это было даже на руку мне. Заточение в собственных покоях для народа выглядит подозрительно, но если пустить слух о том, что царевна больна… нет, мало кто поверит, но Алана мало отметилась делами в Царстве. Все знают её песни, её легкость, так что – никто толком и не скажет, что произошло с царевной.
И это тоже хорошо. Она не Бардо, которого я всегда презирал за половинчатость моря. Она не Эва, которую я не хотел до сих пор видеть своим явным врагом. Она так – начинающее море, игривое, лёгкое, и с ней нужно выбрать другую линию поведения.
– Помоги мне, сестрёнка, – попросил я, входя к ней.
Она дёрнулась ко мне с ненавистью, жалко стукнула меня в грудь кулачком, закричала что-то оскорбительное и осеклась. Я не останавливал её, я просил о помощи и для этой просьбы я даже рассчитал тон – голос срывался, подрагивал.
Игривое море – жалостливое море. Это не шторм, это не переменчивость, это то море, которое дало первым сухопутным пищу, пожалело их. Это часть древней жалости, которой когда-то и не было в природе. Но Океан, который дал жизни Морю, уже был.
Она отшатнулась от меня, словно от проклятого, взглянула с удивлением. Ненависть ещё не покинула её опечаленных голубых глаз. Но она не кричала больше. Жалость побудила в ней любопытство…
– Помоги мне, сестрёнка, – прошелестел я и расчётливо рухнул в кресло. Никогда прежде я так не унижался. Но это сработало. Она – затихшая, напуганная, наивная, опустилась рядом со мной на пол, не думая о платье, дрожащей рукой взяла мою руку.
Её рука никогда не знала ни кинжала, ни меча, ни магии. Тонкая рука. Рука истинной царевны из породы тех, что красиво будут сидеть за обеденным столом и приветствовать гостей. У Эвы руки другие. Она умеет воевать – наш отец хотел, чтобы она умела.
Потому я лучше других знаю, что Эва прикидывается слабой.
– Что такое…– она не назвала меня царём, но мне это и не было нужно. – Что-то с Эвой, да?
Зато выдала себя, выдала истинную преданность. Океан, надеюсь, что Эва не видела алану своей реальной союзницей!
– Нет, всё в порядке с нею, – я качнул головой, – она в порядке.
– Что тогда? – в глазах Аланы сверкнуло страхом. Море боялось. Какая ирония!
– Морское Царство в беде, – отозвался я. Между прочим, не солгал. Эва способна привести нас к расколу. Она уже пошла на то, чтобы сухопутные получили часть морских сокровищ. А что будет дальше? Война? Битва штормов?
Алана мне не верила. Но я призвал на помощь всё своё красноречие, которое так высмеивал наш отец.
– Сестра, ты можешь проклинать меня, и это будет совершенно справедливо. Ты знаешь, и я знаю как виноват перед морем…
Ей нравилось моё покаяние и я продолжал вдохновенно, с удивлением отмечая то, что мне действительно становится легче. И, что хуже – мне приятно говорить о моей вине. Наш отец был могуч. Наш отец был хранителем Моря, продолжателем Океана, и я – его сын, смог его убить.
Никто этого не сделал, а я смог.
Я заслужил его трон. Я оказался сильнее братьев и сестёр. Даже сильнее Эвы.
Но пришлось переходить и ко второй части. Вторая часть моего монолога была о том, что Алана, конечно, меня ненавидит, но ведь Царство Морское она любит? Так? и всех обитателей, и сестру свою Эву…
Прими, вечность, её пеной морской!
– Они-то в чём виноваты? В моих грехах? В моей вине? Но они пострадают, и только ты, да-да, ты можешь мне помочь…не мне. Им.
Алана была повержена. Ей, морю жалостливому, игривому, было действительно, жаль. всех нас. и даже, быть может, меня. и я давал ей то, что обычно не дают жалости и игривости – я давал ей шанс доказать, что она может всех спасти. Да-да, я так и сказал «всех».
– Только ты…– шептало моё, мятежное, тяжёлое, полное пролитых слёз море. – Не ради меня, но ради памяти нашего отца, во имя сестёр своих и братьев.
Это было для него как заклинанием. Бриз, сплетённый из слов, лгал ей, но как вдохновенно! И она, несчастная, замороченная и наивная, сдалась.
– Что от меня нужно? – прошептала она, сломленная напором моего моря.
Я едва не расхохотался. Как в ту минуту я её ненавидел! Её, вместе с жалостливым морем её души!
***
На лицо Эвы было приятно посмотреть. Вот так! злой-презлой узурпатор и отцеубийца Сигер, её личный враг, которого она через вторые-десятые руки ославляла в памфлетах, как того, кто расправляется со своими братьями и сёстрами, самолично вывел заточённую прежде сестру Алану на обед.
Она не ожидала. Я увидел в её глазах растерянность. Такой поступок с моей стороны уже выглядел как то, что я не чудовище. Нет, царевна и правда была больна, в памфлетах всё было ложью, видите? Она здесь, и я, ваш царь, веду её под руку.
– Садись, дорогая, – улыбнулся я, с трудом сдерживая отвращение к этой глупой девочке.
– Алана! – но Эва и тут попыталась перетянуть внимание на себя. она крикнула ей через весь стол, поднялась, распростёрла объятия…
Истинно скорбная сестра! Лицемерка. Дрянь…
Лучшая, на самом деле. Эва-Эва, ну зачем ты меня вынудила? Неужели, мы бы с тобой не договорились?
– Я рада, я очень рада, что ты снова с нами, – она обняла Алану, поспешив подчеркнуть «снова» для двора. Алана доверчиво ткнулась в её плечо, вздрогнула, когда Эва её обняла.
– Нас всё больше! – ответствовал я, когда Эва, всё ещё не выходя из роли любящей и радостной сестры, отпихнув одного из советников, усадила Алану подле себя. – Скоро вся семья будет в сборе.
Эва подняла на меня глаза, то ли по тону моему догадалась, то ли сама почуяла неладное? Но что она могла мне сказать? Ничего.
Только скромно приступить к обеду, е забывая подкладывать Алане куски получше и покрупнее. Играла на публику, щукина дочь!
Но Алана ела плохо. Она сидела потерянная, бледная, и это позволяло Эве выглядеть самой заботливой сестрой во всём море. Такой заботой она её окружила!
– Дай же ей продохнуть, – посоветовал я, улыбаясь.
Эва вздрогнула, смиренно опустила глаза, всё также продолжая играть перед знатью, делившей с нами обед и передо мной:
– Я просто соскучилась по сестре, мой царь.
– Как и все мы. Мы все скучаем. Скоро вернётся Бардо из сухопутных земель, а там и другие приплывут…
Другие! О да, Эва испугалась этого слова. Взглянула на меня, ища отгадку – правильно ли ей почудилось?
– Другие наши братья и сёстры. Всем пора объединиться. Я утром послал вести.
Вот теперь она окончательно сдала. Не выдержав напряжённой игры, дёрнулась, понимая, что её ждёт. Да-да, дорогая сестрица – все оставшиеся в живых наши братья и сёстры, которых мы с тобой по одиночке и вместе раскидывали подальше, прочь, прочь от трона! Все они, догадавшиеся в изгнаниях и ссылках о том, что ты поспособствовала их изгнанию.
– Мы…– прошелестела Эва получасом позже, без спроса и дозволения заходя ко мне. – Мы оба поспособствовали, мой царь, мой брат…
– Но я-то Царь, – пришлось ей напомнить об этом. – А они что, думаешь, будут спорить с Царём? Я предложу им месть.
– Мне, – Эва горько усмехнулась, искоса взглянула на меня.
– Хватит притворства, – я жалел её. Даже не её, а те времена, когда мы оба знали, что трон достанется только одному, но всё равно держались друг подле друга, пересмеивались, шутили, пили украдкой вино сухопутных, прячась от стражи.
Хорошие были времена, это мы были дурные, не ценили ни их, ни друг друга. Я ведь знал, знал, что она не уступит мне! Но хотелось чуда, хотелось верить.
Доверился? Греби, Сигер, греби теперь.
Она услышала. Наконец-то услышала. Надобность в маске отпала, Эва криво усмехнулась, глядя на меня. Сейчас она была настоящей – была тем самым морем, которое жило и во мне, но моё море было осквернено убийством, а её – предательством.
Бешенство, ярость, ненависть, отвращение, бледность прежнего спокойствия – всё это мелькнуло мгновенно.
– Спасти тебя? – спросил я спокойно. – Спасти от гнева наших братьев и сестёр?
Она бы скорее умерла, чем произнесла бы «да». Это было тяжелое море, непокорное людям земли.
Она не сказала и слова, но я знал, что так будет и потому предложил, не пытаясь даже дождаться её ответа.
– Если признаешь меня царём и отдашь все силы на поддержку моего царствования, если откажешься публично от притязаний на трон и дашь мне клятву, то ни один брат наш или сестра не сделают тебе ничего, не отомстят за то, что ты сделала с их положением подле нашего отца.
– Мы…мы сделали! – она мотнула головой, не желая признать поражение, ведь клятва морем – это смерть в случае обмана.
– Мы, но я царь, – пришлось опять. – Выбирай, Эва. Выбирай скорее.
Она смотрела на меня, и я чувствовал, что она очень хочет меня убить прямо здесь. Но ей хватило воли, чтобы сдержать это желание. Она не поддалась ему, а жаль – так я мог бы закончить всё ещё быстрее и избавить её же от унижения. Отчасти я и рассчитывал на то, что она не выдержит.
А она выдержала.
– Во имя блага нашего царства…– Эва вернулась к своему лицемерию, – во имя того, чтобы никто больше не пострадал…
– Ты отдала нашу сокровищницу сухопутным, у тебя нет права говорить о благе, – я был спокоен. Я победил.
Она осеклась, раздумывая над ответом. Наконец улыбнулась, нехорошо улыбнулась:
– Хорошо.
И замолчала, словно этого было достаточно.
– Что «хорошо»? – возмутился я, перестав на мгновение быть царём. – Что? Ты принимаешь мои условия?
– Я скорее утоплюсь, – ответила она.
– Это измена, – с наслаждением напомнил я. – Это откровенная измена царству.
– Нет, – она качнула головой, – это война.
Не дожидаясь моей реакции, Эва круто повернулась и пошла прочь. Я надеялся ещё мучительное мгновение на то, что она пошутила и сейчас обернётся. Но пришлось крикнуть:
– Стража! Арестуйте её.
Эва даже не испугалась. Впрочем, мгновением позже я понял почему. На страже никого не было. Она как-то умудрилась отправить их прочь.
– Я царевна, пока ещё царевна, – мстительно произнесла она, и её шаги стихли в коридоре.
Разумеется, погоня! Разумеется, арест! Если они, конечно, успеют настигнуть морскую царевну.
Я хотел вмешаться, хотел выставить морские преграды на её пути, чтобы сама вода не пустила мятежницу. Но вода не пожелала слушаться. Кровила, бесновалась, мутилась во мне, билась, налетая на осколки моей души, и…ничего.
Против Эвы она не желала подниматься, давала ей шанс уйти. Уйти в войну.
– Да будет так, да примет вечность тебя пеной, – прошептал я, всем существом своим чувствуя, как Эва стремительно проламывает где-то двумя этажами ниже, последние заслоны, а с нею…кто там с нею? тени, чьи-то верно-подлые тени. Подлые для меня, верные ей.
И никакого сопротивления. Что ж, откровенный, публичный, открытый мятеж даёт мне возможность убить её без суда и мольбы. Так даже лучше. Так народ поймёт.
(*)Больше историй о Морском Царстве в рассказах «О почтении», «Без жалости», «Чудовище», «О спасении», «Об одном колдовстве», «Смута», «Первый шаг», «Пена расходится морем», «О недоверии», «О болезни» и «Чёрные волны» . Вселенная Морского Царства задумана мною как короткая история об одной недружной семейке…
