюрьма, ни ворованные деньжата не испохабили ему душу.
Вот только где же он закопал свои награбленные сокровища? – надо бы проследить за ним по пятам.
Первым делом оголодавший Чёрт купил на рынке парочку вкусных беляшей с мясом, и одну творожную ватрушку. Запив всю эту сдобу литром топлёного молока с бабушкиной пенкой, он похлопал себя по почти не вздутому животику, и тихонько промолвил под нос: - я чувствую внутри своё отроческое детство, и что-то хорошее бьётся под сердцем. – Его услышала только маленькая зелёная бабочка.
Подобревший ко всему сущему, насыщенный Чёртик встал со скамейки, и двинулся по центральной красной площади.
В любом посёлке сельского типа красная площадь означает – красивая, симпатичная, миловидная, очаровательная, и хорошенькая. А совсем не то, что она будто бы улица Ленина, и по ней носятся городские трамваи, автобусы, лимузины и джипы. Нет – на юру, на местном деревенском майдане, просто собираются праздные и праздничные жители, чтобы и себя показать и на других поглазеть.
А ещё вокруг этой главной площадки густо кучкуются богатые дома сельских трудяг и беспутных нуворишей. Кто-то из них заработал своё добро истинно потом и кровью – а кому-то богатство прилипло к рукам вонючей какашкой, той самой коровьей лепёхой.
Чёрт сейчас выглядывал именно подходящие домики: как бы не перепутать. Больше всего ему понравился трёхэтажный особняк Богатуша, и тройственный дворец Борьки-хозяйчика.
Видно было, что первый из этих домов строился под расширение семьи, ветвистого генеалогического древа. Наверное, Богатуш всерьёз мечтал о пяти мальчиках и четырёх девочках, которых пошлёт ему щедрый акушер бог и беременная двойнями да тройнями жена. Пока у него по зелёной травке ползал только один наследник: но если густо постараться в объятиях да поцелуях, а потом смачно совокупиться для наслаждения тела совместно с душой – то любая мечта обязательно исполнится к обоюдному удовольствию человека и бога.
А вот второй домяра явно возвышался над посёлком для того, чтобы возвысить своего хозяина над остальными жителями. – Ну кто так строит? Ау-ууу! – закричал бы любой турист, попавший в этот почти нежилой музей. Колоннады, балюстрады, парапеты, анфилады – статуэтки и статуады для хвастовства и бравады. Холодные нежилые мраморные переходы меж этажами и крыльями дома. - Милый, приди ко мне! – крикнет жена своему любимому; и пока он прибежит в тёплые объятия, они уже сильно захолодают. Наверное, поэтому у хозяев совсем не было детей.
Подумав о детях, Чёрт оглянулся по сторонам. Как много их в этом посёлке! Катаются на каруселях, играют в песочнице, и выглядывают в светлый мир из колясок, не выпуская соски из губ.
А вон два пацанёнка уставились на доску почёта местной милиции. Вернее сказать – доска позора – потому что она жестоко и грубо унижала всех алкоголиков, хулиганов, тунеядцев. И прочие нехорошие излишества.
Вот тут-то Чёрт и увидел своё фото во всей красе. Анфас и профиль – точно так, как его снимали в городском райотделе. Не хватает только пиратского кинжала в зубах да турецкого ятагана на пузе.
Он тихонько вынул из внутреннего кармана густой синий фломастер; проследил, чтобы рядом не было никого; и залихватски расписал с пяток фотографий на этом позорном стенде. Себе он пририсовал длиннющую поповскую бороду с будёновскими усами. Пусть теперь хоть кто-нибудь его узнает в этом обличье! – а если что, то это мальчишки баловством занимались.
С хорошим настроением толково проведённого дня Чёрт подкупил для себя мясных продуктов, всяческих геркулесовых каш, свежих овощей, и три банки любимой олымской сгущёнки – настоящей, с коровкой; а для бабушки сливочный торт. И уже повернул в обратный путь, чтобы отдохнуть после дальней дороги: да надо же так случиться, что маленький котёнок испугался собаки, забрался на невысокую яблоню в общественном палисаде – и крикливо мяукает, не могучи слезть.
Ну какое мужику дело до чужого котёнка?
Но девочка плачет, и братишка её слезливо сморкается:
- дяаааденька, помогите пожалуйста!
- Да ну его в задницу. К ночи сам слезет, за молоком.
- агааа, кошки не умеют слезать по деревьям! помогииите!
Волей-неволей, чтобы не привлекать любопытного внимания, Чёрт, чертыхаясь, полез на яблоню – в надежде побыстрее отделаться. И вот уже котёнок в его руках, заслуженная награда ждёт отважного героя-спасателя: но тут подгнивший сук обломился, и два лопоухих дурня рухнули на землю, один визжа, а другой матерясь.
Котёнку-то ничего - помолился за здравие, и сбежал.
Зато бедный-пребедный воришка Чёрт. В больнице врач определит у него закрытый перелом голени, и прикажет закатать его гипсом в одной палате с капитаном Кругловым.
- Ты как здесь оказался? – от скуки спросил Май, понимая, что теперь на целую неделю это самый родной для него человек, и можно не церемониться.
- Котёнка с яблони доставал, - односложно ответил Чёрт, отказывая незнакомцу в добром знакомстве.
- Они что сейчас – на яблонях растут? Уже поспели? – запустил Май для пробы свою первую шуточку.
- Угу. Можно снимать урожай. – Хоть бы улыбка в ответ; только скучный взгляд в потолок.
Ну и бог с тобой, - подумал Круглов. – Живи букой, если тебе так нравится. А я схожу в женскую палату, и повеселю девчат.
В общем, до ужина они так и проваландались: один тосковал о чём-то несбыточном, а другой потешно хромал по больнице, рассказывая анекдоты да байки.
Зато когда приспело время вечерней еды, тут им и пришлось побрататься. Чёрт ведь лежал в гипсе, и его нужно было приподнять на подушке; потом подложить скатку под спину, затем угостить его борщом, котлетой и компотом, вытереть губки после еды, поцеловать в лобик на спокойную ночь – морока с этим чёртом, одним словом.
Май умаялся, сам ещё как следует не поевши. Присел на свою кровать с куском чёрного хлеба. И только теперь, в покое аппетитного перекуса, он внимательно рассмотрел своего жующего сожителя – едва не обалдев от неожиданной встречи! Ведь эту худощавую невысокую полуюношескую фигурку, эти чистые лучистые глаза, капитан Круглов, милиционер и гражданин, уже видел в криминальной хронике.
Это он, собственной персоной – вор, грабитель, и тать полунощный!
В первый миг сердце бравурного Мая взыграло будто ретивое – надо взять хулигана за жабры, нацепить наручники; а потом протоколы, допросы, расстрелы – и Страшный Суд негодяя.
Но немного поостыв, капитан тихонько уразумел, что самое главное так и останется в тайне для всех – где награбленные сокровища? – Для того, чтобы это узнать, надо действовать тоньше, как комариная писька: змеем вползти в доверительную душу, заласкав её всякими нежностями до откровения, до любви – а затем перед ней, плачущей от счастия, восстать самим сатаной, и воскликнуть:
- Всё, милая – теперь ты в моих жадных когтях! –
Так поразмыслив, капитан поселковой милиции Круглов, прямо на месте нездорового больничного апокалипса, приступил к исполнению своих служебных обязанностей.
- Братец, - сказал он вкрадчивым голоском лиса, уговаривающего курицу на тайный адюльтер. – Давай хотя бы познакомимся. А то ведь вместе поели, сейчас рядом спать будем, а имени друг дружки не знаем.
- Зови меня братцем, - коротко ответил Чёрт.
- Интересно, чем ты занимаешься? Я вот, например, на административной работе – бумажки таскаю по кабинетам.
- Я по торговым делам. Куплю подороже, продам подешевле.
- И клиенты у тебя есть в нашем посёлке? Или ты на авось к нам приехал?
- Клиентура найдётся. Главное в торговле – это обаятельная улыбка и длинный язык.
- Ну ты-то, я смотрю, мало болтаешь. Так и прогореть недолго.
- А я тебя возьму в напарники. Ты, я вижу, знатное трепло.
Отвесив Маю словесную оплеуху, Чёрт повернул голову к стене.
Но оторваться от капитана Круглова, когда он взял след и вцепился зубами в штанину, было невозможно. И опасно – всё равно ведь достанет из-под земли, только ещё яростней, ещё злее.
- Да ты не обижайся, братец, на моё любопытство. Скушно у нас в посёлке: а всякий новый человек – уже развлечение. Я не унизить тебя хочу, но возможно, хоть чем-то помочь. Глазёнки у тебя как у больной собачонки, которую покалечила легковушка.
- Чего тебе надо, сссууучонок!?! – Не выдержав допроса, Чёрт взвился на своей адской подстилке, огненно жёгшей его расслабленное нутро. Тут же и нога отозвалась острой болью ножа: - Уууу!!
- Успокойся, братец – успокойся, милый, - Май сразу же поспешил к нему со своей кровати. Гладил по голове, по щекам со слезами, и грязной щетинке. – Ты не переживай, всё будет хорошо. Тебе просто выговориться надо, а то наверное, живёшь как бирюк.
Именно этого выплеска страсти капитан всегда ждал. Если человека довести до белого каления ненависти, или любви, то он обязательно посрывает все притворы с души, и из сердца замки. У Мая в прошлом году был трудный случай, когда ему вот так, на нервах, соплях и злобе, удалось оправдать
