Деревянный соловей

(по мотивам сказаний народов Северной и Западной Европы)
I.
Жили в далекие времена в Горной Лапландии лопарь и лопарка, муж и жена. Место, где они жили, было дикое и пустынное, но им оно очень нравилось. По их мнению, нигде на свете снег не бывает таким белым, звезды – такими ясными, а зима – такой длинной. Даже северное сияние, которое, по верованиям лопарей, есть не что иное, как полет душ умерших людей, казалось им таким красивым, что они, хоть и накидывали на голову капюшон или нахлобучивали шапку, но краем глаза всё равно любовались буйством небесных красок. А ведь знали, что сияние сулит человеку несчастье, и увидеть его на небе – к беде: ведь злые духи могут схватить тебя за волосы и утащить на небо.
Наша чета построила себе в лесу добротный деревянный дом, возвышавшийся над землей на два человеческих роста. Дом стоял на шести еловых стволах, точно на шестах. В нем было тепло и уютно,  в середине находился каменный очаг, а стены и пол избы покрывали оленьи шкуры, на которых так любил нежиться девятилетний сын лопаря и лопарки по имени Лайне, кареглазый веселый крепыш.
Отец Лайне расставлял в лесу капканы и сети, в которые ловил зверей и птиц, а мать целыми днями хлопотала по хозяйству. Но вот однажды, на исходе зимы, когда солнце только готовилось появиться на небе, отец вернулся домой без добычи, белый как снег и испуганный как заяц.
- Слушайте, что я вам расскажу, - дрожащим голосом пробормотал он встревоженной жене и раскрывшему от удивления рот Лайне.
Рухнув на пол, отец отпил горячей воды с луком и продолжил:
- Стал я проверять капканы на лосей, глядь, а они разбиты! Осмотрел сети -  все кем-то разорваны в клочки, все, кроме одной, в которой бьется…
Отец сделал паузу, выпучил глаза, а потом выпалил:
- Лесная дева! Волосы – пепельные, сама какая-то шерстяная, хвостом вроде волчьего во все стороны бьет! Я задрожал, но виду не подал, что боюсь… Видно зря я намедни таращился на северное сияние – вот и дождался беды…
- А, может, ты обознался? – недоверчиво отозвалась жена. – Спутал в темноте мерзкую росомаху с лесной девой?
Отец мотнул головой. Отпив лукового чаю, он принялся рассказывать дальше.
- Говорю, дева! Где ты видела росомах, которые ругаются почище нас с тобой? К тому же луна светила во всю, да и Небесный столб* сиял в чистом небе что твой фонарь. Дева билась в сетях словно огромная треска или сиг какой, а увидев меня как завизжит и капризно так заорет: «Эй, ты, живо освободи меня! Я – дочь самого Меца*!»... Ну, я, конечно, знаю, что с этими девушками шутки плохи, а тут еще не просто дева, а дочка Хозяина леса!..
Живо вытаскиваю из-за пояса нож и аккуратно так разрезаю сети, в которых она запуталась. В общем, освободил я ее, а она отряхнулась, проворчала что-то неразборчиво, а потом и говорит: «Чтобы больше в моем лесу никаких капканов и сетей не расставлял – понял? А не то худо будет!»
- Потом, - невесело поведал отец, - дева вроде как смягчилась и говорит: «Ну да ладно, ты меня все-таки выручил. За это получай от меня волшебный подарок, - и протягивает мне «деревянного соловья»*... Чего рожу скривил? - усмехается. – Дунешь в него раз – послышится колыбельная песня, от которой любой заснет: дунешь два раза – польется что-то такое жалобное, от которого у любого глаза на мокром месте будут; дунешь трижды – заиграет такой танец, что все в пляс бросятся… Ну, бери, а то раздумаю!" - отец вздохнул, - С этими словами она сунула мне в руку свисток, а потом захохотала точно филин, обернулась вокруг себя и пропала в зарослях…
Лопарь закончил свое повествование и вынул из-за пазухи невзрачный свисток, вырезанный скорее всего из ветки березы. Сокрушенно покачав головой, он пробормотал в раздумье:
- К чему он нам, ума не приложу. От лесных дев ничего хорошего не жди… Выбросить его что ли?
- Выброси, обязательно выброси, - нахмурившись, поддакнула жена. – Виданое ли дело от этих девок подарки принимать!
- Батюшка, - звонким голоском вдруг закричал Лайне, - отдай свистульку мне, авось она нам пригодится!
- Что ты, что ты! – повысила голос лопарка и повернулась к мужу. – Сей же час бросай эту нечистую штуку в огонь!
Порывистым движением лопарь сделал то, о чем просила его жена, но к сильнейшему удивлению родителей Лайне изловчился и перехватил «деревянного соловья», летевшего в отверстие очага.
- Без батюшкиной добычи мы все умрем с голоду! – завопил лопаренок. - А с этой свистулькой заживем лучше прежнего.
Мать Лайне замахала руками:
- Отдай свисток, несмышленыш! Не отдашь – выпорю!
Но тут в грозившую разгореться ссору неожиданно вмешался отец:
- Оставь его, женщина! Он дело говорит. За лосями мне бегать тяжело будет, годы уже не те… А, помнишь, как прошлой осенью-зимой* нам старая шаманка напророчила, что наш молодчик Лайне принесет добра многим, в том числе себе, мне и тебе?
- В девять-то лет? Не говори ерунды, муж, - с печальной усталостью протянула лопарка и махнула рукой. – Одно полено долго не горит*... Ладно, пойдемте спать лучше... Завтра, кстати,  солнце должно всходить, до весны-лета как-нибудь протянем и без твоей охоты...

II.
Вскоре все улеглись. Отец, натерпевшийся страху, заснул быстро, мать, поворочавшись, последовала его примеру, только к Лайне сон дорогу забыл. Лопаренок думал и думал о том, как помочь родителям и наконец, ничего не надумав, выбрался из оленьих шкур. Подпоясавшись отцовским торком*, на который мальчик повесил нож, огниво и свистульку дочери Меца, он надел меховые сапожки, шапку, курточку из козьей шерсти навыпуск и бесшумно выполз из дому, тихо, стараясь не шуметь, затворил дверь, после чего спрыгнул в огромный сугроб.
Отряхнувшись, постояв возле него и поглазев на рассыпавшиеся по небу звезды, Лайне услышал знакомый шорох: так олени разрывают снег своими копытцами  – из зарослей к нему бодро выбежал его друг, молодой олень Золотые Рожки.
- Запрягай меня в санки, - прошептал олень, - поедем на пир к Горному королю Хийси!
Лайне не верил своим ушам: Золотые Рожки заговорил по-человечески!
- Сегодня утром впервые за осень-зиму выглянет солнце, - словно расслышав немой вопрос мальчугана, важно пояснил олененок, - накануне и до его захода все звери способны говорить по-вашему. Ну, не мешкай, тащи санки!
Лайне вмиг исполнил просьбу рогатого друга, и олень помчал его к скалам, за которыми вилась замерзшая река. Они перебрались через нее и резво помчались к горе Растекайс, где, как рассказывали родители, обитал Горный король. По дороге Золотые рожки принялся рассказывать о празднике окончания ночи, ежегодно устраиваемом Королем на вершине Растекайса:
- По древнему обычаю, сегодня после полуночи Король Хийси и его советники собираются отмечать на вершине появление первого солнечного луча. По такому случаю готовится обильное угощение, а празднество длится до захода солнца... Впрочем и после него, пока всё не съедят и не выпьют. Любого, кто придет на этот пир, Король сначала не тронет, но после захода солнца, он съест всякого, не успевшего вовремя покинуть место увеселения.
- Понятно, - ответил Лайне, и глаза его разгорелись, - мы уйдем прежде, чем солнце скроется за край земли.
Долго ли, коротко ли длилось путешествие, но через какое-то время друзья взобрались на самую вершину Растекайса. Лайне огляделся и в неверном свете крупных звезд увидел Горного короля. Вот это было зрелище! Хийси  сидел на троне из скал, на голове у него белела шапка из снежной тучи, глаза его сияли как две полные луны, нос напоминал горный пик, борода – застывший водопад, руки – стволы горных сосен, ноги – утесы, шуба – снежный холм.
Короля окружали многочисленные горные советники, похожие на каменных истуканов, столбами торчащих из скальной породы. Торжество, судя по всему, уже началось: на огромных каменных столах блистали такие яства, от которых у Лайне потекли слюнки: некоторые пирующие уже расправились с нювтом*, одни лакомились мороженой голубикой в растопленном оленьем жиру, другие предпочли мороженую бруснику, запеченную в  сыворотке из оленьего молока; третьи налегали на уху с вороникой. А на столах уже дымился маль* и каша из соснового подкорья!
В прозрачных штофах из горного льда плескались сброженные меды, реками пенились эли – темные, бледные, из пшеницы, ячменя, овса, настоянные на яблоках, вишневые, малиновые, горькие на травах… Ах, всех напитков не перечислишь! Впрочем, знать об этом Лайне не полагалось, да  его самого не слишком интересовала тема горячительного, хотя мальчуган и отметил, что окружение Короля было уже здорово  навеселе.
Насмотревшись на Короля и его окружение, наш мальчишка смекнул, что неплохо бы разжиться съестным, чтобы, как надеялась его матушка, помочь родителям протянуть до весны-лета. Лайне раскрыл большой берестяной короб, который он дальновидно положил в кережки*, и принялся таскать с края огромного каменного стола к саням замороженные тушки семги, сига, окуня, щуки, трески, нарезанную стружкой оленину, оленье молоко и морошку с черникой в ягодных лукошках. Он так увлекся этим делом, что не заметил, как праздник на вершине Растекайся достиг своей высшей точки!
Темно-синий край неба, ближе к  югу, робко окрасился в малиновый цвет, и вот из-за верхушек карликовых сосен брызнул алый луч, осветив веселое застолье короля Хийси. Его вырубленное из гранита лицо приобрело зловещее выражение. Лица горных советников побагровели так, словно они выпили лишнего (возможно, советники действительно перебрали  темного эля к тому времени). Хийси поставил  янтарный штоф с медом перед собой и с важным видом захлопал в свои каменные ладоши. Его окружение, словно, эхо, повторило жест повелителя, а кто-то даже сиплым голосом попытался заорать «Ура!» Однако вскоре краешек солнца вновь спрятался за череду острых скал Растекайса, всё смолкло и помрачнело.
- Лайне! Бежи… - услышал лопаренок испуганный голос Золотых Рожек. Скорее всего, олененок хотел сказать «бежим», но с последним солнечным лучом, осветившим землю и небо, утратил дар человеческой речи. Мальчик одним прыжком плюхнулся в сани, но его меховой друг не тронулся с места. Грохот голоса Горного короля словно парализовал всех, кто находился вокруг.
- Знайте все – солнце погасло, - пророкотал Хийси, - а ты, негодный вороватый мальчишка, и ты, глупый молодой олень, становитесь моей добычей! Сейчас я съем оленя, закушу этим молокососом и запью обоих штофом доброго столетнего меда! Ха-ха-ха!
И горные советники, вторя Королю, дружно загоготали:
- Хе-хе-хе!
Душа у Лайне моментально ушла в пятки, он задрожал от страха и готов был расплакаться, но вспомнил, как отец учил его: «Никогда не подавай виду, сынок, что ты чего-то боишься!» Поэтому он встал, вышел из саней, глубоко вздохнул и дерзко спросил:
- А ты действительно Горный король Хийси?
От этого странного вопроса Хозяин гор даже опешил.
- Ну, конечно, - немного подумав, важно ответил он, - если есть Снежная королева (ты же знаешь, что она есть, не так ли?), то почему бы не быть и Горному королю?
- Рад знакомству, король Хийси! Меня зовут Лайне, - громко, но вежливо, как его учили родители, заявил лопаренок, - а моего друга – Золотые Рожки!
При этих словах олененок сильно задрожал, зашевелил ушами, потом принялся судорожно