приятных эмоций и чувств, в какой-то момент овладевших им, но после самого настоящего шторма их вернувшего себе полный контроль. Неподвластна нефроида юношескому задору, ведущему тело по тропе беспорядочных плотских развлечений. Конечно, есть исключения, совсем ничтожное количество их в безграничном океане стандартной ребяческой похоти, при которых нефроида может быть даже спланирована не на небесах, но вполне на земном уровне. Но и тогда будет шаткой она, бесполезной. Пустым Бытием. Пустым чертежом в тетради студента. [/b]
6. Розы Гранди: r = a sin k φ (10мин. 00сек.)
Самые красивые розы Гранди из всех остальных замечательных кривых, доступные для начертания, доступные для воображения. Самые требовательные они, которые заберут намного больше, чем способны продемонстрировать, самые коварные, даже жестокие. Способны они заворожить любое сознание, а лишь только даст оно слабину, поглотят они его без остатка. Яркие и пестрые, неустанно меняют они свою форму, пребывая в постоянном движении, будто гипнотизируя размякший рассудок. Но ведь ради них он и пребывает в состоянии куда большей расслабленности, чем под воздействием блаженных сладостных воспоминаний, устроенных нефроидой.
Требуют розы Гранди ради демонстрации своих возможностей отдать сознание во власть расслабляющих тело их ароматов. Пропитано Бытие роз Гранди приторными и дурманящими цветочными благовониями насквозь, нет в этом мироздании чистого воздуха. Это царство самого настоящего безумия, самой настоящей психоделии, в которой не остается места для здравого смысла. Сияют розы Гранди повсюду, искажаясь до неузнаваемости, плавно и резко перетекая из одной формы в другую: множась, вращаясь, ширясь или же сжимаясь до критической точки в своих размерах, становясь просто какими-то выходящими за привычные пределы воображения, подкрепленного дозами наркотика. Мало кому удается покинуть Бытие роз Гранди, однажды познакомившись с ним и испытав все, на что оно способно.
Кажется, что создано оно самым настоящим безумцем, и что только безумие питает его, что лишь отключенное от реальности сознание придает розам Гранди сил, и что лишь тело преобладает внутри их. И так оно и сеть, и накачанная наркотиком плоть находится под самой полной властью Бытия роз Гранди, не желающая покидать его ни на мгновенье. Цветная их иллюминация, бесконечная игра их форм сопровождается режущим ножом или чем-то еще намного острее и грубее в своем прикосновении, что будто слой за слоем срезает сознание, принося невыносимую боль. И эта боль в то же время сладка и незабываемо ласкова, стоит лишь унестись вслед за всколыхнувшим время и пространство пестрым сиянием, перед которым просто невозможно устоять.
Устремляется тело в самую Бездну, наполненную кружевами и узорами цветов и их жестоких форм, пожирающих плоть и заменяющих боль все новыми дозами наркотика. От пестрого и непрерывного цветастого Хаоса стекленеют глаза, взгляд холодеет и застывает недвижимой субстанцией, наполняясь причудливыми и хищными метаморфозами дуг и окружностей, за которыми ничего нет, но которые таят в себе, кажется, все, даже самую главную Истину, недостижимую даже самому разумному и все познающему сознанию. Ничего не должно быть за пределами Бытия роз Гранди, и это только внушение их, не намеревающихся отпускать подверженное воздействием наркотика тело.
Открывают розы Гранди причудливые миры, какие-то старые, опустошенные, в некоем моно формате. Выцветшие в своем смысле и дрожащие, будто запечатленные на древнюю кинопленку, но кажущиеся при этом возбужденному наркотиком телу невероятно живыми и фантастически прекрасными, куда хочется улететь раз и навсегда. В том состоит сила жестоких лжецов роз Гранди, при которой каждое их представление не имеет под собой никакой мало-мальски прочной и надежной опоры. Иллюзия, вот что такое розы Гранди, вот, что составляет их Бытие, и даже само Бытие их требует проверки на материальность.
Имитируют розы Гранди Бытие кардиоиды, заставляют безвольное наивное тело, отравленное наркотиком поверить в верность чувств, заставляют сердце биться сильнее, но не от любви или от стремления призвать биться сильнее сердце кого-то еще от мысли о своем собственном существовании. Имитирует Бытие роз Гранди что-то похожее на музыку в Бытие нефроиды, но невозможно назвать его голос музыкой, невозможно назвать эти звуки нотами. Имитирует мироздание роз Гранди великое солнце, величие его рождения, величие его, уходящего на покой в конце дня после длительного труда, имитирует величие моря, принявшего багровый солнечный диск в самую глубину, его мягкий свет, проходящий сквозь бесконечно массивные толщи воды.
Для тела созданы розы Гранди, вся мощь фальши которых призвана попытаться передать телу то, что недоступно для него из постоянно пополняющихся недр сознания. То, что непременно погубит тело, заключившее сознание в материальную форму, благодаря чему могущее воспринять что-либо из окружающей его действительности.
Розы Гранди – пытка, самый неприятный фрагмент из всего представленного альбома, самый жуткий элемент той картины, что предстает в познающем ее сознании. Будто отдаляется оно в этот миг. Будто УЖЕ накачано тело тяжелыми психотропными веществами, от которых мозг просто отключается, пойманный в ловушку противного Бытия. Скрипы и скрежет, визги, странные шумы – пытается оно быть идеально похожим на то, что уже было озвучено и представлено сознанию в самых приятных для мысленного взора и слуха своих образах, на то, что сознанию еще предстоит познать. Именно лишь пытается. Потому что, повторимся, розы Гранди – иллюзия, обман, постоянное перевоплощение форм и размеров, лишенное ясного смысла.
Хочется, чтобы эта секция закончилась как можно быстрее в то время как тело предается расслаблению и удовольствию, наблюдая за этими жуткими трансформациями; оттого постепенно возникает в сознании стремление слышать какофонию бытия роз Гранди как можно дольше. Ведь в наступившей после них паузе, голова будет просто гудеть и звенеть, отяжеленная этим хламом, даже не наркотиком. Тяжелый нойз, пауэр нойз, пытающийся быть мелодичным (что невозможно в принципе для подобного рода жанра), кажущийся абсолютно лишним элементом в общей структуре и в концепции всего данного материала - таков дух Бытия, будто стремящегося к мучительному разрушению сознания, и почти разрушившего зависимое от наркотика тело.
И не имеет значения, кто придумал это мрачное Бытие. Гораздо важнее, что сделано это со знанием дела, сделано осознанно, будто в попытке оторвать нечто ужасное от самого себя, в попытке отделить реальность от воображения, границы между которыми размыты максимально.
И ведь далеко, очень далеко не каждый признает всю опасность роз Гранди для собственного сознания. Очень далеко не каждый откажется хотя бы раз попробовать наркотик, поймавший тело в ловушку, расслабляющий и просто отпускающий размякшее от психотропных препаратов сознание ради чарующих узоров и цветов, проникающих в мозг так глубоко, что воспоминания о них будут хотеть новой встречи.
Но нет возможности увидеть в Бытие роз Гранди ни одного пленника, навечно застрявшего в их приятной тюрьме. Ибо даже пленники не более чем привычная для роз Гранди иллюзия, обман, фальшивка.
7. Спираль: p = k φ (10мин. 00сек.)
Впивается она тонкой полоской в самую середину сознания, проходит насквозь, будто пробуриваясь и утаскивая сознание за собой, оставляя тело просто нежизнеспособным. Тянет спираль за собой куда-то вперед, и в то же время тащит назад, будто закручиваясь в противоположных направлениях одновременно. Растягивает спираль сознание вдоль самой себя от самого начала и до конца. Будто сознание и есть ее естество, ее плоть, ее физическое Бытие. Будто в одном сознании совмещены прошлое и будущее, устремляющиеся в бесконечность времени и пространства.
Это и есть мироздание спирали – бесконечность времени и пространства. И кажется, что Бытие спирали не имеет границ, и полный оборот из начальной точки приводит к ней же. С тем лишь отличием от окружности, что Бытие спирали предлагает отправиться вглубь, или же наружу, по оси аппликат в самые недра мироздания и за пределы его, которых никогда не достичь. Кажется, что способно оно на безграничное расширение, приводимое в движение вместе с попытками сознания познать больше того, что позволено последнему в силу его собственных ограничений. Все равно что попытаться представить то, что возможно за пределами наблюдаемой в реальном мире Вселенной (но однозначно не привычная холодная тьма Хаоса).
Бытие спирали устроено между двумя Небытиями, между невозможностями самого Существования, будто между нерешимостью и нежеланием Творца к созиданию материи времени и пространства. Бытие спирали – ожидание. Бытие спирали – предвкушение формы, четких размеров, четких мыслей и подробного смысла. Требует Бытие спирали точности в расчетах, конкретики в каждой свое составляющей. Пожалуй, самое зависимое оно из всех остальных мирозданий замечательных кривых, которому лишь предстоит появиться на свет, не имея ни малейшего понимания, когда наступит столь важный для Творца момент. Жаждет Бытие спирали быть, жаждет обрести четкие формы, четкое пространство, четкие границы, четкий ход времени.
И должен быть уверенным в своих стараниях к созиданию Творец, и не простит Бытие спирали ему легкомыслия или ребячества. Не простит ошибок, не простит бессмыслицы. Слишком велико мироздание спирали для пустых форм и дешевых замыслов, слишком сложно в своем предстоящем рождении, слишком важно даже для своего Творца, имя которого уже известно. Оттого неприветливо Бытие спирали к своим гостям, практически обнаженное, лишенное надежной физической обертки форм и границ, будто бесплотный прозрачный призрак, различимый лишь в воображении своего создателя.
Все может быть заключено в мироздании спирали. Может стать оно как светлым, так и темным, так светлым и темным одновременно. Оттого доминирует в Бытие спирали нейтральный фон, готовый к любому настроению, задуманному Творцом, от самой тягостной печали до фантастической и непостижимой всем рассудком радости.
[b]Но что бы ни получилось в конечном итоге, какой бы смысл не вложил в Бытие спирали Творец, будет приведено это в постоянное движение, будет запущено и уже не остановится самостоятельно. Будет это лишь набирать свой ход, ускоряться и развиваться в своем движении, проникая в самого себя, тем самым оставляя в конечной точке прежние безвременье и пустоту, вновь пребывающие в ожидании начала движения. Ведь у всего есть свое начало и конец. Любое движение, любая форма и масса, любое содержимое чего-либо не более чем временная линия, стремящаяся из своего начала к собственному
