Первый раз она приснилась ему ещё в детстве. Высокая, красивая женщина в тонкой тëмной накидке поверх белого платья. Он был уверен что красивая. Очень красивая, хотя видно было только половину лица, вторая была скрыта за светло-каштановыми волосами. Она молча стояла рядом и улыбалась ему очень светло и радостно, как будто вот теперь, прямо с этого момента всё точно будет замечательно! Она протянула правую руку и тонкими белыми пальцами потрепала его по торчащей во все стороны сразу шевелюре. Потом наклонилась и поцеловала в лоб прохладными губами. Это был настолько яркий и красочный сон, что он помнил его в мельчайших деталях: задумчивые синие-синие глаза, тяжёлый посох в левой, затянутой в тëмную перчатку, руке, огненно блеснувшую во внезапной вспышке не то молнии, не то костра прядь волос.
Когда пришло время выбирать путь в жизни после школы, он снова её увидел. Конечно же во сне. И конечно же она не изменилась, только улыбка стала чуть более печальной.
— Где же ты была так долго? Я тебя ждал.
Он сам растерялся от этих слов. Как будто и не он сказал. Как будто не собирался. Но вот сейчас прислушался к себе и неожиданно понял, что да и ждал, и скучал по той светлой радости и ощущению покоя.
— Не спеши, я рядом.
Голос тоже был красивым. Родным. Как будто с детства слышаным. Как будто именно этот голос колыбельные пел и за разбитые тарелки пенял.
— Держи.
Она протянула ему на раскрытой ладони чёрное перо. То есть это он сначала подумал, что это перо, а когда осторожно прикоснулся, укололся о чёрную стальную бахрому.
— Это ключ. Целителю без него никак. Считай, что ты читер.
Она озорно улыбнулась и по-мальчишески подмигнула ему.
Он вынырнул из сна, как из глубокого озера, судорожно втягивая в себя воздух. Как будто на дне просидел в два раза больше, чем мог задержать дыхание. Кожа справа на груди не то саднила, не то болезненно задела, он неосознанно растирал её пальцами, пока не обнаружил на ней рисунок. То самое чёрное перо о которое до крови уколол палец. Кстати, ранка уже не кровоточила, но ещё блестела неподсохшей кровью. Страшно не было. Совсем. Вот теперь было чëткое осознание того, с чем он свяжет свою жизнь и от этого понимания шальная улыбка сама вылезла, изгибая губы изящной дугой.
— Ты умница. Я тобой горжусь!
Она обняла его и поцеловала в лоб как тогда, как в детстве. И он вдруг почувствовал себя совсем маленьким ребенком. Было так... спокойно, что ли. Уютно. Как дома. Как будто давно-давно покинул это место, и потерял дорогу, а сейчас неожиданно нашел и очень обрадовался.
— Можно я уже останусь? Мне так хорошо здесь.
— Ещё не время.
Она улыбалась и гладила его по волосам как ребёнка.
—Ещё так рано...
Пациенты его боготворили. Было огромным счастьем и верной гарантией выздоровления попасть к этому синеглазому доктору. Коллеги шёпотом между собой называли его Сын Смерти, ведь не было случая, чтобы он не помог. Ведь: "Уж с кем с кем, а с матерью он всегда договорится!"
